– Лаки, – сказал Коста, тщательно подбирая слова. – Джино такой же, как и ты. Он знает, что ему нужно, и он всегда добивался своего. Если уж он решил жениться на этой Мартино, он женится. И что бы мы с тобой ни говорили, это ничего не изменит.

– Я знаю.

– К тому же, а вдруг ты ошибаешься. Возможно, ему будет с ней хорошо. – Он глубоко вздохнул. – Мужчине нужна женщина. Плохо жить одному.

– Он не жил один, – вскинулась Лаки. – У него была я.

– Ты делила с ним постель по ночам? – тихо спросил Коста.

– Он мог трахаться когда угодно и сколько угодно, – защищалась Лаки.

– А тебе никогда не приходило в голову, вдруг мужчине его возраста требуется нечто большее, чем просто очередное ночное приключение? Когда приходит старость, Лаки, становится важным другое – духовная близость. Хочется, чтобы кто-то о тебе заботился.

– Но ты один. И счастлив.

– Если бы мне встретилась подходящая женщина, я бы женился на ней не раздумывая.

– Черт, – пробормотала Лаки. Кругом одни поражения.

– Смирись с неизбежным, – заключил Коста. – Ты поступаешь правильно, переезжая в Нью-Йорк. Теперь ты сможешь оглядеться и начать делать то, что сама хочешь. Тебе надо порвать ту нить, что связывала тебя с Джино. До сих пор все, что ты делала, ты делала с одной целью – заслужить его одобрение. Пришло время начать жить ради самой себя.

Лаки прожила в Майами три дня. Погода стояла прекрасная, сложностей никаких, а дядя Коста был интересным и мудрым собеседником.

В субботу рано утром она вылетела в Нью-Йорк, который встретил ее дождем, суетой и атмосферой враждебности. Улицы кишели людьми. О Господи! Как она, оказывается, соскучилась по ритму большого города. Она тут же воспрянула духом. В воздухе было разлито возбуждение. Нью-Йорк – это вызов. Коста прав, ей надо начать жить своей собственной жизнью. Иначе она сама потом пожалеет.

Лаки остановилась в отеле «Пьер» и задумалась, с чего начать.

Ее ждали две записки о звонках. Во-первых, звонил Коста. Он просто хотел убедиться, что она благополучно долетела. Второй – от доктора Лиз Тирней. А ей-то что нужно?

В ней шевельнулось дурное предчувствие. Все эти глупые анализы, на которых настояла Лиз... а вдруг с ней что-нибудь не так? О черт! Она ведь действительно сильно уставала в последнее время.

Убедив себя в том, что страдает от какой-то ужасной болезни, Лаки набрала телефон врача.

Лиз Тирней говорила веселым тоном и сразу перешла к делу.

– Лаки, – объявила она своим шелестящим голосом. – Я с радостью сообщаю, что вам все-таки придется замедлить темп вашей жизни.

– Это еще почему? – настороженно спросила Лаки.

– Потому, дорогая моя, что вы беременны.

Кэрри Беркли со смешанными чувствами ожидала дня своего шестидесятисемилетия. С одной стороны, выглядела она прекрасно. Подтянутая, спортивная, с гладкой, практически нетронутой временем черной кожей и только редкими проблесками седины в коротких черных, постриженных по последней моде волосах.

С другой стороны, шестьдесят семьесть шестьдесят семь, и от этого никуда не денешься. Если набраться смелости и трезво оценить ситуацию... она, конечно, старуха.

Кэрри даже вздрогнула от этой мысли, пришедшей в ее голову, когда она в спешке наводила порядок в своем доме на Фаер-Айленде, поправляя подушки на диванах и по-новому расставляя свою коллекцию безделушек из серебра.

Дом был очень мил. Уютный и со вкусом обставленный, достойное отражение избранного ею для себя стиля. Редкий месяц обходился без умоляющего звонка из редакцни «Вога» или «Харперс Базар», чтобы она еще раз позволила им сфотографировать ее интерьеры.

– Ни за что, – неизменно отказывала она. – Я больше не желаю привлекать к себе внимание.

И она ничуть не кривила душой. Три года назад Кэрри развелась с мужем, известным бизнесменом и владельцем театров, Эллиотом Беркли. И тем caмым избавилась от бремени светской жены богатого мужчины. От бремени, что так долго несла всем известная, очаровательная миссис Эллиот Беркли, идеальная хозяйка, образец идеального вкуса, идеальная, идеальная, идеальная...

Если бы они только знали правду...

Кэрри Джонс, тринадцатилетняя проститутка, отправленная на панель собственными бабкой и дядей. Подобранная негодяем по кличке Белый Джек, который посадил ее на иглу. В пятнадцать она оказалась в психиатрической лечебнице, безумная и абсолютно никому не нужная. Умри она – никто бы и ухом не повел.

Она провела под замком девять долгих, мучительных лет. А потом – работа. Бралась за все – от места прислуги до наемной партнерши в танцевальном клубе. Так длилось до тех пор, пока не обнаружила, что беременна, и тогда поняла, что они с ребенком смогут выжить только в одном случае – если она вернется к той жизни, которую так хорошо знала.

Публичный дом – лучше, чем бродить по улицам.

Публичный дом – это значит, что у крошки Стивена будет крыша над головой, чистая одежда и няня.

Публичный дом стал ее жизнью до тех пор, пока милый, добрый Бернард Даймс не вытащил оттуда ее и пятилетнего Стивена.

По гроб жизни она останется благодарна Бернарду, любовь к нему не умрет в ее сердце... хотя сам Бернард умер двадцать пять лет назад.

Бернард ввел ее в совсем другой мир. Элегантный мужчина со вкусом и деньгами, к тому же удачливый театральный продюсер. Его женитьба на Кэрри повергла в шок его друзей и знакомых. Кто она такая? Откуда она взялась? И как он мог жениться на черной женщине?

Никто не знал, что Бернард сыграл над всеми одному ему известную шутку – поставил свой самый смелый спектакль, придумав Кэрри такую биографию, которая сразу открыла перед ней двери в предубежденный против нее свет.

Он всем рассказывал, что она – прекрасная африканская принцесса, встреченная им во время сафари в Кении и очарованная им до такой степени, что согласилась выйти за него замуж и вместе с маленьким ребенком уехать с ним в Америку.

Только Бернард мог заставить поверить в такую невероятную ложь.

Кэрри согласилась разыгрывать придуманную для нее роль, потому что ему так нравилось. А со временем вжилась в нее, тем более что пресса с готовностью подхватила романтическую историю. Даже ее сын Стивен не знал правды, пока в 1977году ей не пришлось все ему рассказать.

Кэрри вдребезги разбила его мир, его спокойствие, его представление о самом себе. В растерянности и злобе он оставил свою работу уважаемого прокурора и уехал в Европу, где скитался два года, пока наконец не вернулся на исходе 1979 года. Один раз навестил мать, чтобы сказать, чтовсе понимает. Но она ясно видела его неискренность. Он был холоден и далек. С тех пор он даже не позвонил.

А затем, два дня назад, раздался неожиданный телефонный звонок.

– Я хочу с тобой увидеться, – объявил он.

И скоро он войдет в ее дверь.

Стивен Беркли сидел за рулем черного «порше». Не своего. Владелец машины, его друг Джерри Майерсон, одолжил ему ее на сегодня. Джерри входил в число наиболее удачливых адвокатов Нью-Йорка. Он бесспорно заслужил «порше», раз уж для него это имело такое значение. Сам Стивен считал сумасшествием выкладывать пятьдесят тысяч баксов за любой автомобиль. Но онне мог не признать, что ездить на нем очень приятно.

Он посильнее нажал на акселератор, в глубине души наслаждаясь ревущей мощью, пробужденной к жизни легким движением его ноги.

Джерри Майерсон – хороший друг. Они вместе ходили в школу, колледж и на юридический факультет. В 1966 году Стивен пригласил Джерри в свидетели на свою свадьбу с недоброй памяти танцовщицей по имени Зизи. Зизи. Сплошная неприятность. Полтора метра бешеного темперамента и скандального характера. Их брак продлился пять лет. Развод пришел как избавление. Кэрри всегда ненавидела ее.

Кэрри.