Несколько часов назад здесь была маленькая роща кустарника, а сейчас — ошметки веток среди известкового песчаника, изрытого взрывами мин. Группа вооруженных людей успела установить навес, и под навесом на трех циновках лежали три удлиненных предмета, накрытые большими листами серого полотна. Рядом стоял на коленях молодой парень, полинезиец. Он закрывал лицо ладонями, а его плечи вздрагивали — монотонно, будто приводимые в движение каким-то невидимым маятником.

— Ваитуно, — тихо сказал старший из прибывших, положив ладонь на затылок молодого человека, — как это случилось?

— Граната, — выдавил из себя тот, — я был крайним слева, затем Лестата, затем Хориу и на правом фланге Параи. Граната разорвалась прямо над Хориу, и… Там то, что осталось. А Лестата и Параи… Их осколками. Скажи, комэск, почему? Почему я один остался? Так неправильно! Ты знаешь, Лестата была мне и Параи как мама. А дядя Хориу. Они так любили друг друга и… Как я теперь буду жить без брата, без сестры, без дяди Хориу?

— Ты будешь жить, — тихо, но уверенно ответил комэск Элболо (он же претор Октпо), — и будут живы они. Живы все те, кого мы помним, это очень важно. И ты, Ваитуно, потом расскажешь Джелли, когда она вырастет, про Лестату и про дядю Хориу… Про всех.

— Я расскажу, — подтвердил Ваитупо.

Второй военный из автожира комэска, присел на корточки рядом с полинезийцем.

— Aloha, Ваитуно. Я посижу с тобой, ладно?

— Aloha, — Кентавр-Сайберец. Да, ты просто посиди рядом. Не говори ничего.

— Да, — сказал тот и молча уселся по-японски на свои пятки.

Октпо посмотрел некоторое время на двоих неподвижно сидящих молодых людей — полинезийца и сайберского европейца, потом очень тихо отступил в сторону группы вооруженных людей. Ему молча показали на четыре крупнокалиберных снайперских винтовки. Три лежали на одной циновке, а одна была приставлена к опоре навеса.

— Они хорошо сражались.

— Да, они хорошо сражались, — так же шепотом подтвердил офицер группы, — за дочку Лестаты и Хориу не беспокойся, она родная нам всем. А как быть с мальчиком?

— С мальчиком? — Октпо слегка удивленно посмотрел на офицера.

— Мальчик, креол, года четыре, — пояснил тот, — Мы прошли патрулем по Авиагородку. Мальчик единственный, кто выжил. Остальные… Кресс так отработал по городку из минометов, что… Ты понимаешь? А на мальчике даже ни царапины.

— Фортуна, — произнес комэск-претор.

— Te Paoro, — согласился офицер.

— Раз так, — продолжил претор, — я найду мальчику новую семью. Я сделаю это сам.

— Сделай, — офицер кивнул, — Но не считай себя виноватым, что так получилось.

— Я не считаю себя виноватым. Я считаю себя обязанным.

— Да, — офицер снова кивнул, — это правильно.

— Это правильно… — эхом отозвался Октпо, и спросил, — …Тут все заминировали?

— Да, комэск.

— Хорошо… — Октпо кивнул, — …А теперь убираемся отсюда все, и быстро. Скоро янки попытаются отбить Киритимати. Пусть они воюют не с нами, а с нашими минами.

Это же время. Гавайи, остров Оаху, Перл-Харбор. Штаб Тихоокеанского флота.

4-звездочный адмирал Бергхэд окинул взглядом двоих своих младших коллег: вице-адмирала Ледроада и генерал-майора Клейтона, и поинтересовался:

— Вы ознакомились с экстренным рапортом. И, какие есть мысли по этому поводу?

— Честно, сэр? — спросил генерал-майор Клейтон, выходец из рейнджеров (что, как известно, означает: человек, слишком прямой для кабинетно-штабных разговоров).

— Честно, и как можно короче, генерал-майор.

— Мы в жопе, сэр! — ответил Клейтон, в полном соответствии с условиями запроса.

— Вот это хорошая, правильная оценка ситуации, — одобрил Бергхэд, — По лицу коллеги Ледроада, я вижу, что он согласен с этой оценкой.

— Да, сэр, — лаконично ответил вице-адмирал, происходивший из разведки флота.

Адмирал Бергхэд сделал паузу, и подвел промежуточный итог.

— Еще только второе утро от начала миротворческой операции, а мы уже в жопе. Этот важный тезис необходимо раскрыть. Мы в жопе в четырех смыслах. Во-первых, наши массированные бомбардировки не оказались для противника неожиданными, поэтому, поражены, в основном, гражданские объекты, никак не связанные с Конвентом.

— Но, сэр, — возразил Ледроад, — по данным разведки, нам удалось уничтожить военные объекты режима генерала Тимбера на Фиджи и в оккупированном Тонга. И далее, при бомбардировке Бугенвиля достигнута главная цель: мы разрушили город Уарава, где находились основные военно-промышленные объекты диктатора, адмирала Оуноко.

— Это вторичные цели. А что в зоне Конвента Меганезии? Можно ли чем-то успокоить президента Кодда? Он в шоке от, прямо скажем, разгрома нашей восточной сводной миротворческой бригады на Киритимати, на Тинтунге и на Нгалеву, и он боится, что 20 января придется передавать президентский пост Эштону Дарлингу на фоне этой жопы.

Вице-адмирал Ледроад задумчиво покрутил пальцем над картой на столе.

— Ряд успехов достигнут. На атолле Уилимо в архипелаге Кука мы уничтожили фабрику микросхем, и несколько важных фигур Конвента, в частности, Помаре Алинги, главного судью Трибунала, и верхушку семьи Мастерс. На Соломоновых островах уничтожен ряд золотых рудников Конвента. Возможно, бомбардировки были успешны еще на атоллах Тувалу, и на французских островах Полинезии: Таити, Бора-Бора, Увеа и Футуна.

— О французских территориях, — сказал 4-звездочный адмирал, — отдельный разговор. Вы можете пояснить слухи в утренней европейской прессе?

— Да, сэр. Нас обвиняют в том, что мы разбомбили не только французские территории, оккупированные Конвентом, но и Новую Каледонию. Якобы, наш B-2 стер с лица земли центр Нумеа, с аэропортом и гаванью, в которой базировались французские военные. И, якобы из-за этого Народный флот смог оккупировать Новую Каледонию за одну ночь.

— Но это бред! — воскликнул Клейтон, — Любому профи очевидно: имела место тщательно спланированная атака с артподготовкой, десантом, инженерией. Может, эти европейцы считают, что мы в сговоре с Конвентом Меганезии?

Вице-адмирал — разведчик утвердительно кивнул.

— Вы правильно угадали, генерал-майор. Французская «Figaro» пишет, что «ястребы» из администрации президента Кодда сговорились с Конвентом, и с боевиками-фашистами Самоа, чтобы установить американскую гегемонию в Океании. Они приписали США не только бомбардировку Новой Каледонии, но и применение биологического оружия. По утверждению их репортеров, контрактные армии «White-Water» и «Groom» выполняли секретный эксперимент по заражению островов легочной чумой. Миссия вышла из-под контроля, и тогда этих контрактников ликвидировали на Киритимати и на Тинтунге. А проконсул Народного флота Меганезии выпустил коммюнике, где заявил, что в Новой Каледонии высажен десант, чтобы не допустить эпидемии гавайской легочной чумы, поскольку американский B-2 сбросил на Нумеа и фугасные бомбы, и бактериальные.

— Это ведь нетрудно опровергнуть, разве нет? — спросил Клейтон.

— Это невозможно опровергнуть, генерал-майор. Как вы правильно сказали: для профи подобная трактовка событий — бред. Но ни политики, ни репортеры, ни избиратели, не являются профи в этих вопросах, а им скормили простую, эмоционально достоверную версию событий, и публика не воспримет сложных профессиональных опровержений.

4-звездочный адмирал Бергхэд пошевелил двумя пальцами растопыренной ладони.

— Ситуация вокруг PR, это уже во-вторых. А теперь, перейдем к тому, что в-третьих. Я получаю противоречивые рапорты относительно судьбы двух наших B-2-«Spirit». Вот почему я просил вас, генерал-майор, выяснить это по вашим неформальным каналам.

— Это дружеские отношения с отставными офицерами 160-го авиаполка, сэр, — уточнил Клейтон, — мы с ними были на войне в Нигере, а потом на войне в Мексике.