— Крестовый поход увяз на полудюжине фронтов.

— Такое уже случалось. Постепенно он наберет скорость.

— Конклав генералов планирует сместить его.

— Подчиненные всегда жаждут заполучить себе часть славы.

— Махариус считает, что их поддерживает Администратум.

Это были плохие новости. Махариус нажил множество влиятельных врагов среди чиновников, которые руководили Империумом. Это было практически неизбежно. Большую часть тех нескольких десятилетий он оставался самым могущественным человеком во всем разведанном космосе. И много кому такое положение дел не нравилось.

— Учитывая все то, что пошло наперекосяк, они вполне могут сместить его. Махариуса ждет корабль, чтоб доставить на Ахерон. Там генералы должны встретиться со своими сторонниками.

— Тогда он должен был отбыть еще давным-давно. На него вовсе не похоже оставлять брошенный вызов без внимания.

Иван тяжко вздохнул:

— На Локи до сих пор идут бои. Махариус по-прежнему повернут на том, чтобы одолеть Рихтера. Он не отдаст этот мир просто так.

— Судя по увиденному, у него может и не быть шанса.

— Только не говори это при нем, — предупредил Иван. — Он нетерпим к пораженческим настроям. Вот как он это зовет.

— Раньше правда не доставляла ему неудобств.

— Ну, теперь доставляет. И не говори, что тебя не предупреждали. — Интонацией Иван осторожно подчеркнул свои слова. Он хотел дать понять, что говорит всерьез.

Внезапно я почувствовал себя очень уставшим, и, должно быть, это проявилось на моем лице.

— Все изменилось, Лев, — сказал Иван. — Он уже не тот человек, которым был. Ты сам увидишь, когда поправишься.

— Не уверен, что хочу поправляться, если все так, как ты говоришь. — Мои слова были вздорными и ребяческими, и я это понимал. Однако ничего не мог с собой поделать. Я был болен, слаб, и постепенно меня начинал пробирать страх.

Чуть позже мне приснился еще один сон, и я принял его за явь. Я лежал в кровати, слушая кашли и крики, когда надо мной внезапно возникла сестра-госпитальерка. Ее лицо было очень знакомым. Это была Анна.

— Я видел тебя раньше, — произнес я.

Она загадочно улыбнулась.

— Не знаю, о чем ты, — ответила Анна.

— Я видел, как ты колола мне сыворотку.

— На Локи давно не осталось сывороток, — сказала Анна. Ее лицо не выражало ровным счетом ничего.

Я знал, что она умела лгать с абсолютно искренним лицом — она не моргнула бы и глазом, а сердце ее не забилось бы ни на долю секунды быстрее. Тело Анны было перестроено, дабы сделать ее способной на эти и куда большие хитрости.

— Я знал, что это ты, — сказал я. Не знаю почему, но я был уверен в этом. В последнее время я не мог целиком полагаться на свои чувства.

— Как бы то ни было, — произнесла Анна, — я рада, что ты цел.

Ничего, более близкого к признанию, я бы и не сумел из нее выбить.

— Зачем ты здесь? — спросил я.

Могли ли ее послать, чтобы убить Рихтера? Ведь один ассасин смог бы справиться там, где не сумела целая армия. А генерал-отступник был первой целью в списке.

— Ты еще спрашиваешь? — сказала Анна, вытирая мне лоб.

Так она еще сильнее стала походить на госпитальерку, однако у меня все равно побежали мурашки по коже. Что-то между нами не позволяло ей лгать мне напрямую, а может, она просто хотела, чтобы так казалось. Никогда не был уверен на этот счет.

— Могла бы сказать, что пришла проведать меня, — ответил я.

— Так и есть. По крайней мере сегодня.

— Я рад, что ты здесь.

— Твои друзья частенько тебя навещают.

— И ты могла бы. Если бы захотела, они бы тебя не узнали.

— У меня были дела, Лев.

— После которых внезапно умирали люди?

— Я не только убиваю людей, — произнесла она. Могло показаться, будто я осуждаю ее, хотя я понятия не имел, почему ей следовало чувствовать себя уязвленной — Анна сожалела об убийствах не больше, чем кошка, ловящая мышей. — Я собираю сведения. Я сообщаю их.

— Так ты собирала сведения? — спросил я.

— Какой ты любопытный.

— Какой есть.

— Да. Я собирала сведения.

— И ты не расскажешь, что узнала.

— А что ты хочешь услышать?

Она уперлась в меня взглядом, и всего на мгновение я почувствовал, что могу спросить у нее что угодно и получу честный ответ. Мне показалось, будто в ее глазах появилось беззащитное выражение. Я посмотрел на нее в ответ, а затем мимолетная секунда прошла, и она вновь стала подозрительной ко всему и ко всем.

— Тебе здесь удобно? — поинтересовалась она.

Я окинул ироничным взглядом раненых и умирающих.

— Это лучше того, где я был раньше, — сказал я.

Анна склонила голову набок и очень пристально посмотрела на меня. Казалось, она услышала в моих словах нечто большее, чем я хотел донести.

— Ты напуган, — догадалась она. — На тебя это не похоже. В чем дело?

И я рассказал ей о своих снах. Рассказал про Захарию. Рассказал о том, что слышал. Рассказал о том, как начал сомневаться в собственном здравомыслии. Пока я говорил, Анна держала меня за руку, чтоб проходившим мимо людям казалось, будто она проверяет пульс.

В ответ на мои слова Анна то и дело кивала, как будто получая подтверждение тому, что и так знала. Это она умела. Возможно, она действительно знала. А может, таким образом подталкивала меня говорить дальше. Это определенно работало — я лепетал, будто мне ввели сыворотку правды. Только позже я стал подозревать, что, возможно, так оно и было.

Наконец я закончил говорить, и Анна предупредила:

— Никому об этом не рассказывай. Твой собеседник, Захария, если вы действительно говорили, был прав. Если об этом узнают не те люди, тебя могут убить.

— Дрейк, — произнес я.

Инквизитор мог читать чужие мысли.

— Сейчас он занят другими вопросами.

— Что в тех снах такого опасного? — Мне хотелось знать, и она вполне могла дать ответ, пусть спрашивать у нее и было глупостью.

— Мы зашли слишком далеко, — ответила Анна. — В место, пропитанное Хаосом. Он здесь очень силен. То, что рассказал тебе Захария, в сущности, правда.

— Хочешь сказать, нам следует свернуть Крестовый поход и убраться отсюда?

— Возможно, нам вообще не стоило сюда заходить, но теперь слишком поздно.

Легко говорить умные вещи опосля, подумал я, и, наверное, по выражению моего лица Анна догадалась о моих мыслях.

— Мы не знали, — призналась она. — Не знали до тех пор, пока не оказались здесь и не начали поступать доклады. Теперь мы знаем. Нужно отступать. Если нет, наши армии будут совращены, и мы не сумеем вернуться. Это уже начало происходить. Признаки видны всем, кто хочет их видеть. Рихтер поднял знамя восстания, и за ним во тьму последуют и другие.

— Ты думаешь, что Крестовый поход потерпит неудачу, а вместе с ним Махариус.

— Неважно, что думаю я, Лев, — сказала она. — Важно то, что думают верховные лорды Терры. Они отдают приказы и в конечном итоге решают, быть победе или поражению.

— Решают история и Император, — возразил я.

— Вера, Лев? Ты? В таком возрасте? Я всегда считала тебя циником. Здесь и сейчас это одно из твоих самых привлекательных качеств.

Я вспомнил слова Ивана.

— Думаешь, его сместят?

Я мог не говорить, о ком шла речь.

— Против Махариуса уже плели заговоры, — сказала Анна. — В прошлом все они терпели неудачи. Но рано или поздно, если их будет достаточно много, один увенчается успехом.

Я вспомнил про убийцу на поле боя, о том, как предупредил Махариуса, и поведал ей и об этом случае также.

— Думаешь, он не был еретиком?

— Он мог получить от них деньги, или его могли подкупить, или же он мог работать на кого-то другого, — ответила Анна.

— Убить его было нелегко, — сказал я.

Секунду она размышляла над моими словами, как будто снова и снова прокручивая их в голове. Если она что-то знала, то решила не рассказывать мне. Она встала с кровати.

— Будь осторожен, Лев, — сказала Анна. — Ты и твои друзья в центре большой паутины. То, что она расставлена не на вас, ничего не будет значить, когда пауки придут за добычей.