Непослушными руками она начала отбиваться.

Насильник довольно заурчал. Он рванул на ней атлас, грубо поднял ее и бросил на кровать.

Таблетки сгладили остроту ощущений. И прекрасно. В мечтах о кино она никогда не думала, что ее будут насиловать перед камерой.

Привет, малютка.

Тим!

О, какая прекрасная память!

Почему ты так долго не звонил?

Я полагал, что таким богатым молоденьким девушкам не стоит связываться с разорившимся актером.

Ты разорился?

Почти. Но думаю, что смогу наскрести достаточно мелочишки, чтобы пригласить тебя на обед сегодня вечером.

Честно?

Конечно. Ты ведь свободна?

О да.

– Жду тебя в баре ресторана «Трейдер Вик» в восемь.

Бриджит повесила трубку и запищала от радости. Она знала, что Тим Вэлз в конце концов позвонит, и так оно и вышло. Великолепно!

Он назначил ей свидание, и она пойдет.

Только вот...

Как ей выбраться из дому?

Алиса деликатно похрапывала перед огромным телевизором.

Бриджит растормошила ее.

– Где я? – не сразу сориентировалась Алиса.

– Здесь моя школьная подруга, – объявила Бриджит.

– Где? – испуганно вскричала Алиса, мигом вскочив и оглядываясь по сторонам.

– Да не здесь, глупая. В Лос-Анджелесе. В гостях.

Алисе снился Джон Траволта. Где-то она вычитала, что он предпочитает женщин постарше. Она знала, что стоит ему ее увидеть, как вспыхнет любовь с первого взгляда. Миссис Алиса Траволта. Вот уж Ленни удивился бы.

– Как мило, – сказала она неопределенно.

– Она хочет, чтобы я у нее переночевала, – соврала Бриджит.

Алиса расцвела.

– Замечательно, – погладила она по голове девочку.

Вечером к ней собирался Клаудио, и теперь они смогут побыть наедине. Присматривать за Бриджит, конечно, надо, но нельзя же совсем забрасывать собственную половую жизнь. Клаудио – чрезвычайно талантливый малыш, и ей не хватало знаков его темпераментного внимания.

– Я не хочу ехать к ней в «роллс-ройсе», – заявила Бриджит. – Это будет бестактно.

Что до Алисы, так она вообще всегда и всюду разъезжала бы только в «роллс-ройсе». Все-таки Бриджит странный ребенок.

А как ты доберешься? – поинтересовалась она.

Возьму такси.

Но Ленни сказал...

Ну пожалуйста, Али, ну пожалуйста! Если ты не скажешь Ленни, то и я тоже промолчу.

Алиса не видела ничего страшного в том, что девочка поедет на такси.

– Ну хорошо. Но не разговаривай с шофером. Они ведь все иностранцы без законного вида на жительство, сама знаешь.

Бриджит усмехнулась про себя. То, что она собирается сделать, тоже незаконно, ну и что?

Она помчалась в гардеробную Олимпии и начала лихорадочно рыться в ее одежде. Свитера и блузки, платья и юбки, шарфы и пояса, пиджаки и брюки. Разбирать туалеты Олимпии – все равно что копаться в магазинном развале. Какой у матери, однако, ужасный вкус – Бриджит не смогла подобрать ничего подходящего, кроме поношенного шарфа под леопарда, который висел в дальнем углу. Она могла бы поспорить, что он некогда принадлежал Флэшу.

Бриджит радостно схватила его. Облегающие джинсы, один из пиджаков Ленни и шарф – особенно если его действительно когда-то носил Флэш – составят клевый ансамбль.

Когда она потянула на себя шарф, раздался тихий свистящий звук и часть стены ушла в сторону, открыв за собой потайную комнатку.

Бриджит удивилась, но скоро пришла в себя. Она решила, что наткнулась на тайник, где ее мать хранит драгоценности.

Сгорая от любопытства, она отпихнула одежду в сторону и вошла в крошечную комнатку. Вдоль стен тянулись полки. А на полках стояло множество пузырьков с разноцветными таблетками, стеклянные пиалы, коробочки с чем-то резко пахнущим, коричневым, похожим на табак, и пакетики с белым порошком.

Бриджит наморщила лоб.

Наркотики?

А чьи?

Ленни? Он – кинозвезда. А ни для кого не секрет, что все кинозвезды – заядлые наркоманы. Она читала про это то ли в «Энкуайрере», то ли еще где-то.

Из интереса Бриджит взяла пакетик с белым порошком. На вид он напоминал сахар, но она поняла, что это кокаин. С волнением она вспомнила свою встречу с Тимом Вэлзом. Он нюхал кокаин и рассердился на нее, когда она чихнула и рассыпала свою долю. Интересно, что он скажет, если она принесет ему подарок? Он наверняка обрадуется. А больше всего на свете она хотела порадовать его.

Привет, малютка! – сказал Тим Вэлз, привстав.

Мне восемнадцать, – соврала Бриджит. – Так что не зови меня малюткой.

Он склонился к ней поближе:

– Я всегда завожусь в полинезийских ресторанах. А ты?

У нее дрожали коленки, но она старалась не подавать виду.

– Что ты пьешь? – спросила она, бросив взгляд на его бокал.

– Неразбавленное виски.

– Закажи мне то же самое, – попросила она, моля Бога, чтобы у нее не спросили документов.

Как будто читая ее мысли, Тим сказал:

– Тебе всего восемнадцать, а по закону с тобой можно будет пить, только когда тебе стукнет двадцать один. Хочешь, чтобы меня арестовали?

Знал бы он всю правду!

– Я закажу тебе что-нибудь детское, а втихаря ты сможешь отхлебнуть мое виски. Пойдет?

Она счастливо кивнула. Какой он замечательный! И все понимает!

Обед был великолепен. По крайней мере, он выглядел великолепно. Бриджит от волнения не могла проглотить ни кусочка. Ей все не верилось, что она действительно сидит в ресторане в компании Тима Вэлза.

– Расскажи мне о себе, – попросил он за цыпленком. – Ты в самом деле внучка Димитрия Станислопулоса?

Она кивнула.

– Он умер, знаешь?

Да, читал где-то, – бросил он небрежно. На самом деле он прочитал все, что возможно. – Богатый был старикан, да?

Наверное.

Наверное. Он смотрел на хорошенькую белокурую девочку и прикидывал, как бы получше ее использовать. Угрызений совести Тим не испытывал. Она же его использует. Самой четырнадцать лет, а выдает себя за восемнадцатилетнюю. Уголовное дело. Серьезное уголовное дело. Опасное уголовное дело. Ей наплевать, что из-за ее вранья он может очутиться за решеткой. Если бы! С самого рождения ей все подносили на серебряной тарелочке и будут подносить всю жизнь. Он начинал немного не так, поскромнее. В четырнадцать Тим отбивался от отчима в сортире на дворе. Мисс Станислопулос, со своими большими голубыми глазками и золотистыми кудрями, возможно, даже не знает, что такое сортир на дворе.

Он задумался, какой у нее есть доступ к полагающимся ей деньгам. Четырнадцать – еще маловато. Без сомнения, ее окружают разные опекуны, и глаз они с нее не спускают.

Но если с нее не спускают глаз, то почему же она сейчас рядом с ним – хлещет его виски и ждет с нетерпением, когда же он ее трахнет?

Он задал ей еще несколько вопросов, выясняя, с кем она живет в Лос-Анджелесе, и получил полную информацию о чокнутой Алисе, матери Ленни Голдена.

А как ты добралась сюда? – полюбопытствовал он.

Ну... в такси. – Она замялась. – Я бы и сама доехала, но сейчас моя машина в ремонте.

Ах, вот как. И что же с ней случилось?

Что-то с двигателем. – Она отхлебнула из его бокала.

Хорошо бы он перестал задавать вопросы.

Какой марки твой автомобиль? – настаивал он.

Бриджит вспомнила о «порше» Ленни.

«Порше», – быстро сказала она.

Он играл с ней.

А какая модель?

Она встала.

Мне надо в дамскую комнату.

Он тоже приподнялся, сама вежливость.

– Пожалуйста.

Джерри Майерсон с размаху швырнул на стол Стивена глянцевый журнал. На обложке принадлежащего Боннатти издания под названием «Кончай!» красовалась Мэри Лу Мур в черных чулках, подвязках – и больше ничего. Она смотрела прямо в камеру. Влажные губы, мрачный взгляд, вызывающая поза.

– Вот, полюбуйся, – указал Джерри на броский заголовок, что был рядом с изображением фактически обнаженной девушки: «Мэри Лу без прикрас... смотрите, слушайте... пять незабываемых страниц».