— Спасите, спасите! Мы отдадим хозяину его волшебным бурдюк!
Приказал юноша колотушке остановиться, забрал бурдюк и вернулся домой.
И зажил он спокойно и счастливо, никого не боясь.
ЦАРЦА-НАМЖИЛ
— Отправляйся туда, откуда пришел, — сказал он.
— Но я ничего не запомнил, мне стыдно возвращаться без всяких знаний, — возразил Царца-намжил.
— Я дам тебе разумный совет, — сжалился лама. — По пути домой внимательно следи за тем, что происходит в округе, — это даст тебе больше, чем мои молитвы.
Царца-намжил запахнул свой овчинный дэль[8], туго подпоясался, натянул на ноги поношенные гутулы[9] и пустился в обратный путь.
По дороге встретилось ему высокое дерево, на котором сидела какая-то огромная черная птица и громко кричала:
— Ува-а, ува-а!
Взглянул Царца-намжил на птицу и подумал: «Надо запомнить, как она кричит, это мне может пригодиться». Повторив про себя несколько раз: «Ува-а, ува-а», — он пошел дальше. Вдруг мимо него пронеслись две антилопы с криками: «Жорон, жорон». И это запомнил Царца-намжил. Вскоре увидел юноша двух мышей. С громким писком рыли они нору.
«Бувс, бувс», — повторил про себя юноша мышиный писк.
Через некоторое время он встретил китайцев, торгующих жареной свининой. Царца-намжил успел проголодаться, — от одного вида жареного мяса у него потекли слюнки. Он не знал китайского языка и попытался с помощью пальцев спросить, сколько стоит кусок мяса. Купцы стали спрашивать, какой именно кусок ему хочется. Для этого они поднимали большой палец вверх, а мизинец опускали вниз и повторяли: «Тебе это — или то»? Царца-намжил ничего не понял и пошел дальше, но этот жест запомнил. Вскоре дорога привела его в ставку хана.
Услышал хан, что Царца-намжил три года был в монастыре, и подумал: «Наверно, этот юноша ученый, настоящий мудрец». И приказал хан Царце-намжилу найти украденное золотое кольцо.
— Найдешь — награжу, не найдешь — казню, — сказал хан.
Юноша растерялся, но решил оттянуть время казни. После долгого пути он сильно проголодался и устал.
— Отведи мне, о великий хан, отдельную юрту, вели принести туда самых лучших кушаний и напитков, — сказал Царца-намжил. — Я буду гадать три дня, а на утро четвертого приходи за ответом.
Юношу отвели в большую белую юрту, подали ему много изысканных блюд и напитков. Наевшись до отвала и немного отдохнув, юноша уселся поудобнее на мягкий тюфяк и стал вслух произносить слова, которые слышал от птицы: «Ува-а, ува-а». Между тем хан призвал к себе второго советника и велел ему посмотреть, как идет гаданье. Чиновник приложил ухо к войлочной стене юрты, в которой сидел Царца-намжил, и услыхал: «Ува-а, ува-а!»
Чиновник решил, что мудрец его заметил, — ведь птицы, едва завидев человека, кричат именно так.
— Очень догадлив этот юноша, — сказал чиновник хану.
На следующее утро хан послал к юрте «мудреца» ханшу и принцессу. Они услыхали, как Царца-намжил прокричал, подражая антилопе: «Жорон, жорон», — и сообщили хану, что юноша их заметил.
На третье утро сам хан вместе со своим первым советником отправился подслушивать. Из юрты не доносилось ни звука.
«Этот юноша — великий мудрец, он молчит из уважения к моей особе», — смекнул хан и осторожно заглянул в юрту.
Царца-намжил сидел на тюфяке и делал какие-то знаки пальцами — большим указывал вверх, а мизинцем — вниз.
— Мышь роет нору — «бувс, бувс», — вдруг произнес он.
Хан решил, что мудрец заметил его, и поспешно удалился.
Наступило утро четвертого дня. Царца-намжил подумал:
«Все равно мне конец, так лучше я объемся и умру от обжорства».
Он съел котел муки да три чашки соли. Больше в живот ничего не влезало. Юноша лег на постель и стал ждать, когда в желудке освободится местечко для новой порции. Поглаживая живот, он приговаривал:
— Конец тебе, живот, приходит, конец.
А в это время мимо юрты проходила беременная служанка, которая украла кольцо хана. Услышав слова мудреца, она решила, что он догадался, кто украл кольцо, вошла в юрту и стала молить юношу о пощаде.
— Хорошо, давай сюда кольцо, — сказал Царца-намжил, — но смотри больше никогда не занимайся воровством!
Едва служанка ушла, как явился хан.
— Ну как, нашлось мое кольцо? — спросил он.
— Вот оно, о великий хан, — ответил юноша и протянул ему кольцо.
Подивился хан и, чтобы еще раз убедиться в учености юноши, предложил трем старым ламам испытать его. Эти ламы уже двадцать лет созерцали божественные книги, и не было в этом ханстве людей более ученых, чем они. Мудрые ламы спросили у Царца-намжила:
— Скажи, о юноша, как велик мир?
Царца-намжил долго вертел пальцами: вверх — вниз, вверх — вниз, — как это делали китайские купцы.
«Он говорит, что вселенная не имеет ни начала, ни конца», — решили ламы и снова спросили:
— Ты, конечно, выучил наизусть все божественные книги?
Царца-намжил молча поднял вверх большой палец, а мизинец опустил вниз.
— Ого, — зашептались ламы, — он изучил их все снизу доверху.
И они доложили хану, что человек этот — настоящий мудрец.
Тогда хан велел привести юношу к себе. В это время на край дэля к хану забралась царца[10]. Дважды хотел хан поймать ее, но это удалось ему лишь на третий раз. Едва лишь юноша вошел к хану, как тот со смехом сказал:
— Угадай, что у меня в кулаке?
Царца-намжил пробормотал:
— Первый раз ты, хан, Царца-намжила не поймал, и второй раз он выкрутился, а на третий — ему не уйти из твоих рук.
— Верно, — воскликнул хан и разжал кулак, — царца уже задохнулась.
И сделал хан юношу придворным мудрецом. С той поры Царца-намжил зажил в довольстве и покое.
ЖАДНЫЙ БАДАРЧИН
«Переусердствовала глупая баба», — со злостью подумал он.
Настало время ужинать, и гостю подали чашку, доверху наполненную пареным рисом. Попробовал бадарчин рис, а он — сладкий-пресладкий. Значит, не соль, а сахар насыпала хозяйка в котел. Съел бадарчин свою долю и попросил добавки. Так он проглотил несколько чашек рису, и живот его переполнился едой. Но глаза бадарчина по-прежнему оставались голодными. Когда все поужинали, хозяйка сложила остатки пищи в фаянсовый кувшин с высоким узким горлышком. Бадарчин приметил, куда она поставила кувшин, и когда ночью все в юрте заснули, осторожно подкрался к нему и запустил руку в горлышко. Схватив горсть холодного риса, бадарчин стал вытаскивать руку из кувшина, но тот не выпускал ее. И так и эдак пытался бедняга освободиться от кувшина, да не тут-то было: узкое горлышко крепко держало бадарчина. Тогда он решил расколоть кувшин и, оглядевшись, увидел белый камень у стены юрты. Обрадовался бадарчин:
«Вот я сейчас осторожно стукну об него кувшин, он и расколется на мелкие кусочки».
