Это было чувство поражения, чувство того, что нам нанесли удар, после которого мы уже не оправимся. Впервые с тех пор, как мы последовали за Махариусом по этой длинной пламенной дороге меж звезд, казалось, что надежды на победу больше нет. Нам оставалось лишь бежать, поджав хвосты, будто побитым псам, оставив генералу-изменнику Рихтеру планету со всеми ее важными промышленными мощностями.

Я смотрел, как мимо проносится дорога, и пытался понять новое ощущение. За все те прошедшие годы я никогда по-настоящему с ним не сталкивался, даже когда нас окружили орды Ангела Огня на Карске. Там имперским войскам на планете нанесли предательский удар в спину, однако даже тогда я не сомневался, что Империум придет во всей своей мощью и мы одержим победу, пусть даже я сам не доживу, чтобы ее увидеть. Теперь мне так не казалось. Мы зашли слишком далеко и утратили слишком многое, возможно, даже чувство важности нашей миссии.

Я попытался убедить себя, что просто отхожу после болезни, что пока слишком слаб, что это просто общая усталость организма сказывается на разуме, но понимал, что проблема кроется глубже. Я чувствовал, что мы проиграли войну и, скорее всего, нам даже не удастся выбраться с поверхности этого зачумленного мира.

Естественно, я не стал делиться своими мыслями с Антоном и Иваном. Мне не нужно было. По их понурым лицам я видел, что им происходящее рисовалось в том же цвете.

Мы подъехали к воротам в космический порт. Еще издалека я увидел, что на земле по-прежнему оставались десятки шаттлов. Люди всходили на борт, а машины поднимались по рампам. Я увидел, как солдаты взмахами рук направляли пару потрепанных «Леманов Руссов». Еще несколько стояли вдоль периметра, направив орудия наружу. Интересно, хватит ли им снарядов, чтобы устранить надвигающуюся угрозу?

Наконец я достиг ворот. Нервничавшие бойцы в гроссландской форме тут же взяли нас на прицел. Их вспотевшие лица побелели от страха. Гроссландцы знали о времени эвакуации не хуже нашего — а им все еще не отдали приказ об отступлении. Так же, как и мы, они задавались вопросом, спасутся ли с этой планеты. Они выглядели именно так, как и должны выглядеть солдаты, которые знают, что их путь отступления стремительно сужается и к ним вот-вот нагрянет смерть. К их чести, они не бросили свой пост.

Я назвал свои имя, звание и полк. Антон выкрикнул пароль дня. Их офицер смерил нас подозрительным взглядом. Я точно знал, о чем он думает. Вряд ли трое оборванных, с ног до головы залитых кровью еретиков прикатили бы под окончание посадки с такой невероятной историей, как наша.

За минуту, потребовавшуюся им для обсуждения, в небо поднялось еще три больших корабля, оставляя за собой клубы густого тумана, когда они стряхивали оковы гравитации и покидали разворачивавшееся внизу сражение. Наконец, спустя целую вечность, которая на самом деле была несколькими минутами, офицер махнул, чтобы мы проезжали.

Осторожно объезжая поток машин, я двинулся в сторону большого шаттла с львиным символом Махариуса. Конечно, он еще был здесь. Корабль лорда верховного командующего не взлетит до тех пор, пока на поверхности будет оставаться хотя бы один гвардеец. По крайней мере, если положение не станет и впрямь отчаянным.

С края поля послышались звуки стрельбы, а затем раздался гулкий взрыв. Я оглянулся направо и увидел валящий из башен густой дым, а затем — орду вражеских бронетранспортеров, хлынувших сквозь брешь на космическое поле. Похоже, война добралась и сюда.

Солдаты тут же бросились на перехват еретикам, прежде чем те успели бы достигнуть кораблей. Это был акт отчаяния. Бойцы знали, что если враги доберутся до звездолетов, то никто из нас уже не улетит.

Я посмотрел на Ивана. На его лице читался стыд. Антон также предпочел не замечать моего взгляда. Никто не захотел присоединяться к бою, поэтому я направил машину к «Львиной гордости» и вжал газ.

Над нами, подобно башне из керамита и пластали, вырисовывался огромный корабль, отдыхавший на больших стабилизационных опорах. Большинство противовзрывных дверей уже было закрыто. Оставшиеся рампы охраняли люди в зеленой форме. С визгом тормозов я остановил машину и, выпрыгнув наружу, уверенной походкой направился в сторону шаттла. Солдаты направили на меня лазганы. Я отдал честь ближайшему офицеру.

— Сержант Лемюэль, сэр, — произнес я. — К службе готов.

Антон с Иваном замерли позади меня и тоже представились.

Офицер только покачал головой и махнул, чтобы мы поскорее поднимались на борт.

— Мы закрываемся и отбываем через три минуты, — сказал он и, оглянувшись в сторону разворачивавшегося боя, добавил: — Может, даже раньше.

Рампа прогибалась под моим весом, пока я поднимался наверх. Уже на самом верху я остановился и оглянулся. Еретики прорвали периметр космического порта. Крайние шаттлы горели. Снаряды «Василисков» рвали усиленный керамит. Одному из кораблей пробило древние напорные каналы, и на его бортах плясали молнии. На бетонной площадке валялись обугленные почерневшие тела. Повсюду клубились облака дыма и газа. Я вошел в корабль. Звездоход что-то крикнул и махнул рукой, направляя нас к нашим местам. Я пристегнулся, зная, что нас ждет аварийный взлет.

Я пристегнулся к противоперегрузочной кровати, вспоминая все предыдущие разы, когда так делал. Обычно это была не более чем мера предосторожности, однако, принимая во внимание артобстрел, над нами нависла вполне реальная угроза аварийного взлета. Едва эта мысль посетила мою голову, корабль содрогнулся. Отсек наполнился звоном, похожим на колокольный, как будто по шаттлу ударили огромным молотом.

— Плохо дело, — только и сказал Антон.

Бегавшие вокруг нас члены команды попадали на колени, бормоча технические заклятия и молитвы запуска. Загорелось красное освещение. Взревел сигнальный рожок. Затем раздался еще один удар, за которым на сей раз последовал взрыв. Происходящее совершенно не походило на привычную предпусковую рутину.

— Мы не опоздали, — сказал Иван. В его механическом голосе не ощущалось никаких эмоций. По крайней мере, говорил он спокойно.

— Мы убираемся отсюда как раз вовремя, — добавил Антон и тяжело сглотнул. Затем он украдкой огляделся по сторонам, как будто вдруг поняв, что сказанное им только что очень походило на трусость.

В другой раз я не преминул бы воспользоваться возможностью отпустить колкость в его адрес, однако сейчас решил промолчать. Слишком уж сильно слова Антона отражали мои собственные мысли. Корабль тряхнуло, и на секунду я подумал, что нам конец, но это всего лишь включились двигатели. Судя по вибрации, шаттл уже оторвался от поверхности планеты, поднимаясь все выше и выше в воздух. Я лежал неподвижно, вслушиваясь в звуки, которые могли бы подсказать мне, что что-то не так.

— Если тот последний снаряд пробил корпус, из корабля может вытечь весь воздух, — нервно произнес Антон.

— Переборки закроются, и этого не случится, — сказал Иван.

— Но не в пробитых секциях. Если в корпусе дыра, нас засосет в космос, пускай даже остальной корабль останется загерметизированным.

— Нас не засосет, — уверил его я. — Мы пристегнуты к кроватям.

— Тогда мы задохнемся и замерзнем. Помните, что случилось на «Трамонтане», когда взорвалась та стена?

Как я мог забыть? Тела, которые мы там обнаружили, замерзли до такой степени, что походили на кубики льда. От каждого случайного столкновения от них откалывались целые куски.

— Насколько я вижу, ничего пока не произошло, — произнес Иван, — поэтому отчего бы тебе не заткнуться и волноваться об этом тогда, когда оно случится?

— Потому что тогда я уже не смогу волноваться, — ответил Антон. — Я же буду мертв.

— Тогда в чем проблема?

— Что это за звук? — нервно встрепенувшись, сказал Антон.

На нас опустилась тишина, подсказавшая, что шаттл вышел за пределы атмосферы. Я расстегнул ремень и встал, после чего вышел из отсека аварийного запуска и выглянул в крошечный иллюминатор. Я увидел, как под нами огромный щит планеты скрывает нижнюю часть неба. Над ржавыми пустынями и зловеще-серыми морями слизи клубились зеленовато-красные облака. Возможно, это было лишь игрой воображения, однако могу поклясться, что я заметил маленькие огоньки от мощнейших взрывов, достаточно больших, чтобы их можно было увидеть из космоса.