— Может, в ограблении беззащитных колоний они и молодцы, а штурмовать укрепления, похоже, им не по зубам.

— Знаете что? — забыв о том, с кем он разговаривает, вскричал адмирал. — Если вы сможете сделать это лучше, попробуйте сами!

— Ах так! — тоже закричал Лев. — В таком случае ваша доля добычи будет моей, а вы получите как простой матрос! Катер мне!

— Приготовьте катер, — сказал адмирал в интерком.

— Катер готов! — почти тотчас же откликнулся дежурный.

Лев еще некоторое время медлил. Он понимал, что теперь ему некуда отступать: назвался груздем — полезай в кузов. И очень сожалел о брошенных в горячке словах. Ему, конечно, очень хотелось бы поставить на место этого аристократишку-адмирала, забывшего о том, что он всего лишь предводитель космических разбойников и что его благополучие целиком зависит от благосклонности императора, на которого Лев имеет довольно сильное влияние… С другой стороны, ему совсем не хотелось оказаться на острие атаки, где пули и смертоносные лучи косят смельчаков как траву.

Тем не менее он поднялся и, решив про себя, что при первой возможности все припомнит адмиралу, вышел.

Адмирал проводил его взглядом, но промолчал. Он был настоящим джентльменом и не мог позволить себе даже подумать о том, как было бы хорошо избавиться от этого надутого, подлого человечишки. Ведь в бою случается всякое: дилетант может в мгновение ока стать героем, а герой — бесславно погибнуть. Ему пришло в голову, что, сложись ситуация иначе, Лев не замедлил бы подослать к нему своих агентов, которые не раздумывая застрелили бы его в спину… Он даже оглянулся, опасаясь — не подслушал ли кто-нибудь его мысли, и постарался сосредоточиться на текущих делах.

Энни уже через сто метров бега поняла, насколько безнадежной была ее попытка скрыться, и благодарила Бога за то, что у Штальнагеля не оказалось никакого снаряда. Он, конечно, мог метнуть в нее какой-нибудь обломок, как это совсем недавно сделала она сама, но попасть на бегу в движущуюся цель очень непросто. К тому же для того, чтобы поднять такой обломок, потребовалось бы приостановиться, а это только увеличило бы дистанцию.

Штальнагель не спеша следовал за своей жертвой, постепенно сокращая расстояние. Ему не нужно было выбирать дорогу — за него это делала Энни. Был, правда, момент, когда он подумал, что она может пойти на какую-то уловку, но девушка не догадалась.

Они приближались к центральной, наименее пострадавшей части замка. Здесь все меньше встречалось трещин и руин, однако было все больше самых разных перепадов. То у самых ног открывалась пропасть какого-нибудь внутреннего дворика, то вздымался купол неясного назначения, то начинал расти пандус, похожий на трамплин и так же резко обрывающийся. Однако среди всего этого архитектурного изобилия невозможно было найти надежного укрытия.

Энни совершенно безрезультатно пыталась спрятаться, но эти попытки приводили лишь к тому, что Штальнагель приближался еще на несколько шагов. Он уже дышал ей в спину. И ни видимая разница в возрасте, ни выигранное в самом начале гонки преимущество не могли повлиять на приближающийся исход. Наконец она просто выдохлась. Поняла, более не сможет сделать и шага. Это был тот самый бесславный финал, которого она менее всего желала себе.

Она мечтала встретить смерть с оружием в руках, в гуще победоносной атаки, последней атаки на силы зла на своей планете. Она втайне хотела быть вознесенной на пьедестал, пусть даже после смерти… Героической смерти. А жизнь, будто бы в издевку, подсунула диаметрально противоположное. Человек, настигающий ее, убьет ее прикладом, как живодеры убивают бродячих собак палкой. И никто никогда не узнает о том, как она погибла. Просто пропала без вести…

Штальнагелю, терпеливо выжидавшему, когда девушка совершит ошибку, наконец удалось загнать ее в угол в прямом и переносном смысле. Они оказались в длинном, широком коридоре, который, вне всякого сомнения, кончался тупиком. До конца погони оставались считанные секунды. Их разделяло теперь не более десятка шагов. Штальнагель уже поднял над головой свою дубину, чтобы в последнее мгновение жизни не дать жертве возможности повернуться лицом к палачу. Он и так потерял с ней слишком много времени, и двое оставшихся путешественников уже начали вызывать у киллера беспокойство. Они могли уйти со своего места и усложнить ему и без того непростую задачу.

И вдруг!.. Нет, такое бывает только в сказке! Такое везение несвойственно реальной жизни. Жизнь вообще тетка суровая, но ругать ее нам все же не следует, ведь, пройдя все передряги, мы все еще живы, и наверняка есть кто-то, кого стоит за это поблагодарить.

По всей видимости, рождающийся на восходе день стал для Энни удачнейшим в жизни. Жизни, готовой прерваться по воле злого человека, гения убийства, несущегося во весь опор позади. Прямо перед ней открылась обширная водная гладь открытого бассейна, и девушка, ни на миг не задумавшись, не сбившись с шага, единым духом перелетев через невысокое ограждение, прыгнула вниз. В воздухе она сумели развернуться и пару секунд спустя красиво, «свечкой» войти в воду у самого края бассейна. Она умела нырять в мелкие водоемы, а здесь глубины для прыжка было более чем достаточно. В туче белых пузырьков она выскочила, словно поплавок, на поверхность воды и, еще задыхаясь от недавнего марафона, победно взглянула наверх. Но там никого не было.

Штальнагель, видевший издалека открывавшийся впереди провал, не предполагал в хрупком создании, бегущем перед ним, такой решительности. Он знал наперечет все человеческие слабости, влияющие на выбор и поступки. Иной раз простой страх темноты мог загнать человека в смертельную ловушку или страх высоты столкнуть его в пропасть. Очень часто человек погибает от того, чего панически боялся всю жизнь. Быть может, в этом предвидении и есть чуть приоткрытая страничка книги судеб?

Киллер надеялся на то, что девушка, испугавшись тридцатиметровой бездны, хотя бы на секунду приостановится и даст ему возможность покончить с ней одним ударом. Но она пошла наперекор всем прогнозам. Штальнагелю потребовалось всего несколько секунд, чтобы оценить ее смелость. Нельзя сказать, что ему самому не хватило бы решимости прыгнуть следом за ней. Как раз с этим у киллера было все в порядке. Но он, уверенный в легкой победе, уже снизил темп бега и, совершив прыжок, рисковал совсем немного не долететь до воды — борт бассейна был .слишком широк.

Ефан вдруг понял, что поставил перед собой слишком трудную задачу — угадать, кто из оставшихся в живых путешественников является его боссом. Фингер очень ловко прятался за синтетической личиной компьютерного призрака. Он сумел так хорошо скрыть все улики, что теперь никто во вселенной не знал его истинного лица и возраста, даже раса и пол могли иметь самые разные варианты. Ефану, не нашедшему никакой информации по этим вопросам, в самую пору было бы воскликнуть, как Климу Самгину: «А был ли мальчик?» Быть может, миллиардер — всего лишь плод электронного бреда главного компьютера, возомнившего себя человеком и всем и вся доказывающим свою реальность?

Но нет! Фингер был реален. Он просто оказался слишком изворотлив. Как Минотавр, он прятался в лабиринте лжи, изобилующем самыми разными, но в большинстве своем подлыми ловушками. Временами могло показаться, что он играет в поддавки со своим скрупулезным следователем: подсовывались правдоподобные факты, ненавязчиво протягивались связи между разрозненными событиями. Но стоило только протянуть руку к тайне, как за спиной возникал бледный призрак смерти, и кто-то исчезал совсем, а кто-то настолько убеждался в тщетности своих усилий, что навсегда бросал попытки заниматься хоть каким-нибудь расследованием. Мало того, эти последние убеждали в бесполезности подобных действий всех остальных.