– Она из «Нью-Йорк таймс», – объявил Витос, указывая на свою крупногабаритную спутницу. – А это Памела. – Секретарша коротко кивнула, а Витос сделал широкий жест в сторону Олимпии. – Дамы, разрешите представить вам сеньориту Олимпию Станислопулос.

Обе женщины подобрались и уставились на пышнотелую пухлощекую блондинку. Вот уже два года, как ее роман с рок-идолом Флэшем не сходил с первых страниц газет всего мира.

Олимпия небрежно кивнула – она ненавидела всю прессу, кроме «Вога» и «Харперс Базар», даже «Архитекторал дайджест» она переносила с трудом.

Олимпия нацарапала номер своего телефона на спичечном коробке и протянула его Витосу.

– Позвони, – проговорила она с многозначительным взглядом. – Как-нибудь.

Его улыбка оставалась такой же великолепной. Он щелкнул каблуками в лучших традициях прошедших времен, взмахнул рукой и отбыл в сопровождении двух своих спутниц.

Олимпия задумчиво поджала губы. Витос может помочь ей мило скоротать время. Перед ней простирался бесконечный день. Не было назначено никакого визита к маникюрше. Ей вообще нечем было заняться, кроме как вернуться к себе в квартиру (такую тоскливую без электризующего присутствия Флэша), в общество дочери. Бриджит уже исполнилось одиннадцать лет, и она стала еще большим чудовищем, чем прежде. С первой встречи они с Флэшем мгновенно возненавидели друг друга, и через месяц после начала романа Олимпия отправила Бриджит продолжать образование в Англию. Менеджер Флэша подсказал подходящую школу в Оксфордшире, и Олимпия, не откладывая в долгий ящик, собрала няню Мейбл и Бриджит в дорогу. Бриджит жила в школе всю неделю, а няня Мейбл поселилась в доме неподалеку, чтобы девочке было куда приходить на выходные. Все складывалось вполне удовлетворительно – если, конечно, не брать во внимание ужасающие оценки.

Оставалась только одна серьезная проблема – каникулы. Естественно, Олимпия должна провести какое-то время со своим ребенком, так что от каникул никуда не денешься. Она надеялась сплавить Бриджит и няню Мейбл на остров к Димитрию, но, к ее удивлению, он отказал ей в просьбе. Вот тогда-то Олимпия и сообразила, что тут что-то не так. Она рассчитывала что-нибудь выведать у Франчески, но – увы.

Как все-таки непросто быть матерью. Тяжкий, тяжкий крест. А ведь Бриджит совершенно ничего не ценит. Чем она старше, тем с ней труднее. Разве она способна понять, что, например, сейчас Олимпия жертвует ради нее драгоценным временем, которое она могла бы провести с Флэшем?

Нет, конечно.

Выйдя из ресторана, Олимпия отпустила лимузин и пошла пешком в «Бендел», один из ее любимых универмагов. Она немного потолкалась у прилавков, выбрала бледно-бежевый замшевый костюмчик, пару туфель с блестками за восемьсот долларов и распорядилась отослать покупки к ней домой.

Стоял приятный, не слишком влажный летний день, и она отправилась еще в универмаг «Бергдорф» и оставила там пару тысяч долларов. По дороге домой, переходя через Пятую авеню, она заметила на углу газетный киоск. Олимпия задержалась у киоска, потому что на витрине, среди развала дешевых женских журнальчиков, рядом с «Энкваером» и «Стар» заметила образчик желтой прессы под названием «Пойнтер». А на обложке указанного образчика красовалась большая фотография Флэша, голого по пояс, но с длинным потрепанным шарфом на шее. На его лице блуждала недобрая усмешка, и костлявой рукой он обнимал худенькую крашенную перекисью куколку никак не больше семнадцати лет от роду. Заголовок гласил: «Тайный брак Флэша с девочкой-подростком».

Олимпия так и застыла на месте, уставившись на фотографию. Она сощурила свои маленькие голубенькие глазки, потом полезла в сумочку, швырнула киоскеру десятку и схватила с витрины проклятый журнал. Пока старик рылся в мелочи, собирая ей сдачу, она пробежала подпись под фотографией. Подпись была короткой и исчерпывающей: «Легендарная суперзвезда рока Флэш, будучи на юге Франции, где он работает над новым альбомом вместе с группой «Лайэбаутс», признал, что уже три года состоит в браке с восемнадцатилетней Кипп Хартли. Кипп, которая в момент их встречи еще училась в школе, ожидает первенца в начале следующего года».

Решение было принято. Лаки собралась замуж. Во второй раз.

– Давай не станем устраивать ничего грандиозного. В свидетели можно взять кого-нибудь из прислуги, – предложила она Димитрию.

Димитрий согласился. Так никто не узнает, когда именно они поженились, и даже малейшая тень подозрения не падет на законность рождения Роберто.

Они решили сыграть свадьбу за день до отъезда с острова. Адвокат Димитрия прилетел за сорок восемь часов до события. Он привез с собой полный чемодан бумаг. Большую часть из них предстояло подписать Лаки. Она не возражала, так как в их число входил и самый важный для нее документ – соглашение между ней и Димитрием о том, что он полностью принимает на себя обязательства по покупке земли, строительству и финансированию отеля в Атлантик-Сити, который затем полностью и безоговорочно перейдет в ее собственность. А после ее смерти его унаследует Роберто.

– Это мой тебе свадебный подарок, – прокомментировал Димитрий, скрепив документ затейливой подписью.

Лаки расписалась рядом. На большую часть его состояния она не получала никаких прав. Ну и что? Все равно Роберто получит половину, а отель стоимостью в многие миллионы будет принадлежать ей одной.

День свадьбы выдался чудесный. Лаки одела простое белое платье и украсила волосы цветами. Димитрий остановил свой выбор на легком летнем костюме – ничего слишком официального.

Специально для церемонии с материка самолетом привезли православного священника. Гостями на свадьбе были прислуга и Роберто, который провел весь день на коленках Чичи, не понимая, что происходит, но от души радуясь царившему вокруг возбуждению.

Лаки вспомнилась ее первая свадьба. Лас-Вегас. Она – шестнадцатилетняя девочка. Пять сотен гостей. Помпезный и безвкусный спектакль, участвовать в котором пришлось и ей. Против воли.

Все из-за Джино. Он от нее избавился таким образом.

Наступала вечерняя прохлада. Роберто уложили спать, а Димитрий и Лаки вдвоем уселись за накрытый на террасе праздничный обед. Их поджидало тонко нарезанное жаркое из барашка с зеленью, жареная картошка в чесночном соусе, мелкий горох в масле. А на десерт – миниатюрный свадебный пирог с меренгами и земляникой.

Они чокнулись рюмками с оузо – любимым ликером Димитрия, а потом пошли в бассейн купаться нагишом.

В постели он не спеша взял ее, и Лаки с наслаждением отдалась его умелым мужским ласкам.

Как все не похоже на ее первую брачную ночь с Крейвеном на Багамах! Днем он докрасна обгорел под яростным тропическим солнцем и всю ночь напролет хныкал и капризничал. Что за ничтожество!

«Завтра мы покидаем остров», – думала она.

«Завтра я должна позвонить Джино и Косте».

Завтра... завтра... завтра...

Она погрузилась в сон, небрежно положив руку на грудь своего нового мужа.

Джино привычным жестом отстегнул чек на пять тысяч долларов на еще одно благородное дело. У Сьюзан всегда имелось наготове какое-нибудь благородное дело, как у фокусника – кролик. Одно, другое, третье. Да, Сьюзан Сантанджело не упрекнешь. Она щедро жертвовала на благотворительность. Из кармана Джино.

Сьюзан одарила его щедрой улыбкой.

– Спасибо, дорогой, – прошептала она.

Они присутствовали на очередном торжестве в «Сенчури Плаза Отель». Стол на двенадцать персон. Его стол. Нет, ее. Он платил. Она приглашала гостей.

Джино помещался между Сьюзан и ее доброй подругой Пейж Вилер. Пейж ему нравилась. По крайней мере, она обладала чувством юмора, чего никак уж не скажешь про большинство «добрых друзей» Сьюзан.

В число прочих гостей входили: муж Пейж, Райдер, кинопродюсер, не умеющий разговаривать ни о чем, кроме как о «производстве», а также целое сборище приближенных Сьюзан. Парикмахерша, портниха, зубной врач. И,уж конечно, детки. Ее-Совершенство-Всемогущество-Джемма. И Натан – Не-Стану-Же-Я-Пачкать-Руки-Работой-После-Окончания-Колледжа.