— И какие преимущества это нам даёт? — нахмурился я, пытаясь понять к чему он клонит.

— А разве не очевидно? — удивлённо посмотрел на меня лекарь, — Вам намного проще даётся любое колдовство. Те навыки, которые маги оттачивают годами, прежде чем добьются хоть какого-то видимого результата, вы способны повторить лишь один раз увидев. Вам не нужно искать источники силы. Вы способны черпать её где угодно и когда угодно. На это нужно лишь время, спокойная обстановка и некоторый опыт. Вам не требуется корпеть над кипами свитков, пергаментов, изучая формулы, записанные многими поколениями магов. У демонов всё происходит на уровне чуйки. Интуиции. Неудивительно, что имея доступ к такому источнику энергии, вам не приходится заимствовать жизненную силу у других существ. В теории, — Вернон ненадолго замолчал, — В теории такие как вы, имея в своём распоряжении всю силу первозданного хаоса, могли бы изменять нашу реальность лишь одним усилием собственной воли. Для этого достаточно лишь настроенного энергетического канала, да малой толики воображения. Но, по счастью, у вашей силы есть и обратная сторона, не позволяющая никому из вашей братии дожить до обретения такого могущества.

— А вот с этого момента, будь добр, поподробнее, — прервал лекаря я, тоже отстёгивая от пояса небольшую фляжку с водой, — Что именно нам мешает «дожить»?

— Ваша сила, — пожал плечами лекарь, — Видишь ли, в ходе обучения и многолетней практики организм мага претерпевает некоторые изменения. Меняется структура мозга, жизненные ритмы, внутренние органы. Он подготавливает себя к тому, чтобы без урона для тела и разума взаимодействовать с теми крохами магической энергии, что распылены по нашей реальности. Тратят на это десятки лет своей жизни, давая организму время для перестройки. Вы же занимаете тела только что погибших людей, которые, не имели к магии никакого отношения. Зерно их дара не было раскрыто, а необходимые изменения попросту не произошли. И в эти тела вы направляете энергию первозданного хаоса, который поддерживает им жизнь и даёт вам возможность творить свою магию. Вот только эта же энергия и разрушает вас изнутри. Перво-наперво выжигает в вас любую способность к эмпатии.

— Ага, — кивнул я, — Так, это работает. Значит, когда я попытался сегодня при помощи телепатии передать рыжебородому мыслеобраз, я чуть было не выжег бедолаге мозги?

— Именно так, — подтвердил Вернон, — Телепатия — это способ коммуникации магов. Наши тела могут воспринимать передаваемую энергию и мысли, идущие с ней в комплекте. Они к этому подготовлены. Тела же обычных смертных для такого просто не приспособлены. Любая попытка передать мысль им, заканчивается для них настоящей пыткой. Нередко со смертельным исходом.

— А эта самая… Эмпрахтия. Напомни, что вообще такое? — переспросил его Освальд.

— Способность сопереживать другим живым существам, — пожал плечами Вернон, — Как я уже говорил, демоны относятся к людям, в лучшем случае, как к своим инструментам. Но, не будем повторяться. Так вот, начинается всё с эмпатии. Однако, чем больше вы обретаете сил, чем шире канал, соединяющий вас с первозданным хаосом, тем хуже это на вас отражается. Вслед за эмпатией теряется способность рационально мыслить. Потом начинаются внешние изменения. Мутация или деградация тканей, под воздействием энергии хаоса. И, в конце-концов, если вы до этого момента не погибаете, то превращаетесь в ещё одного одержимого, сеящего вокруг себя лишь смерть и разрушение.

— Звучит зловеще, — покачал головой я, — Но что-то не сходится. По такой логике, я должен был уже, как минимум, сойти с ума. А, может, и того хуже — начать кидаться на всех подряд. Однако…

— Этого не произошло, — кивнул Вернон, — Ни с тобой, ни с Айлин. Почему — не знаю. Единственное разумное объяснение, которое мне приходит в голову — вам каким-то чудом удалось сохранить способность к эмпатии. Вы относитесь к нам, обитателям этого мира, как к людям. Как к равным себе. К тем, чьи жизни не менее ценны, нежели ваши собственные. А не как к вещам, которые можно запросто использовать, сломать и выбросить. И именно это спасает вас от распада личности, за которым неизбежно следует деградация мозга.

— И именно поэтому ты хочешь за нами понаблюдать? — поинтересовался я, — Потому, что считаешь, мол, мы способны продержаться дольше, чем остальные?

— Да. Всё верно, — согласился лекарь, — Я хочу понять, как вы это делаете. Как защищаете себя от разрушительного влияния хаоса, бушующего за завесой. Перенять у вас этот навык и передать его другим магам. Как минимум, это позволит всем нам отказаться от кровавых ритуалов и жертвоприношений. Как максимум… Да Сворм меня задери, мы сможем полностью перекроить наш мир. Подарить истинное бессмертие всем его обитателям. Покончить с войнами, голодом и болезнями. Да Сворм меня задери, имея в руках такое могущество мы сделаем его в тысячу раз лучше.

— Да-да, — бросил я с нескрываемыми нотками скепсиса в голосе, — Где-то это я уже слышал. «Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженным».

— Ты можешь сколь угодно оттачивать своё остроумие, но фактов это не изменит, — покачал головой лекарь, — Как только маги получат в распоряжение такую силу, они смогут изменить мир к лучшему.

— Ага, — хохотнул Годфри, — Так же, как они его изменили, спустив на нас упырей, вомперов, и Сворм знает кого ещё.

— Упыри появились в результате ваших войн, — покачал головой Вернон, — Никто не просил людей убивать друг друга тысячами. Но они превратили это в весёлую забаву, которой занимаются и по сей день. Природе надо было что-то делать, дабы поля и леса не были завалены горами трупов. И она заполнила эту нишу.

— Очень похоже на то, что заполнила она её мутировавшими и одичавшими вампирами, — подметил я, — Иначе и не объяснить, как такие уроды вообще появились на свет, да ещё в таком дивном многообразии своих видов.

— Может быть, — пожал плечами Вернон, — Я к сожалению не приложил руки ни к созданию вампиров, ни к созданию трупоедов.

— К сожалению? — в один голос переспросили я, Освальд и Годфри. Двое оставшихся бойцов по прежнему сохраняли стоическое молчание, слушая наш разговор в пол уха.

— К сожалению, — кивнул Вернон, — Если бы приложил, то, быть может, вышло бы нечто более осмысленное, нежели полубезумный кровосос и совсем неразумный пожиратель падали.

— Не только падали, — я невольно провёл по искалеченной щеке рукой, — Живых они тоже едят за милую душу.

— Я знаю это не хуже тебя, — раздражённо бросил лекарь. Бедолаге приходилось сейчас отдуваться за все грешки своих коллег по ремеслу, и его это положение дел начинало основательно подбешивать, — Однако прогресса не бывает без ошибок и без жертв. Однако, дружок, ответь мне на один вопрос. А вернее — реши одну задачку. У нас имеется город, в котором свирепствует чума. Убивает сотни людей каждый день. В скором времени она вырвется за пределы города и начнёт гулять по миру. Счёт жертв перейдет на тысячи. Единственный способ изучить механизм её распространения, и, соответственно, остановить — вскрыть десяток уже зараженных, но ещё живых людей. И сделать это можешь только ты. Ну и как. Пожертвуешь ты в такой ситуации десятью, чтобы спасти тысячи? Или начнёшь рассуждать, что мол, не имеешь право распоряжаться чужими жизнями, ничего не получится, будет только хуже и всё в таком духе, в конечном итоге взвалив на свои плечи гибель миллионов?

— Да ясен хрен, резать! — рубанул воздух ладонью Годфри. — Там где нужно спасать большинство, не должно быть раздумий о судьбе меньшинства!

— Вот и я о чем говорю, — пожал плечами Вернон, — А теперь экстраполируй эту ситуацию.

— Экстра… что? — неуверенно переспросил боец, явно не понимая значение слова.

— Мысли масштабнее, — пояснил лекарь, — Представь, что старение и смерть — это симптомы болезни. Болезни, которой поражено всё человечество. И лишь мы, маги, способны её вылечить. Представил? Ну вот и ответь мне на вопрос, допустимы ли жертвы, пускай измеряемые тысячами человек, ради блага миллионов?