Пройдя ворота, я вновь запрыгнул на коня и осмотрел внутреннее убранство кремля, виднелись каменные церкви и соборы. Какие-то хозяйственные постройки и даже несколько подворий. Были и деревянные терема с закрытыми дворами, в том числе и каменные палаты.

Отряд же продолжал свой путь, и, проходя мимо одного из деревянных дворцов на втором этаже, за деревянным ограждением я заметил людей, среди которых и стоял Лжедмитрий в окружении свиты.

«Пора завязывать называть его Лжедмитрием, даже про себя, царь Дмитрий Иоаннович, и только так!» — мелькнула мысль.

Двигаясь в седле, я отвесил ему поклон, и он кивнул, как мне показалось, весьма благосклонно.

Глядя на меня, Ян поднял голову, глядя на дворец, и, заметив царя, тоже отвесил поклон, стрельцы же прокричали здравницы.

Вот только среди свиты я заметил не менее знакомое лицо, там был один поляков, которым мы намяли бока и искупали в помоях, и, судя по его взгляду, он меня тоже признал.

«Упс, даже как-то неудобненько вышло», — промелькнула мысль. Да и обернуться это может для меня нехорошо.

Мы проехали мимо к рядом стоящему деревянному двухэтажному дворцу, меня провели в одни из покоев и там оставили, не забыв запереть и забрать сумку с грамотами.

Хоромы были царские, ну, или княжеские, обставлено все богато, целых три комнаты, да еще и небольшая библиотека из пяти книг, и лишь одна из них на нашем языке, молитвенник, остальные то ли на греческом, то ли на латыни, а может, еще на каком мне незнакомом языке.

На столе были письменные принадлежности, стопка бумаг, да и кровать имелась с настоящей периной, а в одном сундуке я обнаружил запас свечек из воска.

— Мда уж, — вырвалось из меня.

«А на что я рассчитывал? На срочную аудиенцию с царем? Здорова, Диман, я твой родич и наследник?» — грустно вздохнув, я завалился на кровать.

До самого вечера я просто провалялся в кровати, не хотелось вообще ничего сделать, какая-то апатия наступила. Ощущение было, что я сделал ставку на свою жизнь и проиграл. Проиграл не только ее, но и возможно тех, кто стал мне близок. Тех, кто поверил в меня и доверился: дед Прохор, Прокоп, Богдашка и другие. О князьях я даже не думал, они не много потеряют, ну максимум в ссылку отправят ну или в монастырь, но это уже сомнительно было. Главное было другое: смута с моей смертью так и произойдет, и все это вместе причиняло мне боль.

Ближе к вечеру в палаты заглянул дюжий иноземец со служанкой и на стол поставили снедь, с умопомрачительными запахами. Только я и с места не сдвинулся.

«Попробовать сбежать? Так на окнах решетки. Дверь заперта, а с той стороны охрана. Разве что в полу дырку прогрызть попытаться!» — мысли текли вяло и медленно.

Когда наступила ночь, я забылся тревожным сном, мне ничего не снилось только темнота.

С утра же меня навестил батюшка, и попытался завести со-мной разговор о том, что люди грешны и мне стоит покаяться в грехах своих и все ему рассказать.

Так я и рассказал, как нашел сундук отца, как прочитал грамоты и все, что касалась моего наследства, мне скрывать не чего было. О стекле естественно я умолчал, и так наверняка раскопают.

После ухода священника, мне жутко приспичило в туалет, да так, что из глаз чуть не полилось, так что пришлось долбиться в дверь и ругаться. Открыли ее не сразу, спустя пару минут. За дверью оказались иностранцы плохо говорящие по-русски, так что пришлось еще и офицера звать, а потом и с ним ругаться объясняя, что я хочу в туалет, и если меня туда не отведут, я прямо под дверь сделаю свое дело и плевать на все. Пусть стоят и нюхают, если не хотят вести.

С горем пополам я вырвал себе эту привилегию и меня отвели в местный клозет, я был счастлив, и такое облегчение наступило.

Вернувшись, я даже пожевал вчерашней снеди, но так без охотки и вновь завалился в кровать. День пролетел и с утра меня вновь навести батюшка и вновь были разговоры о спасении души, в этот раз мне было разговаривать лень, так что я просто сидел набычившись, недовольно поглядывая на священника.

После его ухода, промелькнула мысль. Раз меня на дыбу не тащат, то может быть не все потерянно. К тому же обычно с дыбой и другими пытками не заморачиваются и я воспрял духом. Бессилие — вот что мне ломало…

Первым делом я воспользовался писчими принадлежностям и сделал отметку на них, как прожитый день, а после начал изводить себя физическими упражнениями: отжимания, пресс, приседание и бег на месте. Все что приходило мне в голову. От скуки даже молитвенник читал и размышлял, как там мои люди.

Так и потянулись дни, один похожий на другой. Я от скуки готов был на стены набрасываться, единственный с кем я говорил за время заключения, был батюшка.

В одной из комнат царских покоев, стоя возле аналоя[1] медленно переворачивая страницы, стоял человек и читал Стратегикон Маврикия, не смотря на открытые окна, которые давали свет, комната была уставлена свечами.

Неожиданно дверь открылась, и на пороге появился человек лет тридцати одетый на шляхетский манер в жупан, на голове же была рогатывка украшенная пером с боку.

Он не посмел зайти в кабинет без приглашения, ведь раньше находящийся в комнате был всего лишь «господарчиком», ныне же он был царем большой державы, которому и служил Мацей.

— Мой царь, я все узнал, — с легким акцентом произнес Мацей. Варварский язык давался ему сложно, но он его освоил.

Дмитрий Иоаннович махнул рукой, давая разрешение войти в кабинет, и поднял глаза оторвавшись от чтения.

— Ну? Чего узнал, сказывай давай, — и царь резво направился к столу и уселся на лавку, а после и Мацею указал на нее.

— Проверили грамотки, опросили всех, с кем был связан этот Андрей назвавшийся Старицким, — быстро вымолвил Мацей.

— И? — наклонил голову Дмитрий Иоаннович.

— Все подтвердилось, выходит он действительно Старицкий и ваш родич, как по отцу так и по вашей матушки, ведь матерью его деда Василия была Евдокия Нагая.

— Я это и без тебя ведаю. Ты расскажи что проверили, кто чего сказывал, — произнес царь, медленно начав сжимать левую руку в кулак, была у него такая привычка когда он находится в возбуждении, но пытается это скрыть.

— В первую очередь опросили князей, которые и просили за Андрея, все обсказали, ни чего не скрывали. Как Андрей появился на пороге с грамотой от Марии Старицкой, что в монастыре. Как сами читали грамоты от нее и духовную Василия Владимировича Старицкого. После опросили всех в подворье его деда, ни кто не запирался все обсказали о делах его. Даже на дыбе кое-кого подвесили, но и тут все слово в слово было. Я людишек к Марии отправил, и она подтвердила, что он ее племянник и внук Василия и Андрей схож с ним ликом, как и с прадедом своим, хоть и не так явно. Дальше в Гороховце люди подтвердили да по списку проверили отца Володимира, жил он в вотчине, что передал ему его дед Петр Волынский. Волынских поспрошали, вот они уж запирались, делая вид, что не было у них такого родича, но все равно рассказали, что не признали они ни Владимира, ни Андрейку, ибо они от кого-то Белева, который им не ровня, — с жаром рассказывал Мацей.

— Интересно, — произнес царь, на его лице гуляла улыбка, и было видно, что он что-то задумал.

— Волынские так же подтвердили, как и многие другие, что ваш батюшка царь Иоанн Васильевич отсылал Петра Волынского приглядывать за князем Василием. Петр же туда с единственной дочерью отъезжал, и вполне вероятно смог окрутить Василия, а после и свою дочку подсунуть и оженить.

— Хах, — хохотнул царь.

— Грамотки то же проверили, на них действительно стоит большая печать Старицких мы сравнили с другими, да и почерк похож на княжеский тоже посмотрели по книгам. Духовная настоящая. В церкви же Старицы нашли церковную книгу за те года и там действительно есть две вырванные страницы и по краям можно понять, что они подходят, — на одном дыхании выдал Мацей.

— А как же этот, как его, Белев?