- Ой, бабы, - парень качает головой. – Что сотни лет назад, что сейчас – все одинаковые… Высасывают драму из ничего! Подумаешь, вышла замуж, велика потеря! А старой девой быть, по-вашему, лучше? Так хоть какой-никакой муж при ней.

- Да зачем нужен муж, которого не любишь?! – неожиданно для себя восклицаю я.

- Выходит, любовь – это самое важное? – вдруг вкрадчиво интересуется Шульц, который до этого с легкой полуулыбкой наблюдал за перепалкой Гуляева с девчонками. – Раз без нее и жизнь не нужна?

Взгляды присутствующих вмиг обращаются ко мне, и я, отчего-то стесняясь, отвечаю:

- Выходит, что так.

Вслед за моими словами среди ребят поднимается жуткий гомон обсуждений, все спорят, доказывают друг другу свою позицию, жестикулируют…

А Шульц по-прежнему неотрывно смотрит на меня, гипнотизируя сочной зеленью своих глаз. Хочу отвернуться, но не могу. Его взгляд словно невидимой нитью обвязал мои веки, даже моргнуть не получается. Прямо наваждение какое-то…

Однако идти, совсем не глядя под ноги, - дело опасное, и я, споткнувшись о здоровенный булыжник, чуть не лечу лицом в землю. Благо, Вера, идущая рядом, подхватывает меня под руку, не давая распластаться на дороге.

- Что, опять с Шульцем в гляделки играете? – ухмыляется подруга, от острых глаз которой ничего не скрыть.

- Вер, не начинай, - бурчу я, сжимая и разжимая в кроссовке ушибленный палец.

Не хватало еще в таком классном походе забивать голову мыслями о Шульце! Соберись, Кристина, соберись! Смотри, горы какие потрясающие! Небо какое чистое! Деревья какие зеленые!

Прямо как глаза Андрея…

Ну все, пошло-поехало. Прощай, трезвый ум. Привет, гормоны. Веселье начинается.

Ближе к вечеру мы наконец достигаем озера Чарыз, на берегу которого и разбиваем лагерь. Водоем действительно являет собой невероятной красоты зрелище – вода в нем чистая-пречистая, и кроны густых деревьев, обрамляющих озеро с трех сторон, отражаются в безмятежной глади, точно в зеркале.

- Вот это я понимаю, пейзаж! – довольно провозглашает Гуляев, чей звонкий голос не смолкал на протяжение всего восхождения.

То он с пацанами болтает, то с Инессой Григорьевной на философские темы разглагольствует, то с Никитичем последний футбольный матч обсуждает. А сейчас вот к Вере прицепился. Флиртуют они, понимаете ли. Он ей: «Верунчик, я скучал по тебе!» Я от этого Верунчика чуть со смеху не обделалась, а ей хоть бы что. «Я тоже скучала!» - отвечает подруга без какого-либо сарказма, прям чистосердечно признается, представляете? Даже не пытается сделать вид, что ей до него пофиг. Вот я, например, даже если бы реально скучала по парню, ни за что бы ему не призналась! Сыкотно как-то… А Вере пофиг, говорит, как чувствует. В некоторых вопросах она однозначно смелее меня.

Пока подруга милуется с Гуляевым, я принимаюсь разбивать нашу палатку. Дело это небыстрое, поэтому надо поторопиться, чтобы успеть до ужина. А то на сытый желудок заниматься обустройством ночлега наверняка будет лень.

Достаю палатку из чехла, и в этот самый момент слышу за спиной голос Шульца:

- Крис, тебе помочь?

- Нет, - бросаю через плечо, расстилая на земле нутрянку.

- А я все же помогу, - настаивает Андрей, присаживаясь рядом со мной на корточки, а еще через мгновенье наши пальцы встречаются на мешке с колышками, к которому мы, оказывается, одновременно потянулись.

Повинуясь порыву, я пытаюсь одернуть руку, но парень не дает мне этого сделать – обхватывает мою ладонь и легонько ее сжимает. Кожа Андрея кажется очень-очень горячей, и от этого странного незапланированного прикосновения кровь в моем теле превращается в раскаленную лаву. Я прямо чувствую, как она жжет меня изнутри.

- Я сказала, помогать не надо, - дрожащим голосом лепечу я и, приложив усилие, выдергиваю пальцы из больших и теплых ладоней Шульца. – Сама справлюсь.

- Крис, вот ты…

- Андрей, - раздается требовательный оклик Карины Морозовой. – А я вот, в отличие от Кристины, никак сама не справлюсь с палаткой… Поможешь?

Обогнув нас со спины, она останавливается напротив Шульца и принимается отчаянно хлопать ресницами, будто на нее нервный тик напал.

- Да, конечно, - после секундной заминки соглашается Андрей, распрямляясь.

По необъяснимым причинам беспомощность этой сисястой клуши доводит меня почти до кипения. Из моих ушей, должно быть, вот-вот пар повалит. Ну как можно быть такой навязчивой?! Ведь он мне помощь предлагал, а не ей! Ну и что с того, что я отказалась? Это же не повод сразу набрасываться и уводить к своей палатке?! Угонщица бессовестная!

- Андрей, - пищу я себе под нос, пародируя тон Морозовой. – Я такая глупая, что не могу справиться с палаткой… Бла-бла-бла…

- Эм… Крис, я еще тут и все слышу, - звучит насмешливый голос Шульца.

Молниеносно прикусываю язык, отчаянно жалея о том, что время не поддается отмотке назад. Блин, как же глупо получилось! Надеюсь, он не подумал, что я ревную?

- А? – я оборачиваюсь, делая вид, что не понимаю, о чем речь.

При плохой игре главное – держать хорошую мину, ведь так?

- Бэ, - передразнивает он, посмеиваясь. – Забавная ты, Крис, прям тащусь от тебя.

Бросив эту провокационную фразу, Шульц направляется к палатке Морозовой, а я потрясенно таращусь ему вслед.

Он, простите, что? Тащится от меня? Это как вообще понимать?

Кристина

Сумерки медленно ложатся на землю, и последние лучи закатного солнца плавно исчезают в макушках деревьев, обрамляющих озеро. Плотно поужинав, мы рассаживаемся вокруг костра, который ловко развел Никитич, и погружаемся в атмосферу неформально общения. Кто-то травит походные байки, кто-то обсуждает школьные сплетни, ну а мы с Верой, прижавшись друг к другу, слушаем завывания Кирилла Осипова под гитару, которую он не поленился притащить с собой в горы. Поет одноклассник не сказать, чтоб прям здорово, но слушать можно. Уши, по крайней мере, в трубочку не сворачиваются.

Напротив нас, по другую сторону костра сидит компашка Шульца, в которую каким-то боком затесалась сисястая Карина. Расположилась рядом с ним, близко-близко, и чего-то нашептывает. Андрей кажется отстраненным и каким-то потерянным, но качать головой в ответ на словесные излияния Морозовой не забывает. Значит, все-таки слушает ее бредни.

Стараюсь сконцентрироваться на пении Осипова, но глаза против воли дергаются туда, где сидит Шульц. И ладно бы он, как раньше, не замечал, что я на него зыркаю… Но нет, сейчас поганец ловит практически каждый мой взгляд. Будто сидит и ждет, когда я посмотрю.

Невидимое напряжение, повисшее между нами в начале учебного года, во время похода усилилось в сто крат, и я уже не знаю, куда спрятать вечно пылающие щеки. Ну, серьезно, чего он вылупился? Уж и музыку нельзя спокойно послушать!

Твердо решив, что этот раз будет последним, вскидываю взор на Андрея и напарываюсь на пренеприятную картинку: Морозова, придвинувшись поближе, положила ему голову на плечо, а рукой обхватила край его ветровки. И самое отвратительное, что Шульц не предпринимает никаких попыток высвободиться из ее тисков! Типа прибалдел от этого наглого флирта!

Едва успеваю недовольно поджать губы, как Андрей захватывает меня в капкан своих зеленых омутов, а затем… Подмигивает! Нагло так, с вызовом! Мол, смотри, Крис, как девчонки на меня вешаются, какой я мачо-хреначо, прямо на расхват!

Да пошел ты, Шульц, в одно прекрасное место по названием задница! Тебе и твоим дурехам там самое место! Ррр. Как же бесишь! Аж руки трясутся!

Вскакиваю с бревна, будто ошпаренная, и подрываюсь в сторону своей палатки. От созерцания Морозовой, пускающей слюни на плече Андрея, мое настроение безнадежно испортилось, а казавшийся приятным вечер полетел в тартарары.

Перепрыгиваю через лесные коряги, в полумраке напоминающие корчащихся в адских агониях людей, и вдруг слышу за спиной чьи-то шаги. Торопливые и приближающиеся. Тот, кто идет следом, явно намеревается меня догнать.