Локки казалось, что он знает, зачем приходят эти люди, но следующие несколько дней в Салоне Корбо показали, что его представления были поверхностными и огорчительно неполными.

Первоначально Локки считал, что для завершения подготовки к осуществлению плана, связанного с Солнечным Шпилем, понадобится плыть по морю в Лашен или даже Иссару, но разговоры с несколькими богатыми веррарцами убедили его: Салон Корбо — то, что ему нужно.

Представьте себе вырубленную в черном, как ночь, камне приморскую долину примерно триста ярдов длиной и сто шириной. Маленькая пристань расположена в западном конце, перед ней — полумесяц пляжа с мелким черным песком. В восточном конце из расщелины в горе вырывается и падает на тщательно расставленные камни подземный поток. Над этим потоком — резиденция графини Салжески, каменный Дом, окруженный двойной стеной с бойницами. Настоящая маленькая крепость.

Стены Салона Корбо — двадцать ярдов высотой и на всем протяжении покрыты террасами с садами. Здесь в изобилии растут густые папоротники, вьющиеся лианы, цветущие орхидеи и фруктовые и оливковые деревья — настоящий коричнево-зеленый занавес, резко выделяющийся на черных скалах; повсюду змеятся искусственные ручейки, которые не дают засохнуть искусственному раю Салжески.

В центре поселка — круглый стадион, а в садах по обе стороны от него размещаются несколько десятков прочных зданий из полированного камня и лакированного дерева. Миниатюрный город покоится на подпорках, платформах и террасах с красивыми переходами и лестницами на всех уровнях.

В день прибытия Локки неторопливо прогуливался по этим переходам в поисках цели своего приезда; торопиться не приходилось: он рассчитывал пробыть здесь несколько дней или даже недель. Салон Корбо, как игорные дома Тал-Веррара, привлекает множество богатых бездельников. Локки шел среди веррарских купцов и лашенских дворян, среди наследников западного Королевства Семи Сущностей, среди горничных (в тяжелых, с золотой вышивкой, нарядах) и семейств, которые эти горничные обслуживали. Он был уверен, что в толпе мелькают даже каморрцы, высокомерные, смуглые; к счастью, среди них не было настолько значительных персон, чтобы его узнали.

Множество телохранителей и множество тел для охраны; множество богатых людей, способных заплатить за личных алхимиков и врачей. Ни открытых ран, ни опухолей, ни черных зубов, торчащих из кровоточащих десен, ни исхудалых, изголодавшихся лиц. Возможно, в Солнечном Шпиле толпа более изысканная, но и здесь множество изнеженных, избалованных людей. Некоторых сопровождали наемные музыканты: ни секунды скуки даже во время прогулки на расстояние в тридцать-сорок ярдов. Вокруг Локки богатые мужчины и женщины под музыку истекали деньгами. Даже такие, как Мордави Фервайт, тратят в месяц на еду меньше, чем эти богачи на один завтрак.

Именно из-за этих людей он и приехал в Салон Корбо; на сей раз не грабить их, а воспользоваться их привилегированным существованием. Там, где богачи сбиваются в стаи, как птицы с ярким оперением, должны быть и те, кто предоставляет им предметы роскоши и услуги. В Салоне Корбо — прославленные общины портных, суконщиков, изготовителей музыкальных инструментов, стекольщиков, алхимиков, торговцев вразнос, столяров и артистов. Разумеется, общины небольшие, но с высочайшей репутацией. Они предоставляют услуги своим аристократическим клиентам и соответственно за них берут.

Почти на середине южной галереи Салона Корбо Локки отыскал мастерскую, ради которой приехал, — длинное двухэтажное каменное здание без окон на фасаде. Деревянная табличка над единственной дверью гласила:

М. Баумондейн и дочери

Домашняя техника и мебель

По договоренности

На двери мастерской Баумондейна витой орнамент — герб семейства Салжески (Локки видел его тут и там на флагах и на поясах стражников); это значит, что леди Вира лично одобрила продукцию мастерской. Локки это все равно, потому что он знает вкусы Салжески… но Баумондейны известны и в Тал-Верраре.

Как полагается, утром он направит сюда посыльного с просьбой принять его для разговора о заказе — стульях, которые он хочет получить.

Во втором часу на следующий день шел мелкий теплый дождь — скорее висящая в воздухе дымка, чем падающие капли. Среди деревьев и над стенами висели клочья тумана, и на сей раз гуляющих в переходах почти не было. На северо-западе высокую черную гору опоясывали серые облака. Локки остановился перед дверью мастерской Баумондейна — вода капала ему за ворот — и трижды постучал.

Дверь сразу же отворилась. На Локки смотрел сквозь очки жилистый человек лет пятидесяти. На нем были простая холщовая рубашка с закатанными рукавами (на худых руках виднелись поблекшие зеленые и черные татуировки гильдии) и длинный кожаный передник с не менее чем шестью карманами спереди. В большинстве карманов находились инструменты; в одном — серый котенок (выглядывала только голова).

— Мастер Фервайт? Мордави Фервайт?

— Рад, что вы сумели найти для меня время, — начал Локки. Он говорил с легким вадранским акцентом, достаточным для того, чтобы предположить, что он родом с далекого севера. Он решил не усердствовать и позволить «Фервайту» бегло говорить по-терински. Локки протянул для пожатия правую руку. В левой он держал черную кожаную сумку с железным замком. — Мастер Баумондейн, полагаю?

— Он самый. Заходите, сэр, льет. Хотите кофе? Позвольте предложить вам чашку в обмен на ваш плащ.

— С удовольствием.

Прихожая в доме Баумондейна была просторной, с красивыми панелями на стенах, освещалась маленькими золотыми лампами в настенных держателях. В глубине комнаты во всю ее ширину тянулся прилавок с единственной вращающейся дверью, а за ним Локки видел полки, заваленные образцами древесины, тканей, воска и масел в стеклянных сосудах. В комнате остро и приятно пахло полированным деревом. Перед прилавком располагалась небольшая гостиная с ковром и двумя великолепными резными стульями с подушками черного бархата.

Локки поставил сумку у ног, повернулся, позволив Баумондейну помочь ему снять промокший плащ, и снова взял сумку и сел на ближайший к двери стул. Мебельщик повесил плащ Локки на медный крюк в стене.

— Минутку, пожалуйста, — сказал он и зашел за прилавок. Со своего нового наблюдательного пункта Локки видел за прилавком завешенную дверь, которая, должно быть, вела в саму мастерскую. Баумондейн отвел занавес и крикнул:

— Лорис! Кофе!

Приглушенный ответ из глубины он, по-видимому, нашел удовлетворительным и поторопился занять место напротив Локки, сморщив лицо в приветливой улыбке. Еще несколько мгновений спустя занавес отдернули, и оттуда показалась веснушчатая девушка лет пятнадцати-шестнадцати, с каштановыми волосами, очень похожая на отца, но с более полными руками и плечами. Она несла перед собой деревянный поднос с чашками и серебряными горшочками, и, когда прошла в дверь, Локки увидел, что у подноса четыре ножки, как у маленького столика.

Она поставила поднос между отцом и Локки и приветливо кивнула.

— Моя старшая дочь Лорис, — сказал мастер Баумондейн. — Лорис, это мастер Фервайт из дома Бел Саретон из Эмберлина.

— Я очарован, — сказал Локки.

Лорис стояла близко, и он видел, что ее волосы мелко завиты.

— К вашим услугам, мастер Фервайт.

Лорис снова кивнула и хотела уйти, но увидела голову серого котенка, торчащую из кармана отцовского передника.

— Отец, ты забыл Живчика. Ты ведь не хочешь, чтобы он пил с тобой кофе.

— Правда? Боже, вижу, действительно забыл.

Баумондейн достал котенка из кармана. Локки поразился: котенок вяло свисал в руке, лапы и хвост его болтались, голова раскачивалась из стороны в сторону. Какой уважающий себя кот будет спать, когда его хватают и поднимают в воздух? Но когда Лорис взяла Живчика, чтобы унести, Локки увидел ответ. Маленькие глаза котенка были широко раскрыты и совершенно белы.