Громко фыркнув, откидываюсь на подушку и от нечего делать принимаюсь отбивать от стенки волейбольный мяч. Мне всего этого безумия явно не понять. Юбки, едва прикрывающие зад, блестки, стразы, кислотные блески для губ – не мое это. От слова совсем.

- Кристин, а ты на дискотеку в чем пойдешь? – раздается высокий голос Арины Нарьяловой.

- Ну уж точно не в платье из дерьма единорога, - иронично отзываюсь я, намекая на ее глупый наряд.

- А в чем? – она проглатывает мой сарказм, сделав вид, что не заметила его.

- Да прям вот в этом, - окидываю себя взглядом.

А что? По-моему, я нормально одета. Черная кепка козырьком назад, просторная футболка с надписью «Slipknot» и рваные (так задумано) джинсовые шорты – чем не прикид для танцев?

Соседки обмениваются многозначительными взглядами, но от комментариев вслух воздерживаются. Знают, что мне не составит труда общипать им перышки и разукрасить их лица парой-тройкой синяков.

Когда размалеванные девчонки, сбившись в нервозно хихикающую группку, наконец покидают комнату, я беру в руки телефон и звоню маме для ежедневного отчета. Как дела, что ела, где была, подружилась ли с девочками – стандартный список вопросов моей родительницы, на которые мне каждый вечер приходится отвечать.

Надо сказать, мои доклады не отличаются разнообразностью, и изо дня в день я повторяю маме практически одно и то же. Но это вовсе не потому, что моя жизнь в лагере однообразна, просто я не привыкла делиться с предками подробностями. Не такой я человек.

Попрощавшись с мамой, выхожу на улицу и тут же замечаю на пятачке уйму народа. Похоже, растрясти кости на сегодняшней дискотеке решила вся смена. Тут и мелкие одинннадцатилетки, бегающие друг за другом, и вальяжные старшаки, втихаря от вожатых прикладывающиеся к спиртному.

Из колонок, установленных прямо на асфальте, доносится популярная зарубежная музыка, а у диджейского пункта неистовствует целая толпа танцующих.

Засунув руки в карманы, присвистываю и подхожу ближе. Никогда бы не подумала, что скажу это, но сейчас я действительно согласна с высказываниями нашей пожилой соседки тети Любы: молодежь нынче и впрямь бесстыдная!

Матерь божья! Вы только посмотрите, что вытворяют эти девицы! Как призывно изгибаются, какими взглядами смотрят на парней! Разврат! Наглый, вопиющий разврат! И куда только вожатые глядят?!

Я, конечно, не верующая, но при виде этой бесовщины меня так и тянет перекреститься! Не по-божески это все, ох, не по-божески…

Нет, а Шульц-то, Шульц! Сидит, балбес блаженный, зенки выпучил и прямо залип на эту дуру Нарьялову, которая того и гляди одежду с себя срывать начнет! Стриптизерша недоделанная!

Ой, че творит… Че творит! Гривой машет, грудь выпячивает, лыбу давит так, что Шульцу, наверное, даже ее зубы мудрости видны. Прям как кобылица на смотринах, ей-богу!

Пока я мысленно пытаюсь уничтожить Нарьялову и Шульца, которые, как два дебила, пялятся друг на друга, ритмичная музыка сменяется более медленной и плавной, и все присутствующие начинают разбиваться на парочки.

Прямо Ноев ковчег, чтоб его! Сжав зубы, озираюсь по сторонам. Нет, не то чтобы я жажду ощутить чьи-то потные липкие ручонки у себя на талии, но быть единственной девушкой, которую не пригласили на медленный танец, как-то, знаете, не комильфо.

Но, судя по всему, никто из моих друзей-ушлепков не собирается проявлять инициативу. Вот козлы вонючие! Как в вышибалы поиграть или в картишки переброситься, они сразу ко мне бегут, а как на танец пригласить – все свинтили!

Нервно поджимаю губы и, бросив очередной короткий взгляд в сторону Шульца, застываю на месте.

Твою ж дивизию, пристрелите меня на месте! Он Нарьялову на танец пригласил! Стерву эту крашеную! Прилипли друг к другу, как два слизняка во время спаривания! Аж смотреть мерзко!

Чувствую, как руки сжимаются в кулаки, а на лбу начинает пульсировать вена. И чем только Шульцу нравится эта Златовласка пергидрольная?! У Нарьяловой ж вместо мозгов в голове опилки! Я даже слышу, как они при ходьбе у нее шуршат! Как к такой можно всерьез относиться?!

Но Андрей, очевидно, не замечает ни ее непроходимой тупости, ни того, что ноги у нее кривые-прекривые! Прям колесом! Она на них не ходить, а перекатываться может, сверхспособность настоящая! Этакая кобылица-телега – модифицированный вариант гужевой повозки!

Глотая злость, озираюсь по сторонам и цепляюсь взглядом за пока еще свободного Даньку Петухова. Решительным шагом направляюсь к нему и, приблизившись, выдаю:

- Пригласи на танец!

- Эм… Да я вообще-то Лерку хотел пригласить, - мямлит парень.

- Потом пригласишь! – отрезаю я, притягивая его к себе за футболку. – Никуда твоя Лерка не денется.

Бедный Данька и рад бы отказаться, да боится. Понимает, что в случае чего я и затрещины для него не пожалею. Один раз уже получил от меня нагоняй и добавки явно не жаждет.

Уныло вздохнув, он кладет руки на мою талию, и мы начинаем плавно покачиваться из стороны в сторону.

- А я почему-то думал, что ты не танцуешь, - негромко признается он. – Типа ты ваше этого.

- А ты не думай, ты танцуй! – огрызаюсь я, стискивая зубы.

Конечно, я выше этого. Была. До тех самых пор, пока Шульц не пригласил на танец другую.

Скашиваю глаза и боковым зрением замечаю, как Андрей о чем-то перешептывается с Ариной. Эти двое держатся очень близко друг другу, гораздо ближе, чем мы с Данькой, и у меня нет никаких сомнений в том, что эта близость им нравится.

Черт, почему так обидно? Наверное, потому, что до этого момента Шульц всегда был моим. Пускай другом, но все же моим. А сейчас он танцует с этой шваброй Нарьяловой и даже не глядит в мою сторону. Полностью погружен в диалог с ней. Прямо глаз оторвать не может.

Странный зуд вдруг раздражает слезные каналы, а в носу начинает предательски щипать. Я так редко плачу, что не сразу осознаю, что именно со мной творится.

Нет, только не сейчас. Я не могу раскиснуть на виду у всех. Показывать свою слабость публично – непозволительная роскошь.

Стараясь сдержать подкатывающие к горлу слезы, закусываю щеку с внутренней стороны и про себя считаю секунды до окончания этой треклятой медленной композиции. Данька, к счастью, не лезет ко мне с разговорами, просто топчется на месте, изредка вздыхая.

Когда песня наконец подходит к концу, я отстраняюсь от приятеля, натягиваю на лицо маску безразличия и, стараясь двигаться не слишком быстро, устремляюсь к домику. На этой дискотеке мне больше делать нечего.

Кристина

- Кристина, я не ослышалась, тебе правда нужно привезти платье? – переспрашивает мама, явно не ожидавшая от меня такой просьбы.

Чего уж тут. Я и сама от себя подобного не ожидала. Но обстоятельства меняются.

Все дело в том, что я решила покорить Шульца. Хочу доказать ему, что я ничуть не хуже этой блондинистой фифы Нарьяловой. Что тоже могу быть женственной, грациозной и вполне гожусь для медленных танцев.

- Да, помнишь то черное платье, которое мне тетя Агата дарила на прошлый новый год? – нервно прижимая телефон к уху, говорю я. – Вот его привези, пожалуйста.

- А зачем тебе? – не перестает удивляться родительница. – Ты ведь обычно не носишь такую одежду.

- Это для роли в сценке, - беззастенчиво лгу я.

Ну, не говорить же маме, что этим платьем я надумала впечатлить своего старинного друга, а заодно и утереть нос курицам-соседкам. Пусть знают, что я не только сильная, но и красивая!

Родительница выполняет мою просьбу и в следующий свой визит привозит то самое черное платье. А еще босоножки на невысоком каблуке, которые я, кстати, тоже ни разу не носила, и маленькую золотистую косметичку.

- Мам, ну а это-то зачем? – кисло интересуюсь я, поочередно беря в руки тушь для ресниц, прозрачный блеск для губ и персиковые румяна.

- А что? Для сцены и накраситься немного можно, - он заговорщически мне подмигивает, а я тяжело вздыхаю.