Земля под ногами дрожала, и не только из-за снарядов. Мы походили на насекомых, ползущих по коже огромного зверя и чувствующих его сердцебиение и хриплое дыхание. Улей-цитадель по-прежнему функционировал. Внутренние системы все еще работали. Моя форма пропиталась потом. В маске противогаза начал формироваться конденсат, я чувствовал, как он стекает по щекам. Я ощущал на губах соль всякий раз, когда облизывал их.

Орудия стреляли где-то левее от нас. Поначалу я думал, будто Махариус неправильно рассчитал наш путь, однако затем понял, что это не так. Он вел нас туда, откуда мы смогли бы добраться до защитников батарей и, возможно, застать их врасплох. Это было бы нелишним, ведь на другие преимущества нам рассчитывать не приходилось.

Махариус замер, пригнувшись в тени промышленной трубы, и выглянул посмотреть на орудийные батареи под нами. Какое-то время он пристально их изучал, оценивая уязвимость вражеской позиции. Ему потребовалось всего несколько ударов сердца, после чего он указал пальцем:

— Лемюэль, возьми эту дюжину людей и, когда увидишь сигнальный огонь, атакуй то орудие.

Его рука поочередно указала на Антона, Ивана и группу других солдат. Нас было не больше сотни, и мы атаковали вдесятеро большее число врагов. Однако Махариус никогда не позволял таким пустякам остановить себя. Он прищурился:

— Уничтожьте столько орудий, сколько захотите, но вон то оставьте целым. — Он показал пальцем на второе орудие от нас.

— Слушаюсь, сэр, — ответил я.

Остальные кивнули. Махариус отдал приказы остальным бойцам, и его план стал ясен — мы атакуем вражескую позицию с ближайшего от нас фланга, пытаясь разрушить все, что возможно. Это точно ослабит огонь по «Леманам Руссам» внизу, но ничем не поможет нам самим. Впрочем, это вряд ли могло служить достойным оправданием. Если танки не смогут прорваться и достигнуть позиций, мы все равно обречены. Враг просто уничтожит их, а затем рано или поздно заметит и нас.

Когда Махариус закончил отдавать распоряжения, он окинул взглядом своих солдат и скомандовал выдвигаться. Мы поползли вниз по склону, в сторону врагов.

Кругом царила кромешная тьма. Единственным стоящим освещением нам служили дульные вспышки вражеских орудий и мощные залпы башен. Они продолжали вести огонь, несмотря на то что для них не осталось целей. Большинство наших уцелевших танков находилось в их слепых зонах. Те, кто туда не попал, не выжили. Похоже, нехватки снарядов враги не испытывали.

Склон был холодным и ненадежным. Некоторые камни были острыми как бритвы. Повсюду зияли трещины и разломы, оставшиеся после падения луны, которых ты не замечал до тех пор, пока не оказывался почти на них. Они становились видимыми во вспышках и зареве взрывов, и тебе требовалось запомнить их местоположение в те промежутки темноты, пока ты двигался.

Еще больше наше положение усугубляло то, что наши парни тоже не бездействовали. «Леманы Руссы» продолжали осыпать еретиков шквалом карающего огня. Некоторые снаряды уходили в сторону и падали рядом с нами.

— Всегда мечтал вылезти из горящего танка, чтоб погибнуть от дружественного огня, — в воцарившемся на поле боя мимолетном затишье раздался голос Антона.

— Просто некоторые парни внизу знают, что ты здесь, — сказал Иван. — И они целятся совсем не в орудия.

— Обхохочешься.

— Тихо, идиоты, — шикнул я, махнув рукой.

— Их ведь оглушило своей же стрельбой, как они нас услышат?

— Сейчас нет, — произнес я, — но могут услышать, когда мы подберемся ближе. Антон, займи позицию, откуда сможешь нас прикрывать. Остальные идут вниз. Нужно захватить их укрепление, как только получим сигнал.

— Снова мне самая скучная работенка. Так нечестно.

— Помоги всем нам Император, я надеюсь, что ты прикроешь нас.

По тому, как скривился шрам у него на лбу, я понял, что Антон ухмыляется.

— До чего мы докатились!.. — пророкотал Иван. — Мы зависим от Антона. Нам крышка.

Над вражеской позицией взвился сигнальный огонь, залив ее ослепительным сиянием.

— Вперед! — рявкнул я.

Мы начали спуск по склону, передвигаясь от укрытия к укрытию. Несколько еретиков впереди уставились на огонь, задаваясь вопросом, что происходит. Большинство продолжали стрелять. Канониры всматривались в прицелы, суетились над заряжающими механизмами и бормотали технические молитвы.

Никто из них даже не додумался оглянуться, и я молился Императору, чтобы никто не решил сделать этого сейчас. Я оглядел гряду. Там было с десяток орудий, а также их расчеты. Больше никого. Все остальные еретики находились внизу, погибая под гусеницами нашей бронетехники.

Я бросился вперед, крепко сжимая дробовик, следом за мной — Иван и остальное наше разномастное отделение. Никто нас не замечал. Никто не ожидал подобной атаки, и уж точно не от такого крошечного отряда. Мы почти достигли первого вражеского орудия, когда кто-то все же поднял глаза. Сначала он не обратил на нас внимания, по-видимому, приняв за таких же еретиков, но затем пригляделся внимательнее. Это было последнее, что он сделал, прежде чем я превратил его голову в кровавое месиво.

Я перезарядил оружие, готовясь к следующему выстрелу. Антон открыл огонь, и один из вражеских канониров рухнул на орудие. Его товарищ обернулся что-то сказать ему, затем толкнул и потряс за плечо, словно пытаясь разбудить внезапно уснувшего приятеля, а потом заметил кровь на руке…

Следующий выстрел Антона попал ему в голову и отбросил назад. Большинство его товарищей продолжали стрелять, однако некоторые начали замечать, что что-то не так. Один из офицеров уставился на нас и потянулся к оружию на поясе. Я нажал на спусковой крючок, и тот рухнул в брызгах крови и ошметках внутренностей.

Остальное мое отделение тут же открыло огонь, скосив еще больше еретиков. А затем мы, ведомые инерцией и жаждой убивать, оказались среди них. Мне показалось, что вдалеке я услышал другие выстрелы. Из-за рева орудий и грохота сражений сложно было сказать наверняка.

На меня с криком прыгнул человек, целясь в голову тяжелым силовым инструментом, а с другой стороны с автоганом наперевес бросился еще один еретик.

Я отскочил в сторону и в падении прицелился из дробовика. Землю, где я стоял всего секунду назад, изжевало автоганным огнем. Прыгавший человек, которому посчастливилось меньше, приземлился в самом конце очереди и кинулся на меня.

Я прицелился в еретика с винтовкой и нажал на спусковой крючок. Приклад дробовика ударил в плечо. Стрелявший еретик упал с отстреленными в коленях ногами. Он с криком выпустил из рук оружие. Я развернулся, перезаряжая, когда другой противник замахнулся на меня огромным гаечным ключом, намереваясь раскроить череп.

Я оказался недостаточно быстрым. Когда я лишь начал поднимать дробовик, силовой инструмент уже опускался мне на голову. Я попытался уйти в сторону, но поскользнулся на крови и пыли.

Голова нападавшего взорвалась, забрызгав меня мозгами. Все произошло как будто по волшебству, так что на секунду я даже задался вопросом, не применил ли Дрейк психические силы. Но затем то же самое случилось с еще одним членом орудийного расчета, целившегося в Ивана, и я понял, что моим спасителем стал Антон.

Один он, казалось бы, причиняет врагам столько же потерь, сколько все мы вместе. Я понял, что по-своему, только в меньшем масштабе, мы делали то же, что и фанатики-еретики в долине, — отвлекали противника, пока находящаяся вдали техника уничтожала бившихся против нас людей.

Еретики продолжали гибнуть, и мы уже ринулись к орудию, когда на полпути между нами полыхнула полоса ослепительного огня. Вражеская «Гидра», находившаяся чуть глубже, взорвалась шаром адского огня. Я кинул взгляд на орудие с левого фланга батареи и увидел, что оно, повернувшись на лафете, стреляло по остальной технике еретиков. Махариус захватил первое орудие и обратил его против врагов. Затем я увидел его самого, стоящего чуть сбоку и частично прикрытого бронированным щитком, направляющего огонь по позиции врага.