– Счастливого пути! – крикнул моряк, махая шляпой, хотя в душе он не возлагал особых надежд на такой способ доставки корреспонденции и не ожидал удовлетворительных результатов.
С наступлением зимы начались работы внутри Гранитного дворца: починка одежды, шитье новых вещей и, между прочим, изготовление парусов для корабля, скроенных из бесконечной оболочки шара…
В июле стояли очень сильные холода, но колонисты заблаговременно запаслись топливом и могли не жалеть ни дров, ни угля. Сайрес Смит устроил второй камин в большом зале, и там они проводили все вместе долгие зимние вечера. Разговоры во время работы, чтение, когда нужно было дать отдых усталым рукам, – и время проходило незаметно с пользой для каждого из них.
Колонисты могли только радоваться, когда, сидя в этом зале, ярко освещенном стеариновыми свечами, возле камина, где горел каменный уголь, после сытного обеда, с чашкой дымящегося бузинного кофе в руках, с трубкой в зубах, выпуская облака ароматного дыма, они прислушивались к завываниям бури за стенами их гранитного жилища. Они были вполне счастливы, если только можно назвать полным счастьем жизнь вдали от цивилизованного мира, без возможности всякой связи с людьми. Они постоянно говорили о своей родине, о своих друзьях, о величии Северо-Американских Штатов. Сайрес Смит как политический деятель рассказывал своим друзьям много интересного. Нередко предметом беседы служило развитие промышленности, и тут Сайрес Смит уже как инженер авторитетно рисовал перед своими слушателями яркую картину будущего развития техники.
Однажды во время одной из таких бесед Гедеон Спилет сказал инженеру:
– Но в конце концов, дорогой Сайрес, разве не существует опасность, что промышленность и торговля, которым вы предсказываете такое блестящее будущее, рано или поздно остановятся в своем развитии…
– Остановятся! А почему?
– Из-за недостатка каменного угля, который, по моему мнению, следует считать самым ценным ископаемым!
– Да, он действительно самый ценный минерал, – сказал инженер. – Сама природа, по-видимому, решила подтвердить его значение и как бы в награду за ту пользу, которую он приносит цивилизованному миру, создала из него алмаз, который в сущности не что иное, как чистый кристаллизованный углерод.
– Значит, по вашему мнению, мистер Сайрес, – вмешался Пенкроф, – со временем вместо каменного угля в топках будут жечь алмазы?
– Нет, мой друг, – ответил Сайрес Смит.
– Я все-таки продолжаю стоять на своем, – продолжал Гедеон Спилет. – Надеюсь, вы не станете отрицать, что в один прекрасный день будет израсходована последняя тонна каменного угля.
– О, этого пока нечего бояться! Залежи каменного угля настолько велики, что сто тысяч рудокопов, добывающих сто миллионов центнеров в год, не скоро исчерпают весь его запас!
– Так как потребление каменного угля все более возрастает, – возразил Гедеон Спилет, – нетрудно предположить, что в самом непродолжительном времени вместо ста тысяч рудокопов этим делом будет занято двести тысяч рудокопов, и добыча угля удвоится.
– Разумеется, но, кроме угольных копей в Европе, которые благодаря новым усовершенствованным машинам будут эксплуатироваться на более значительной глубине, имеются месторождения в Америке и в Австралии, которые еще долго будут в состоянии снабжать мир каменным углем.
– На сколько же времени их хватит? – спросил Спилет.
– По крайней мере, еще на двести пятьдесят – триста лет.
– Это очень утешительно для нас, – сказал Пенкроф, – но каково-то придется нашим внукам!
– Найдут что-нибудь другое, – сказал Герберт.
– Будем надеяться, – возразил Гедеон Спилет, – потому что если не будет угля, то не будет машин, не будет железных дорог, не будет пароходов, фабрик, всего того, что требует современная жизнь!
– Но чем же заменят уголь? – спросил Пенкроф. – Может быть, вы можете сказать нам это, мистер Сайрес?
– Да, приблизительно, мой друг.
– Что же будут жечь вместо каменного угля?
– Воду, – ответил Сайрес Смит.
– Воду! – воскликнул Пенкроф. – Водой станут топить пароходы и локомотивы! Водой будут кипятить воду!
– Да, но только водой, разложенной на составные элементы, – возразил Смит. – Вероятно, это будет делаться с помощью электричества, которое к тому времени будет мощной и легко используемой силой. Ведь все великие открытия по какому-то необъяснимому закону совершенствуются и дополняют друг друга. Да, друзья мои, я уверен, что со временем вода заменит собой как горючий материал и каменный уголь, и нефть, и все остальное… Кислород и водород, входящие в ее состав, употребляемые отдельно или вместе, дадут неиссякаемый источник тепла и света, причем такой силы, которую не в состоянии дать каменный уголь. Настанет время, и котлы пароходов и паровозов, тендеры локомотивов вместо каменного угля будут наполнять сжатым газом, и он будет гореть с огромной энергией. Нам нечего опасаться. Пока на земле живут люди, земля будет обеспечивать своих обитателей всем необходимым, они не будут испытывать недостатка в материалах для освещения и отопления точно так же, как в продуктах животного и растительного мира. Поэтому я уверен, что, когда истощатся запасы каменного угля, начнут топить водой… Вода – это каменный уголь будущего.
– Хотел бы я увидеть это своими глазами, – заметил Пенкроф.
– Ты родился слишком рано, Пенкроф, – вмешался Наб, который впервые принял непосредственное участие в разговоре.
Остроумным замечанием Наба и закончилась беседа в этот вечер, но вовсе не потому, что тема была исчерпана. Нет, вдруг залаял Топ, так же яростно, как он это делал и раньше. В это время Топ бегал в коридоре вокруг отверстия колодца, который и раньше почему-то возбуждал у него тревогу.
– Что это Топ начал опять так странно лаять? – спросил Пенкроф.
– Слышите! Юп что-то рычит! – добавил Герберт.
И в самом деле, обезьяна разделяла беспокойство Топа и выражала это так очевидно, что не заметить этого было нельзя.
– Странное явление, – заметил Гедеон Спилет. – Этот колодец, вероятно, непосредственно сообщается с морем, и, наверное, какое-то морское животное время от времени приплывает сюда отдохнуть.
– Должно быть, так, – ответил моряк, – иначе это ничем нельзя объяснить… Смирно, Топ! – крикнул затем Пенкроф, обращаясь к собаке. – А ты, Юп, ступай в свою комнату!
Собака и обезьяна умолкли. Юп отправился в свою комнату спать, а Топ остался в зале, и колонисты весь вечер слышали, как он глухо ворчал.
Никто больше не говорил об этом событии, и только инженер, нахмурившись, о чем-то раздумывал.
В конце месяца дождь со снегом сменился морозами. Температура не падала так низко, как в прошлую зиму, и термометр не опускался ниже минус тринадцати градусов по Цельсию. Но хотя эта зима была теплее, она отличалась частыми метелями и ураганами. Море то и дело так набрасывалось на берег, что заливало даже Гроты. Можно было подумать, что какие-то подводные течения поднимали чудовищные волны и бросали их на скалистые стены Гранитного дворца.
Колонисты, стоя у окна, смотрели на эти огромные массы воды, которые разбивались у них перед глазами, и могли лишь восхищаться этим величественным зрелищем, наблюдая бессильную злобу океана. Пенящиеся волны вздымались кверху на высоту более ста футов, заливая весь берег, и казалось, что гранитная скала выходит прямо из волн бушующего моря…
Во время подобных ураганов было трудно и даже опасно ходить по острову, потому что ветер вырывал с корнем даже вековые деревья и они, падая, могли обрушиться всей своей тяжестью на неосторожного путника. Однако колонисты не сидели все время дома и раз в неделю посещали кораль. К счастью, загон был защищен юго-восточными контрфорсами горы Франклина и благодаря этому не очень сильно пострадал от ураганов. Деревья, сараи, изгороди здесь остались целы. Но птичник, устроенный на плато Дальнего Вида и находившийся непосредственно под воздействием восточных ветров, пострадал довольно значительно. С голубятни два раза срывало ветром крышу, ограда свалилась. Все это нужно было непременно восстановить и сделать прочнее, потому что, как убедились в этом колонисты, остров Линкольна лежал в той именно части Тихого океана, где зимой свирепствуют сильные бури. Казалось, что он находится в самом центре опустошительных циклонов.
