Дмитрий обвёл цех рукой.

— У нас здесь всё необходимое есть. Может быть…

Я ухмыльнулся, игнорируя Дмитрия, и посмотрел на Алексаса:

— Уже сделку заключили?

Серж немного смутился, а вот оборотень, успевший меня немного изучить, ухмыльнулся:

— Конечно! Ты же сам о ней прямо говорил.

Показываю большой палец.

— Правильно. Не продешевили?

Тот ухмыльнулся ещё шире, казалось, ещё немного, и проявиться его волчья морда:

— Обижаешь!

— Тогда пошли мастерить.

Сам бы я эту штуку собирал неделю, наверное. Но помимо станков здесь были и слесаря, умеющие выполнять любую прихоть Илона. Сегодня они трудились на меня, нисколько не удивлённые такой перестановкой. К тому же Илон активно помогал, на ходу дорабатывая конструкцию. Сразу отказались от засыпки пороха. Донце новой гранаты закрывалось тряпкой, пропитанной маслом, что легко воспламенялось. Унитарный патрон. Опасно, конечно, но и здесь решение нашлось. Слоя ткани стало два, один воспламеняющийся, а второй, наоборот, огнеупорный. Огнеупорный срывался перед выстрелом. Морока, но только если сравнивать с гранатой двадцать первого века моего прошлого мира. В сравнении с местными мортирными бомбами — шикарное удобство. Усилили рычаг, на всякий случай на самом деле. Нагрузка на него возросла не так уж и сильно, а в закрытом состоянии ствол дополнительно фиксировался запором сверху. Снаряд сделали холостой, лишь бы проверить работоспособность. Но Уайтам и так уже было понятно, что работать будет, вопрос был в удобстве.

Пара часов возни и заклинаний, взывающих к такой-то матери и прочим богам слесарного пантеона, образец был готов. Прототип, грубый, чисто из железа, потому что деревянное ложе и приклад делать долго, а нам лишь бы поверить.

На полигон вывалились все, кто участвовал. Оказывается — такая у них здесь традиция. Илон проверял сам, тоже традиция. Зарядил, поднял, выстрелил. Граната ушла по дуге в сторону мишеней. Вполне недурно, почти никакого отклонения, да и дистанция хорошая. Перезарядил, выстрелил ещё раз. Ещё перезарядил.

— Это что… Если наловчиться… Можно за минуту строй врага бомбами засыпать? — озвучил один из слесарей.

У Дмитрия горели глаза. Он уже подсчитывал, сколько таких игрушек сможет продать. Впрочем, Серж и Алексас тоже не унывали. Да, такую простую штуку мы бы, по идее, могли собрать и сами, и даже в приличных количествах. Но вот гранаты нам было делать не на чем. Да и по цене парни, похоже, действительно не продешевили.

Илон, наигравшись, отдал оружие и отошёл, погруснев.

— Эй! Что-то не так?

Он с таким энтузиазмом участвовал в разработке этой игрушки, что уныние увидеть я совершенно не ожидал.

— Всё же получилось, в чём проблема? — Дмитрий тоже заметил состояние брата.

— Пять лет, — тихо ответил Илон, присев на пустой лафет, стоявший в стороне.

За нашими спинами гулко ухал гранатомёт, а мы впятером стояли в стороне. Ну, четверо стояли, а Илон сидел.

— Пять лет я разрабатывал свой автомат, — продолжил Уайт. — Семнадцать пробных конструкций казённика. Восемь раз переделывали ствол. Трижды переделывали всё с ноля. Пять лет работы! А ты просто взял пистолет и заменил пулю гранатой. И оно просто работает. Никакой магической обработки! Простейшие материалы! Маленькое, лёгкое, простое оружие! Сколько оно весит? Четыре килограмма?

Я кивнул:

— Да, заряженное — где-то так.

— Четыре! За день! Просто сказал: заменим пулю гранатой. Я бездарность.

Что я мог на это ответить? Упс? Не мог я объяснить, что пользовался опытом сотни лет исследований и применения оружия. Не мог объяснить, что знал наперёд. И потому лишь молчал. Потому что второй моей мыслью было предложить сделать гранатомёт из его автомата. А что? Калибр подходящий, механизм только переделать. Но промолчал. Не буду загонять самооценку парня ещё глубже. Может, сам догадается? По аналогии.

Прогресс в изучении артефакторики сдвинулся с мёртвой точки. Правда, движение это было слабенькое. Но как говорится, не можешь идти к своей цели — ползи. Не можешь ползти — хотя бы лежи в её направлении.

Предоставленные Гарри материалы показали двоякость ситуации. Артефакторика разделилась на два больших… лагеря, если можно так назвать. Первый — это ребята вроде Гарри. Они были учёными и инженерами в одном лице, перед ними ставили вполне конкретные задачи, которые они и решали, используя имеющиеся знания и наработки. Например, один из коллег Гарри работал с Уайтом, исследовал обработку металлической поверхности для сведения трения к минимуму. Сам Гарри заканчивал работу над тем самым оптическим наводчиком. Никаких особых свойств, типа «плюс один к наводке», перед Гарри была другая задача. Наводчик, что очевидно, стоял где-то рядом с самой позицией, максимум — в десятке метров. Ввиду отсутствия радиосвязи такой штуки, как наводчики на передовой, ещё не придумали. Да и смысла в них не было, стреляли в прямой видимости, но сейчас не о том. От перемены давления часто лопались линзы, а обычное магическое укрепление делало стекло мутным или давало искажения. Гарри бился над задачей: создать способ укрепить стекло так, чтобы оно не теряло своих основных свойств.

Был и второй лагерь артефакторов. Те самые, что придумывали и создавали всякие штуковины, от которых у представителей первого лагеря ум заходил за разум. И, в большинстве случаев, чтобы стать вторыми, требовалось сначала побыть первыми. Поэтому я терпеливо взялся за работу.

Мастерская Гарри была чем-то… вроде мастерской. Большое светлое помещение с множеством столов, шкафов, полок, стеллажей для книг и справочников, множество ящичков и коробочек, где покоился инструмент, самый разный. Ну и большой стол в центре, на котором шла основная работа. Под столом лежала целая груда мутных, треснутых, погнутых и прочих стёкол, ушедших в брак.

— Если основы ты освоил, то не будем заниматься ерундой, парень, — после приветствия и короткой экскурсии начал мужчина. — Моя работа, это такая штука, она либо получается сразу, либо не получается совсем. Либо ты умеешь думать так, как должен думать артефактор, либо нет. Поэтому в топку обучение, гору простой и бессмысленной работы и прочую чушь, через которую проходят подмастерья. Вот стекло.

Новенький чистый квадрат качественного прозрачного стекла лежал на столе. На него и указал Гарри.

— Наша задача сделать так, чтобы оно не билось от простых ударов. Даже не трескалось. В идеале даже не царапалось. А теперь давай пройдёмся по основным способам защиты от повреждений, укрепления и тому подобного, что я уже успел попробовать.

А попробовать Гарри успел довольно много. Магическая закалка поверхности, самый очевидный способ, просто сделать поверхность прочнее. Стекло мутнеет. Укрепление структуры через создание дополнительных внутренних связей — появляются искажения. Наложение магической защиты, дорогая и сложная процедура, близкая к рунологии или чему-то подобному. Стекло начинает нещадно бликовать, если наложить на линзу — можно потерять зрение, когда через неё смотреть. Попытка замены свойств — помутнение. Добавление частичек стали для усиления — стекло потемнело, снизилась видимость. Есть ещё трюк — создание линзы, как единого артефакта со свойством целостности. Пока определённый порог прочности не будет преодолён, такой артефакт не получит повреждений. Как будто у предмета появляется невидимая шкала «прочности». Работает, но дорого. Дешевле линзы делать сразу из алмазов.

— Думай, парень, — закончив перечисление вариантов, что он успел передать, Гарри указал рукой на справочники. — Может быть, тебе удастся что-то найти…

А я вспомнил про капли принца Руперта, а через них и про закалённое стекло.

— А что насчёт силы поверхностного натяжения?

Гарри заинтересовался.

— Так. Подробнее, — потребовал он.

Никакого снисходительного отношения к новичку он не демонстрировал. Видимо, действительно считал, что я либо могу, либо не могу. И если могу — то, так или иначе, выдам ему несколько толковых идей, просто из-за эффекта взгляда со стороны. А если не могу — то не могу.