Момо беззастенчиво пускал слюни. Свою детскую влюблённость он особо не скрывал, просто не мог физически. И не слишком этого стеснялся, отлично зная, что ему не светит ничего. О чём я не преминул ему напомнить:

— Подотри слюни. Она всё равно птица совсем не твоего полёта.

— Ты ничего не понимаешь, — отмахнулся он. — Сама возможность смотреть на неё делает меня счастливым.

Девушка шла неспешно, с гордо вскинутой прелестной головкой. Если среди всей этой толпы одарённых и была хоть одна аристократка, то это однозначно Соня. А уж какой она станет, когда расцветёт полностью — не могу даже представить.

— Счастливый идиот, — прокомментировал я с улыбкой. Момо не обиделся, на правду, как известно, не обижаются. — Она на тебя точно не посмотрит, Момо.

— Неважно, — вновь отмахнулся толстяк. — Главное, что я могу смотреть.

Киваю:

— Ага. Не забывай про её поклонников. Им твои взгляды не понравятся.

Это тоже нисколько не омрачило счастья парнишки.

— Ха! Какая разница, если им светит не больше, чем мне?

Момо был прав. Соня высокомерно отвергала любые ухаживания и знаки внимания, и здесь толстяк Момо ничем не отличался от множества других парней, сражённых её красотой.

Оставив его любоваться своей несбыточной мечтой, я пошёл дальше. Мне бы его заботы и проблемы.

— Эй! Като!

Я повернул взгляд на голос. В лабиринте коридоров учебного корпуса было достаточно тёмных безлюдных мест. Например, небольшой тупичок, где находились вечно закрытый туалет, маленькая кладовка уборщика и узкое глухое окно. Три парня в возрасте четырнадцати — шестнадцати лет, один из которых и привлёк моё внимание окриком, напоминали мне нашкодивших котят. Они нервничали. Не смотря их на многолетнее воспитание (я уже успел посетить пару уроков, на которых учили только держать осанку и строить высокомерную моську), парни выглядели зажатыми. Сутулились, руки в карманах штанов, головы опущены. Комичное зрелище.

— Иди сюда, — подозвал меня самый смелый.

Все трое — типичные члены рода Минакуро. Чуть выше среднего, жилистые, бледноватая кожа, черты лица... Я бы сказал: помесь греков с корейцами. Не скажу, почему, но интуитивно моё подсознание выдавало именно такую характеристику. Как минимум не все Минакуро были такими, но многие.

— Что? — спросил, когда подошёл достаточно близко.

Парни переглянулись. Такое чувство, что они договорились между собой, кто и что будет говорить, и теперь напоминали друг другу очерёдность. Точнее, они трусили, но я делал вид, что не замечаю.

— Ты идёшь сегодня в город? — спросил другой, самый низкий из троицы.

Ученики не сидели взаперти, прогулки не запрещались, но ограничивались. Я, пока, на ограничения не нарывался, так что имел возможность свободно посещать Верхний Город в своё свободное время, или выходить за стену в свой выходной. За стену я пока не собирался.

— Да, — подтверждаю.

— У тебя как? — чуть помявшись спросил первый. — Остались знакомства на улице?

Знакомства? Не сразу понял, о чём он спрашивает.

— Я всю жизнь прожил на улице, естественно, у меня есть знакомства.

Мой собеседник поморщился:

— Нет, ты не понял. Я спрашиваю, у тебя есть те самые знакомства на улице? — выделил он голосом ключевые слова, которые, по его мнению, должны были мне всё разъяснить.

Так он говорит о контактах с преступниками? Немного неожиданно.

— Да, у меня есть кое-какие контакты, — кивнул.

В город я сегодня шёл в третий раз. Первый свой выход я потратил только на осмотр Верхнего Города. Хотел увидеть его своими глазами, без спешки. Свободно погулять по улицам, посмотреть на жителей. Не знаю, изменилось ли что-нибудь после Кровавой Ночи, не с чем сравнивать, но Верхний Город выглядел спокойно и удивительно мирно. Во время второго выхода, когда я уже осмысленно искал, что интересного и полезного для меня есть в округе, наткнулся на Зака. Парень сидел на лавочке в парке, вместе с какой-то девушкой. Оба вполне прилично наряжены, держались свободно и спокойно. Подходить не стал, мы лишь обменялись короткими кивками. Сегодня я, если встречу его снова, подойду поговорить.

Мой ответ ободрил парней.

— Тогда ты же можешь кое-что достать? — продолжил тянуть кота за яйца Минакуро.

Я вздохнул, оглянувшись. По коридору проходили люди, изредка, но на нас внимания не обращали.

— Больше конкретики. Могу или нет зависит от того, что именно вы подразумеваете под «кое-что».

— Серый туман, три порции, — не выдержал третий, до этого молчавший.

Остальные тут же зашикали на болтливого товарища.

— Окей. Попробую достать пробник, — пообещал я. — Заодно узнаю про расценки. Не скучайте.

Дальнейший разговор был лишён смысла, даже если им нужно что-нибудь ещё, они будут мяться и ломаться, как сухая печенюшка. Ещё не факт, что я встречусь с Заком, а если и встречусь, он может банально не торговать дурью. Или вообще заявить, что больше не нарушает закон и стал благочестивым жителем.

Я вернулся в нашу с Момо комнату, чтобы переодеться. Это помещение особого комфорта не предполагало, но всё необходимое для жизни здесь было. В сравнении с тем, что имелось в нашей башне с ребятами — вообще шикарные условия для существования. У меня, помимо собственной кровати и целого отделения в шкафу, был свой стол, пара книжных полок и весь подоконник. Момо был лишён подоконника, но зато использовал третью пустующую кровать, в остальном всё совпадало.

Дожидаться соседа не стал, поспешив покинуть общежитие. Другие дети встречались нечасто. Те, что помладше, старались обходить меня стороной и не смотреть в глаза. Ровесники и многие старшие отводили взгляд. Несмотря на относительную многочисленность подрастающего выводка Минакуро обо мне, кажется, знали все. Изнанка нахождения в замкнутом коллективе. Взрослые Минакуро для меня делились на две группы: первым было на меня плевать, вторые выказывали неодобрение разной степени.

Я был здесь чужаком. И пусть с каждым днём внешние различия всё больше стирались, я учился выглядеть и вести себя, как один из них, хотя и не стремился это делать. Причина отторжения сидела глубже. Я не разделял с окружающими систему ценностей и мироощущения, не разделял авторитетов, не разделял пиетета перед законами, писаными и неписаными. И дело не в моей прошлой жизни в другом мире, проблема в тех годах, что я выживал на улицах. Мог замаскироваться, выдавать себя за одного из них, но тогда мне придётся принять социальную роль изгоя и аутсайдера, и хорошо ещё, если не роль мальчика для битья. Уж лучше роль местного хулигана.

Стоило покинуть учебные корпуса и оказаться на территории рода, как взрослые стали встречаться на пути значительно чаще детей. Странная система. Жилые дома стоят в пяти минутах ходьбы от учебных корпусов, но дети живут отдельно. Прививают самостоятельность? Но дети всё равно постоянно контактируют с родителями. Результаты работы такой системы пока оценить не могу.

Единственная задержка возникла на выходе из квартала. Пара дежурных членов рода проверили мою бумагу, дающую мне разрешение покидать поместье.

— Ты должен вернуться до восьми часов, — напомнила мне девушка, или скорее молодая женщина. — Можешь идти.

В этот раз на осмотр города почти не отвлекался, целенаправленно двигаясь к парку, в котором в прошлый раз видел Зака. С одной стороны, вероятность того, что он придёт туда снова, может показаться не особо высокой. С другой, если он желает нашей встречи, то снова придёт туда, где мы уже виделись. И если его не будет там, я всё равно не знаю, где его искать.

По закону подлости Зака в парке не оказалось. Я присел на свободную лавочку, положив руки на колени. Для полного соответствия образу грустного защитника маленьких домашних собачек не хватало только булочки в руке.

Бронс не поделился информацией. Вообще, никаких контактов с того разговора, ни прямых, ни через его людей. Я не узнал ничего нового о Грэте, и ничего не знал о Химуро. И это злило.