Им остается надеяться только на то, чтобы удержать нас под землей во время атаки. В какой-то момент бомбардировку придется прекратить, чтобы позволить человеческим силам двигаться дальше. Когда это случится, мы выйдем наружу и вырежем их всех.

Вскоре мои корабли нападут на их судно, и люди лишатся возможности покинуть планету. Вскоре я положу конец этому фарсу.

Едва мы вернулись, как нам приказали явиться в командную машину для доклада. Мы быстро забрались на борт «Гибельного клинка». Махариус уже ждал нас внутри.

— Мы атакуем ночью, — сказал он, встретив наши взгляды.

Бессмысленно спрашивать почему. Он был командующим офицером и не должен был объяснять нам свои решения. Я вспомнил, с какой основательностью мы разбивали лагерь, организовывали периметры, выставляли часовых. Все указывало на то, что лагерь разбит для ночлега. Вне всяких сомнений, вражеские разведчики именно так и подумали. Это даже объясняло, почему нас отпустили посмотреть на долину. Наши враги ожидали, что обстрел будет продолжаться всю ночь, а атака начнется на рассвете.

Махариус вернулся к изучению карт. В долину вело три дороги, и только одна из них годилась для сверхтяжелых танков. Подобная ситуация вряд ли могла понравиться Махариусу. Его атака становилась слишком предсказуемой. Рано или поздно обстрел прекратится, и враг будет знать, где сосредоточить огневую мощь.

Я с удивлением выслушал приказы, согласно которым основная масса бронетехники уходила на восток, к подходу, который суживался в бутылочное горлышко, непреодолимое для нашей самой крупной техники. На мгновение я задался вопросом, не сошел ли Махариус с ума. Я видел, что многие думают о том же. Возможно, он знал что-то, чего не знали другие. Может, он намеревался расположить нас на склонах, с которых открывался вид на долину и откуда мы сумеем вести огонь по врагам. Я сел за пульт управления «Гибельным клинком», провел необходимые ритуалы и вслушался в грохот заводящихся двигателей.

Нас ждала долгая ночь.

Я вновь сел за пульт управления «Гибельного клинка», когда мы, разделившись на три группы, отправились в бой. Половина техники пошла очевидным маршрутом, проходимым даже для самых тяжелых наших машин, по основной дороге, которая вела на восток долины. Две меньшие фланговые группы двинулись вверх по узким тропам на склонах холмов по обе стороны от главного пути. Артиллерия расположилась на вершинах над восточным краем долины. Воздушное прикрытие уже ждало момента, когда обстрел прекратится и враг выйдет на поверхность.

Наша группа направлялась к восточному входу в долину, и наша машина ехала самой первой. Командный «Гибельный клинок» отличался еще более внушительной броней, нежели обычный сверхтяжелый танк, а Махариус неизменно предпочитал руководить с передовой. Я не видел, какую пользу это могло нам дать. Когда мы доберемся до узкого ущелья, то станем пробкой в бутылочном горлышке, тормозя продвижение остальных танков.

Однако не в моих правилах было сомневаться в Махариусе. Я сосредоточился на дороге. Сначала мы шли по широкому тракту, камни трещали под гусеницами, «Гибельный клинок» раскачивался из стороны в сторону на неровной земле. Затем я свернул в ущелье, что вело в долину, и над нами сомкнулись стены утесов.

Вдоль линии ущелья тянулась узкая расселина, сквозь которую проглядывало темное небо. Казалось, ее можно перешагнуть, но впечатление было обманчивым.

Бомбардировка яркими сполохами раскалывала небо, на секунду озаряя ночь, а затем все становилось еще темнее, как будто сам обстрел отбрасывал на горы тень.

На краткий миг я заметил, как очередная мощная вспышка высветила вдали горную вершину, прежде чем та вновь превратилась в массивную зловещую тень.

Еще один всполох, ярче предыдущего, и все содрогнулось так, словно мы оказались в эпицентре землетрясения. «Гибельный клинок» вздрогнул.

А затем звуки словно исчезли. После грохота огромного взрыва мир внезапно стал кошмарно тихим. Я почувствовал биение сердца в груди. Затем я снова услышал двигатели «Гибельного клинка» и остальные привычные звуки имперского танка. Все они казались ужасно громкими, пока мой разум пытался приспособиться к относительной тишине.

Когда я поднял глаза, то увидел, что зев ущелья расширился.

— Полный вперед, Лемюэль! — скомандовал Махариус.

Я сделал, как мне велели.

От лобовой брони «Гибельного клинка» со скрежетом начали отскакивать предметы. Что-то тормозило нас, и я понял, что мы прокладываем путь через крупные валуны и куски скальной породы, а также разбитые статуи, частично размалывая их в пыль под гусеницами.

Я сосредоточился на том, чтобы держать верный курс, попутно слушая, как Махариус принимает по комм-сети доклады. И вдруг я понял, что мы сделали. Бомбардировка прошла рядом с утесами возле входа в долину, позволив саперам продвинуться вперед и установить взрывчатку. Затем заряды взорвали, и от бутылочных горлышек остались только обломки, которые можно было отодвинуть достаточно мощной машиной, вроде «Гибельного клинка».

Вход в долину Древних — наш. Но насколько это хорошо для нас? Вдруг ночь озарили пламенеющие следы. С орбиты, подобно метеорам, нам на помощь падали «Громовые ястребы». Космические Волки летели на плазменных струях в поисках сражения. Судя по их курсу, они собирались высадиться где-то посреди долины.

Все, как я и подозревал, — они использовали наше наступление в качестве прикрытия для своей атаки.

Бомбардировка прекратилась. Это означало, что скоро начнется штурм. Я улыбнулся, вспомнив о ловушке, приготовленной для этих заносчивых завоевателей. Скоро они узнают, что такое ужас. Скоро я буду наслаждаться их агонией.

Я замечаю изменения на местности. Противник умен. Он использовал взрывчатку, чтоб пробить себе путь в долину там, где должен был оказаться в бутылочном горлышке. Однако он перехитрил сам себя. Я рассчитывал не на использование теснин, а на то, чтобы впустить его в долину Древних, заманить вглубь и позволить думать, будто он победил, лишь для того, чтобы сокрушить, когда он будет меньше всего этого ждать.

Всегда предпочитал вводить противников в заблуждение. В каждом командире таится толика тщеславия, ему нравится думать, будто он побеждает врага, и только очень немногие осознают, что они не настолько умны, как считают.

Мой враг собрал мощную армию. Я вижу на карте, как блоки, представляющие собою бронетехнику, входят в долину и занимают позиции на склонах. Они намереваются открыть шквальный огонь по тому, что приняли за беззащитные цели. Я оставил в долине достаточно сил, чтобы придать достоверности подобной интерпретации данных. На самом деле у меня хватит воинов, чтоб противостоять врагам в открытом бою, хотя у меня также есть запасной план на случай, если все пойдет не так, как задумывалось. Все, что нам нужно, — отступить в подземный лабиринт, уводящий глубоко под храмовый комплекс.

Я приказываю воинам открыть огонь по приближающимся врагам. Следует показать хотя бы видимость сопротивления, чтобы заманить их в долину. Они будут ожидать отпора, и они его получат.

Я со злобой думаю о том, как покараю нахальных насекомых. Я возьму в плен их командира. Я отдал приказ захватить его живьем, дабы попировать его жизненной энергией, пока он будет медленно умирать под пыточными инструментами. О подобном пиршестве я мог только мечтать.

Земля содрогается. Воздух наполняется ревом орудий, слышимым даже сквозь шлем. Это напоминает мне, что битва разворачивается не только в голове, что те символы, которые пляшут в воздухе передо мной, представляют собой настоящие объекты, настоящих людей и настоящие тела, которые превращаются в размозженную плоть и расколотые кости.

Часть меня жаждет ворваться в хаос битвы и пожинать жизни. Я говорю себе, что для этого у меня еще будет время, что мне следует удовлетвориться более интеллектуальными наслаждениями момента.