— Лапочка моя длиннокрылая.

— Гро, — лапочка наклонила голову, с подозрением следя за девушкой.

— Клювокрылик ты мой замечательный. Ты самый, самый лучший, — Риль постаралась вложить всю свою нежность в эти слова. За спиной подозрительно стихло.

— Я и не знал, что мой гронн такой, — от проёма отделилась фигура грейфа. Он подошел к стыдливо притихшей птице, потрепал её по голове. Та прикрыла глаза и потянулась за рукой. Грейф встопорщил ей перья на шее.

— Не понимаю, чем вы его разозлили. Он очень дружелюбен к гостям и никогда не нападает первым.

Птица неожиданно сделала шаг в сторону Риль и, изогнув шею, подставила ей голову. Девушка, затаив дыхание, провела рукой по жестким перьям, запустила под них пальцы. Птица в блаженстве зажмурила глаза.

— Видишь, ты ему нравишься, — Дрыга с гордостью оглядел своего питомца и тепло улыбнулся девушке.

— Хрым, — подтвердила птица, подобравшись вплотную к девушке и поддевая клювом руку под локоть.

— Да чешу, чешу, — продолжила она прерванное занятие. Пальцы нырнули под перья, наткнувшись под ними на мягчайший пух. Птиц глухо заклекотал, впадая в блаженный экстаз. Риль и сама пребывала в восторге. Её тонкие пальцы аккуратно перебирали перья, пробираясь сквозь пух до самой кожи. Всё, птиц теперь её, целиком с потрохами. И хозяин, похоже, не против. А вот кому-то это явно не по душе. Но она ещё не отыгралась.

— Скажи Дрыга, а гронны с драконами мирно уживаются?

Сзади глубокомысленно хмыкнули, но она даже не обернулась.

— Гронны миролюбивые птицы, и не нападают первыми. Исключение составляют только самки, сидящие на гнездах. Эти будут защищать потомство до последнего вздоха. Тут и дракону не поздоровится. Убить не убьют, но покалечить серьёзно могут. Гронны хорошие бойцы, а когти у них не мягче драконьих.

Грейф с вызовом посмотрел на Ластиррана. Тот ответил недовольным взглядом.

— Любая мать будет защищать своё дитя, — дракон, наконец, отклеился от пола и сделал шаг к выходу. Гронн приоткрыл один глаз, насторожённо следя за его перемещением.

— Ну-ну, — Риль успокаивающе похлопала по птичьей шее, — малышу вредно всякую гадость в клюв тащить. Ещё отравишься, драконы, они знаешь, какие вредные.

— Спелись, — проворчал Ластирран, медленно отходя к лестнице, — если кто-то ещё хочет посмотреть коллекцию камней, то ей стоит поторопиться, — оборонил он через плечо, уже спускаясь по лестнице.

Риль даже растерялась. Жаль было расставаться с гронном, может и не удастся больше побыть с птицей, но и знаменитые камни хотелось посмотреть.

— Иди, — улыбнулся ей грейф, — мой дом всегда будет открыт для тебя. Приходи в любой время, мы будем ждать.

Риль с благодарностью кивнула Дрыге. Замечательный парень, хоть на первый взгляд и жутковатый, но широкая улыбка все искупает.

Дракон не спустился вниз, а ждал её на ступеньках. Окинул девушку задумчивым взглядом.

— Решила стать асхалутом?

— Может и решила, — Риль остановилась в двух ступенях от дракона. Сейчас их головы были на одном уровне. Серьезный взгляд дракона настораживал. Что ещё задумал этот чешуйчатый соблазнитель?

— Могу помочь.

— Нет, — мотнула головой Риль. Странно, вроде гронн его не бил, тогда откуда такая забота? И ведь не шутит, действительно хочет помочь, — кто-то говорил о коллекции камней? — ушла она от разговора.

— Прошу, госпожа, — Ластирран протянул ей руку, — позвольте сопроводить Вас в городскую сокровищницу.

Сокровищница, как и положено главной достопримечательности города, находилась в центре. Массивное прямоугольное здание, но с удивительной крышей. Многочисленные башенки и остроконечные крыши играли роль защиты от несанкционированной посадки. В драконьем городе самой актуальной, вообще, похоже, была защита от проникновения с воздуха. В башенках темнели силуэты охраны. Риль даже засомневалась, что их так просто пустят внутрь. Но никаких проволочек не возникло. Два дюжих охранника чуть ли не козырнули Ластиррану, пропуская их в сокровищницу.

На осмотр достопримечательности они отправились вдвоем. Остальные слишком увлеклись воспоминаниями, а судя по выставленным на столе бутылкам, вспоминать, собирались до утра.

— Сколько мы ещё здесь пробудем? — поинтересовалась Риль по дороге к сокровищнице.

Дракон пробормотал что-то неразборчиво, потом вздохнул.

— Как только наш семейный доктор решит, что я в состоянии контролировать свой второй облик. Думаю, ещё дня три и можно будет отправляться.

Понятно. Опять темнят. Не хотят в Гнёздах демонстрировать последствия нападения. Похоже на то. Или боятся, что атака опять повторится?

— А здесь разве безопасно?

— Со мной — да! — легкомысленно пожал плечами дракон. Угу, суперзащитник, ещё не отошедший от прошлого ранения. Странно все это. Или её водят за нос или… Вариантов может быть много. Было непонятно, почему нападающие атаковали только один раз. Почему не стали добивать? Поняли, что промахнулись? Испугались убить своего? Вопросов много, а спросить некого. Разве, что Зарран мог бы ответить честно, но его к ней, похоже, больше не подпустят. Попробовать разыскать самой? Рискнуть жизнью ради информации, чья ценность до конца не ясна? Ответ, увы, нет. Быть может, позже ей удастся разыскать чёрноглазого асхалута.

Сокровищница поражала. Огромные залы и сотни стеклянных витрин, горок, постаментов для особых красавцев. Ластирран оказался хорошим гидом. Под его рассказом камни словно оживали.

Девушке особо запомнилась грустная история про двух влюбленных. Молодой асхалут безнадёжно влюбился в юную красавицу. Но та была родом из богатой и знатной семьи, владеющей несколькими приисками. Семья воспротивилась неравному союзу и запретила молодым встречаться. Глупцы, они решили разрушить истинную любовь. Влюблённые сбежали из города, решив попытаться укрыться от преследования в другой стране. Но родители, обезумев от гнева, между честью семьи и жизнью дочери, выбрали честь. И в сторону девушки полетело родительское проклятие. Асхалут закрыл возлюбленную, приняв на себя удар проклятия. Но не рассчитал сил и погиб, защищая свою любовь. Девушка не смогла выдержать его смерти и ушла вслед за любимым. В этих местах покойников хоронят в особых пещерах, вырезая в стене отверстие для умершего, а потом закрывая его специальной плитой, сделанной из более мягкого камня. На плите высекают имя умершего, время его жизненного пути и фразу, которая кратко, но емко описывает покойного. Около плиты принято вешать магический светильник. Каждая семья выбирает свой цвет. В такой пещере всегда светло от тысячи разноцветных светлячков, висящих на стенах.

Когда хоронили влюбленных, то в камне, вырезанном из первой могилы, нашли огромный, размером с человеческое сердце, рубин. Каково же было удивление могильщиков, когда близнец камня был обнаружен и во второй могиле. Присвоить себе находки могильщики не посмели, сочтя их особым знаком. Два влюблённых сердца превратились в драгоценные камни, чтобы в вечности быть вместе. Их так и положили вдвоем на бархатную подставку, сделанную в виде сердца. И даже огранять не стали, боясь навлечь на себя гнев влюблённых, чья сила любви была заключена в алых камнях.

Каких камней только не было в коллекции. Глаза разбегались от чистого блеска алмазов, таинственной глубины изумрудов, загадочного мерцания топазов и сапфиров, кровавой красоты рубинов и гиацинтов.

Под многими были таблички: дар семьи такой-то. В городе, который был славен на весь мир добычей и продажей камней, коллекцию драгоценностей не собирал только самый ленивый. Нет, конечно, на рудниках и приисках добывали и руду, и полудрагоценные камни, использовавшиеся для отделки домов, но в первую очередь город был знаменит своими ювелирами, способными сотворить настоящий шедевр из неогранённого камня.

Самым почётным для коллекционера считалось, как ни странно, преподнести дар в Городскую сокровищницу. И дар должен быть настоящим шедевром, чтобы занять достойное место под стеклянным колпаком, с приложенной внизу табличкой «Звезда утренней зари. Дар семьи Родосса» или «Ночная тьма. Дар семьи Ларкессо».