Ему нравился голос молодых девиц, что пели под струнные композиции музыкантов. Экстэр вслушивался в голоса певиц – все они были разнообразны и прекрасны по-своему. Но одна из них ему была люба по-особенному, в ней он чувствовал из-за её голоса и хорошо подобранных слов умиротворение, спокойствие и желание жить дальше. Ей было не больше пятнадцати лет, но двигалась на миниатюрной сцене она очень проворно и с опытом, который набрала быстро. Это явно было её призвание, многие ценили её даже за то, что она подпевала более зрелым дамам. Она все представления отрабатывала в своей маленькой комнатке, чтобы не допустить ошибки. Хоть спрос на её песни был, но платили ей всё равно мало.

   Но эта история не об этой девушке, а о Экстэре и его муках, которые он пытается скрывать и глушить. Зачастую это получалось легко, изредка же его ломало изнутри до такой степени, что он отчаянно лез драться ко всем, до кого только кулак долетал. Завсегдатаи той или иной таверны, в основном отходили назад под бурным натиском такого крепыша. Были и те, кто был не прочь размяться – в основном это выходило для них же худшим исходом.

   Изредка Экстэр просыпался в той или иной таверне нокаутированным, с побитой и до этого рожей, что поражало его и разгоняло внутренний пыл для дальнейшей жизни. Иногда случалось так, что крепкие напитки действовали не так благополучно, как ему хотелось бы. С чувством горечи, охваченный холодом бесконечного одиночества из-за потери близких, стоя посреди толпы окружающей его в центре города, он смотрел на них и как обезумевший не понимал, кто это такие и с какой целью существуют.

   Иногда он видел их чересчур радостными, что злило его в такие моменты. Он не представлял жизни без крепких напитков, думая, что он наверное станет скучным собеседником и будет способен не так рьяно изливать поток старинных, но уместных даже в это время шуток, и превратится в простака, не знающего, как дальше жить и быть.

   Из-за этих мыслей он и не собирался вовсе бросать и заканчивать с разгульной жизнью; так хоть с него был толк для Вельмола и простого народа. Экстэр не знал, как вёл себя раньше, когда был трезвенником – это было не так уж и давно, но то, что он употреблял, воздействовало пагубно и мало-помалу память о былых и лучших временах улетучивалась. В этом был в чём-то плюс, но и минус присутствовал с тупиковой ситуацией: если он не собирался бросать пить вовсе, и, если он напрочь забудет о смерти близких, то он никогда не догадается и приблизительно – зачем и почему пил. Лишь длинные отметины на руках о чём-то, а иногда о многом намекали ему.

   Самому себе он не помощник. Набегов не было уже как четыре месяца, и деньги он получал в основном только от Вельмола, который понимал его ситуацию и не оспаривали его изъяны. Все для себя поняли – не стоит переубеждать Экстэра в намеренном, потому как в этом нет смысла. Они также понимали и то, что за любое пойло он готов пойти почти на всё – а если хорошо выпьет и тем самым взбодрится, то абсолютно на всё. Это было выгодно чернобородому, да и одноглазый одобрял такой напор в поддержке почти каждого аспекта данного намерения против короны.

   В Экстэре никто не сомневался; его Гапдумол проверил быстрее, чем остальных и дал абсолютное добро Вельмолу. Более того, старик добавил то, что: «Говоря прямо – он слишком тупорыл, хоть и в прошлом был образованным. Чтобы замыслить предательство или что-либо подобное, ему потребуется дополнительная голова как минимум. Слегка подкидывайте ему денег, и он будет счастлив и предан как хорошо обученный пёс, но, не обижайте его и выслушивайте, это ему необходимо».

-----------------------------------------------------------------------------------

   На следующий день Экстэр пришёл в подземное логово радостным. Ему показалось, что приняли его как героя войны, но на самом же деле всё было иначе. Он, во время отсутствия Сури, переговаривался с остальными в её адрес исключительно лестное, даже завидно, но до неё доходил через Оросамила слушок о его влюблённости, и они вместе посмеивались над бедным Экстэром и его наивными, мальчишескими мыслями, что могло, несомненно, глубоко ранить коренастого.

   От него ужасно воняло потом, кровью и перегаром. Он думал, что Сури начала с ним флиртовать, но было иначе – она из сочувствия помогала ему снять куртку и проверить раны на лице, спине и кулаках, не более того.

   С Вельмолом Экстэр в катакомбах обменялся понимающим кивком; тому сейчас совсем не желалось с кем-либо говорить  – заговорщические мысли и запутанные моменты мучили его разум.

   – Опять налакался и подрался? – снисходительно глянул Ронэмил на Экстэра, у которого кровоточило лицо.

   – Ага! – самодовольно отозвался тот.

   – Ты хоть умойся для приличия. – предложила Сури, уж давно принявшая повадки этого измученного жизнью человека. – Кстати, твоё лицо стало ещё более косорылым. Нос уж точно выломан. Если хочешь, могу помочь.

   – Ну ладно, но только нос! Умыться я и сам смогу! И всё равно ты мне не нравишься! – врал он самому себе, зная, что эта девушка редкий сорт, выдержанной и обходительной девушки.

   Она обхватила его шею, схватилась пальцами за кровоточащие ноздри и с силой вправила в нужную сторону. Послышался треск, затем брань, но он поблагодарил её за помощь и пошёл умываться в другую комнату подземелья.

   Вся его броня была перемазана в чужой крови, умываться из деревянного ведра пришлось долго, но он уж сильно хотел понравиться этой девушке.

   «Да и имя такое необычное, а манера держаться, да, это чего-то да стоит». – думал он, высмаркивая кровь. – Может я и пьян малость, но она права – следить за собой нужно в любом случае. Хотя бы для самоуважения и благого принятия в обществе». – Экстэр и сам уже ничего не помнил про то, что он делал день назад в таверне; только кошель, хорошо нагруженный рунэллами его радовал, вместе с относительно удачными боями.

   И вдруг его пронзила ледяная боль в черепе, заставив закашляться от агонии, отчего поток мыслей сменился:

«Хотя, если подумать, я не девушка, чтобы выглядеть прилично, красиво и изящно. Я боец со своими недостатками. Копнуть под любого человека в Горбри, и я уверен – никто не идеален. Нет, всё же я не желаю быть какой-то красавицей, следящей за собой и только и занимающимся, что ухаживает за своим телом». – злобно подумал он, но его внезапно сильно затрясло и он пуще прежнего закашлял вместе со слюнями и кровью.

   Положив руку на руку, он пытался унять непосильную дрожь, зная, что это означало – но ему очень не хотелось, чтобы другие знали. Тряска пошла и по ногам, и он, не удержавшись, рухнул от бессилия в позу эмбриона. Молился он очень тихо о том, чтобы всё побыстрее прошло, но приступ только усиливалось. По воле случая в закрытую дверь мягко застучали, затем попытались отпереть.

   Он подумал:

   «Да, здорово, только тебя мне здесь не хватало».

   – Экстэр... ты там скоро? – по-доброму спросила Сури. – Сегодня у нас маленький пир, ко столу подан запечённый фазан с яблоками. Может, помощь нужна какая-то?

   – Да не, не! Я уже почти! – он никак не хотел, чтобы она что-либо заподозрила и потому резко справившись с собой встал, открыл наполовину дверь, руки же убрал в карманы кожаной куртки и подмигнул ей.

   – Ну давай, Вельмол хочет с тобой поговорить. – она начала уходить с маленькой долей подозрения и недопонимания, почему именно он спрятал руки.

   – Да, да, буквально один момент. – Экстэра начало трясти сильнее, и он с шумом закрыл дверь. Он сжал руки как захлопнутый капкан, из-за этого кровь из разбитых костяшек вновь пошла, но тряска начала прекращаться. Для надёжности он ещё раз промыл руки, проверил их на дрожь и убедившись в относительной стабильности присоединился к остальным с мыслями:

   «Да, меня убьют три вещи. Либо неграмотность алхимиков и их настоев и случайно приобретённая Мутная кровь, или другая болезнь, а может удар грома, или какой-то воин. Может даже повезёт умереть обычной смертью, но это будет как-то нелепо, при моём-то образе жизни». – он дошёл до главной комнаты и яростные крики сразу же врезались ему в ухо.