— Да — а–а, проблема. И что ты думаешь делать? Я имею в виду, как будет заканчиваться фильм?

— Хотелось бы, конечно, хеппи— энда. И я обещаю тебе, что сделаю все от меня зависящее, чтобы этот хеппи — энд настал.

Домой меня Ирвин не отпустил.

— Здесь ты в безопасности.

— А что мне сказать Фриду?

— Скажешь, что я устроил скандал, запретив тебе выходить куда— либо. До заседания Совета он вряд ли решится портить со мной отношения. Отдыхай. Хочешь, сходи поплавай, у меня прекрасный бассейн с морской водой, я знаю, что ты любишь.

— Спасибо, это здорово!

— А еще есть домашний кинотеатр, любые фильмы в хорошем качестве. Не скучай. Я постараюсь вернуться побыстрее.

— С такими развлечениями, можешь не торопиться.

— Но это же для тебя не главное? Я думал, что наши с тобой развлечения у тебя самые любимые.

— Да. Эти развлечения самые — самые любимые, но я разносторонний человек, поэтому испробуем всё.

***

Фрид, естественно, позвонил. Естественно, был недоволен моим переездом. Естественно, пытался вернуть меня, хотя бы в мою квартиру. Но я наплела ему всякого — разного: сказала, что Ирвин мне устроил скандал за Стефана, а еще сказала, что если я отсюда уеду, завтра здесь появится миссис Ильза Лонгман, а ни мне, ни ему этого точно не нужно.

— Вы что — то затеваете Элла? — голос из телефона опять отдавал эхом, и я поняла, что Фрид воздействует на меня. По примеру Ирвина, взялась умножать двузначные числа, трехзначные мне, конечно, не осилить. А так как в математике я была не сильна, сразу сбилась, попыталась восстановить предыдущий результат, сосредоточилась, сбилась опять и опомнилась только тогда, когда услышала встревоженное:

— Элла, Элла, вы почему молчите? Вы слышите меня?

— Извините, Сэм, на меня от вашего голоса какая— то оторопь напала, хочу сказать, а я зык не слушается, что бы это значило?

— Оторопь? — неверяще послышалось с той стороны. — Гм — м, хорошо, не буду. Что вы мне скажете?

— А что мне сказать вам? То, что я боюсь вообще открыть рот? То, что я стала бояться ложиться спать, думая, что умру во сне? Вот и приходиться спать меньше, занимаясь…. Ну, вы понимаете чем.

— Ладно, — послышался тяжелый вздох из трубки, — расслабьтесь, я обманул вас. Ничего вам не грозит, можете спокойно спать. И вообще, Элла, не слишком ли вы загостились у этого Брайса? Мне было бы спокойнее, если бы вы были рядом со мной.

— Ничем не могу помочь, — пропела я ему в трубку, — выйдя за вас замуж, я больше не позволю себе такого ни с одним мужчиной. Жизнь в нашем мире долгая. Что для вас несколько дней моего разврата, в сравнении с целой жизнью верности и постоянства? Кроме того, чтобы быть достойной вашего внимания, должна же я где то научиться всем тайнам любви? Сами потом спасибо скажете!

— Бред какой — то, — проворчал он, — после свадьбы я вас свяжу и вы месяц, нет два, не будете выходить у меня из постели.

— Вот и славно, вот и помечтайте. Кстати, помирились бы вы со Стефаном. Только не по принуждению, а так, по душе.

— Зачем?

— Нам еще три земных года здесь жить. Вы забыли? А я хочу продолжить сниматься у любимого режиссера.

— Хорошо, я попробую.

Только нажала на кнопку отбоя и сразу же позвонила Стефану. После трех гудков послышался его голос.

— Привет, Габи, как дела?

— Стефан, помоги мне, пожалуйста.

— В чем, крошка?

— В том, что ты умеешь лучше всего. Тебе сегодня будет звонить Фрид. Я попросила его помириться с тобой.

— Я? С этим подлецом?

— Не торопись. Мне нужно его изолировать, что— то он очень деятельный стал последнее время. Назначь ему встречу, поводи по кабакам, устройте пару — тройку оргий, ему это сейчас очень нужно, авось от меня отстанет и прекратит всякие гадости делать. Ты же режиссер, ты это умеешь. Срежиссируй с ним дня два— три и не отпускай от себя. Хорошо, Стеф?

— Ой, Габи, ты из меня веревки вьешь. Что с тобой делать? Я, конечно, не планировал с ним мириться, но… Хотя нервы все равно потреплю. А кабаки и оргии — это вообще моя родная стихия. Не переживай. Три дня, он от меня даже не рыпнется.

— Спасибо, Стеф. Ты самый лучший друг на свете.

— И я люблю тебя, дорогая.

***

А вечером пришел Ирвин, и я рассказала ему радостную новость о клятве.

— Не думаю, — хмурясь, сказал он мне. — Я сегодня поговорил со знающими людьми — магические клятвы всегда действуют на двух людей, их заключивших. Вот, возьми.

Он протянул мне медальон на серебряной цепочке.

— Носи, не снимая. Это амулет жизненных сил. Что бы с тобой не произошло, он не даст тебе умереть в течение трех суток.

— Фрид снова обманул меня? Но зачем?

— Я не знаю. По — хорошему, надо бы поговорить с ним, попробовать договориться по— любовному. До заседания Совета осталось пять дней, а мне ничего не приходит в голову. Я обзвонил сегодня всех членов Совета, но юлили практически все, только Дэвид Рокфеллер высказался прямо и негативно. Старику исполнилось уже сто лет, и он думает, что имеет право учить всех и вся.

— Дэвид? Это Рокфеллер? Это о нем ты разговаривал по телефону на вилле?

— Подслушивала, значит? — осуждающе протянул Ирвин. — Ох, Габи, Габи, твою бы энергию да в мирных целях.

— Это вышло случайно, — защищалась я. — И что он хочет, Рокфеллер в смысле? А почему он столько много живет? Это потому что он следит за здоровьем или чем — то пользуется?

— Члены Совета Смс на особом счету, они могут общаться с любым представителем другого мира у нас на планете. Естественно, каждый из них давно нашел для себя или лекарство или источник для продления жизни. Но у нас есть и ограничения по возрасту — девяносто шесть лет. Дэвид уже перешагнул за эту грань, но пока не собирается на тот свет.

— А вы по— настоящему умираете?

— Ну, как сказать? Умираем по — настоящему, только потом идет перерождение — рождаемся снова, а в двадцать один год, вместе с совершеннолетием в нас вливают воспоминания о своих прошлых жизнях. Не о самих жизнях, конечно, а о тех знаниях масонства, которые были в прошлых жизнях.

— И ты тоже так же?

— Конечно. Только мне в последней жизни не повезло. Я в ней был одиноким, и наследников у меня не было. Моя мама была двоюродной племянницей меня самого. Запутанно? Ну, короче, меня нашли в двадцать один год, все объяснили, провели ритуал, и мне пришлось влиться в стройные ряды СМС. Думаешь, что я смог бы сам, своими силами сделать себе такое состояние практически с нуля? Нет. Мне помогали, и помогали очень активно. Банки давали мне любые кредиты, у меня всегда были партнеры, готовые вложиться в мой бизнес. Идеи, конечно же, были мои, но сказать честно, они все проходили стадию оценки и одобрения у Совета. В наше время просто так даже миллионерами не становятся.

— А у меня есть несколько миллионов, и я заработала их сама, без всяких рассмотрений и одобрений.

— Это другое, Габи. Но даже с твоими миллионами ни тебе, ни Стефану не грозит стать главой, допустим, медиахолдинга, как Баррингтон.

— Это да, но я и не хочу. А у Стефана еще вся жизнь впереди, может и станет. Хотя, нет, Стефан с ума сойдет, если не будет снимать свои фильмы. Он фанатик. Слушай, может, расскажем ситуацию Стефану? Он обязательно что — нибудь придумает. Помирил же он нас с тобой.

Ирвин удивленно выгнул одну бровь:

— Я чего— то не знаю?

— Ты много чего не знаешь, но об этом потом. Что ты думаешь по поводу Стефана?

— Габи, мы не имеем права никому рассказывать о делах масонства.

— Вот и хорошо. Ты и не будешь рассказывать, ему все расскажу я.

— Нет уж. Я сам все расскажу, не вдаваясь в подробности. Где он сейчас? Надо ему позвонить.

— Он выгуливает Фрида, посещая кабаки и бордели. У него важное задание от меня.

Ирвин хмыкнул.

— Ты решила нейтрализовать адвоката?

— Да. Причем самым действенным и наиболее приятным образом. Но теперь придется сворачивать лавочку. Стефан нам нужен трезвый и вменяемый.