К счастью Нарьяловой и моему сожалению, меня оттаскивают от нее почти сразу. Чьи-то сильные руки железной хваткой впиваются в плечи и волокут прочь от моей жертвы. Сопротивляюсь изо всех сил, но тщетно: расстояние между мной и Ариной неумолимо увеличивается. Вокруг девчонки собирается народ и скрывает ее лежащее на асфальте тело от моих глаз.

- Да что с тобой такое?! – из состояния аффекта меня выводит голос Шульца. Парень встряхивает меня, как тряпичную куклу, стараясь поймать мой расфокусированный взгляд.

Выходит, это он оттащил меня от Нарьяловой. Ишь как за свою ненаглядную переживает.

- Отвали от меня! – срывающимся от злости голосом кричу я. – Ненавижу тебя, придурок!

Глаза щиплет, а по щеке вдруг скатывается что-то горячее. Провожу по лицу ладонью и с удивлением обнаруживаю, что она влажная. Вот черт! Неужели я плачу?

- Крис, ты чего? Какая муха тебя укусила? – Шульц глядит на меня во все глаза. Удивленно и неверяще, будто не понимает причин моего гнева.

Еще бы! Куда ему?! Это ведь не его дневник зачитывали во всеуслышание!

- Ничего! – огрызаюсь я, боковым зрением замечая, как к нам на всех парах несутся вожатые. – Не смей ко мне приближаться, предатель! И говорить со мной тоже не смей! Ты мне больше не друг, и я знать тебя не хочу!

Выплевываю эти горькие слова подобно яду, но легче мне не становится. Наоборот, чувствую себя так, будто в сердце воткнули здоровенный кол, и оно разлетелось на осколки, царапающие нутро.

Больно так, что выть хочется.

И я обязательно повою, но не здесь. Не у всех на виду.

Кристина

Я сижу на заднем сидении папиного автомобиля, подперев рукой щеку и слушаю бесконечные нравоучения, которыми обсыпают меня родители. Периодически они оборачиваются ко мне, дабы убедиться, что я внимательно их слушаю и усваиваю всю ту чушь, которую они мне втирают.

- Ты даже не представляешь, каких трудов мне стоило уговорить родителей этой девочки не устраивать из-за этого скандал! – громыхает отец. – Ты ведь ей нос сломала, Кристина!

Разумеется, за драку с Нарьяловой из лагеря меня вытурили. Позвонили предкам, сообщили о случившемся и потребовали немедленно меня забрать. Родители прикатили через несколько часов, недовольные и злые, как черти. Точнее злым был папа, а мама донимала расспросами и пыталась залезть в душу, стремясь выяснить, что я не поделила с Нарьяловой.

Естественно, откровенничать я с ней не стала. Даже родной матери мне не хотелось признаваться в своей слабости, в том, что возненавидела Арину из-за ее отношений с Шульцем. Я хоть и была ужасно расстроена, но все же понимала, что и разрезанное платье, и краденный дневник являлись лишь следствиями моей ревности, вышедшей из-под контроля.

А главной причиной всего случившегося был человек, которого я с восьми лет считала своим лучшим другом. Человек, который променял нашу дружбу на поцелуи с тупоголовой девчонкой. Человек, который сегодня меня предал.

Тяжело вздыхаю и закатываю глаза. Слушать укоры предков уже порядком поднадоело – ничего нового они все равно не говорят, просто переливают из пустого в порожний. Незаметно для родителей достаю из рюкзака наушники и аккуратно надеваю их. Нажимаю кнопку «плей», и по проводам в уши затекает приятный расслабляющий рок. Так гораздо лучше.

За окном золотистые поля плавно сменяются густыми лесными чащами, ветер игриво щекочет кроны деревьев, а небо кажется чистым и безоблачным. Но спокойствие природы – лишь иллюзия, ведь там вдали, у горизонта виднеется темная грозовая туча. Скоро ливанет дождь, промозглый и холодный. Он намочит землю, превратит ее в противно хлюпающую грязь, и вся эта красота, виднеющаяся за окном, станет серым пейзажем, лишенным жизни и красок.

От этих мыслей на душе становится еще горше. Ну почему хорошее никогда не длится вечно? Почему за ним всегда должно идти что-то плохое? Почему солнечная погода обязательно сменяется дождем, а дружба непременно заканчивается разочарованием?

Все эти годы я думала, что мы с Шульцем никогда не разлучимся. Мне и в голову не могло прийти, что он так быстро повзрослеет, захочет отношений, поцелуев и прочей ерунды… И самое обидное, что всего этого он захочет не со мной.

Чувствую, как к горлу опять подступают дурацкие слезы. Да что это со мной сегодня? Уже который раз за день реву! Надо с этим завязывать, а то, не дай бог, войдет в привычку.

Да, Шульц сделал мне больно, но я не позволю этой боли размозжить меня по стенке, как таракана по кафелю. Я ведь сильная, всегда была и всегда буду. Раз Андрей сделал выбор не в мою пользу, то пусть катится к чертям собачьим. Молить его о дружбе и любви я не стану. Это предательство не сойдет ему с рук, я найду способ отомстить.

- Кристина! – сквозь музыку слышу рев отца и вздрагиваю. – Ты что, наушники воткнула, пока мы тут с тобой разговариваем?!

- Нет, пап, - быстро сдергиваю провода вниз.

- И никакого кикбоксинга, ты меня поняла? – глядя на меня через зеркало заднего вида, выдает он.

- Что?! – от удивления подаюсь вперед всем телом. – А кикбоксинг-то тут причем?

- При том! – отрезает отец. – Я тебе говорил, что за драки вне секции мигом прекращу твои занятия?! Говорил?!

- Говорил, - бесцветно отзываюсь я, чувствуя, как настроение уходит в минусовую плоскость.

- Вот и все! Доигралась, сопля бессовестная! – вена на его лбу угрожающе пульсирует.

- Орест, давай без выражений, - мама мягко кладет руку ему на локоть, пытаясь успокоить.

- Нет, Юль, ну это ни в какие ворота уже не лезет! – продолжает возмущаться папа. – Она ведь нос этой Арине сломала! Нос, представляешь?! Даже Ник с Левой ничего подобного не вытворяли! А она же девочка!

Папа гневно на меня зыркает, а я смиренно опускаю глаза вниз. За тринадцать лет жизни я четко усвоила одно правило: никогда и ни при каких условиях не перечить отцу, только хуже будет.

Я и так лишилась лучшего друга и любимого занятия, не хочу, чтобы меня еще и под домашний арест посадили.

Андрей

Смена в лагере подошла к концу и, надо признать, я успел соскучиться по родному двору и своей стае. Как там, интересно, мои хулиганы? Все ли в порядке? Не запрессовали ли их Донские? Мы, конечно, постоянно держали связь по переписке, но это все равно не то. Живое общение ничто не заменит.

По-быстрому обедаю и еле дожидаюсь, пока мать перестанет засыпать меня вопросами про лагерь и сетовать на то, что я похудел. В сотый раз повторяю ей, что мой вес остался прежним, а вот рост увеличился. Наверное, поэтому я и стал выглядеть более поджарым.

Наконец, утолив голод общения со мной, мать отпускает меня на улицу, и я со всех ног несусь на встречу со своей стаей. Пацаны, судя по их реакции, реально рады меня видеть. Жмут руки, хлопают по спине, улыбаются. Рассказываю друзьям про насыщенные лагерные будни, и вдруг замечаю, что среди присутствующих нет Кристинки.

Мы с подругой не общались с тех самых пор, как ее забрали из лагеря из-за драки с Ариной. Если честно, я так до конца и не понял, за что Крис так взъелась на Нарьялову. Сначала платье ей изрезала, потом ни с того ни с сего с кулаками набросилась.

Арина тогда стояла на пятачке и зачитывала какие-то юмористические заметки своим подружкам. Помнится, я услышал хохот девчонок и тоже подошел послушать. Там было что-то про женский коллектив и стадное чувство… Забавно, короче, я даже сам посмеялся. А потом Кристинка налетела на нее, как ураган, сбила с ног и давай дубасить, что есть мочи. Вообще ни за что.

Я от такого ее поведения, говоря откровенно, впал в ступор. Крис, конечно, всегда была очень дерзкой и воинственной, но вот так открыто и без всяких на то причин на людей никогда не бросалась. А тут прям озверела, била Нарьялову в полную силу, аж нос бедняжке сломала.

Очнувшись от шока, я, разумеется, оттащил подругу от Арины, хотел успокоить, разузнать, в чем дело, а в итоге нарвался на поток беспочвенных обвинений, мол, я предатель и вообще ей больше не друг.