Столики, кстати, были прикрыты не зонтиком, а едва мерцающим куполом, не пропускающим осадки. Умно.

Конечно, первым делом следовало помыться, да починить или попросту сменить одежду, но голод взял свое. Я приземлился за один из крайних столиков с видом на окрестности и вывалил на стол все пожитки из карманов. Негусто. Даже печально.

На пестрой скатерти лежала чековая книжка, визитка с гербом, да пара купюр, найденных мной подшитыми во вкладку пальто. Поездка в машине была действительно скучной.

Я тут же сунул визиточку в задний карман. Все-таки так безопаснее. Никогда не знаешь, где пригодятся внезапные связи.

За спиной раздался тихий скрип стула, а до носа донесся легкий сладковатый вишневый запах. Ну, сейчас закажем покушать. Настроение перед трапезой само собой поползло вверх.

В спинку моего стула что-то ударилось. Я почувствовал, как чьи-то мягкие волосы на мгновение коснулись моей шеи.

— Вы опоздали, — раздался недовольный будничный девичий голос.

Бывают в жизни каждого мужчины такие моменты, когда судьба ставит перед ним внутренние, неразрешимые, экзистенциальные вопросы. Например: «Ты ничего не замечаешь?». И так и хочется сказать «нет», но ведь ответ-то неверный. Или вот еще: «Ты ничего не хочешь мне сказать?».

А самое странное, когда подобный запрос исходит не от своей, а от совершенно незнакомой женщины. Посреди гостиничного дворика. В другом городе. Прямо за твоей спиной. В утвердительной форме, черт побери.

Признаюсь честно, что о самом Зимнограде узнал совсем недавно. А последнее знакомство с местными женщинами у меня ассоциируется с кровавой баней в вагоне-ресторане.

Впрочем, пусть сеттинг и новый, но ситуация старая. Пора поддать газу в газлайтинг. Данная схема никогда меня не подводила.

— Кто так решил? — невозмутимо осведомился я, расправляя плечи словно атлант и гордо задирая подбородок.

— Кха… но… — как-то подрастерялась девушка за спиной. — Мы же должны были подготовиться. Ну. Вы знаете.

— Кто так решил? — холодно уколол я смутившуюся даму.

Главное правило газлайтигового клуба — нигде не упоминать клуб. Второе правило — совершенно точно нигде не упоминать клуб. И главное — кто выдохся или отключился, тот и проиграл. Сдаваться нельзя.

— Я понимаю, что ваш поезд задержали проклятые Онежские, но… — начала защищаться собеседница, — вы ведь могли просто явиться по зову.

— Кто так решил? — закрепил сегодняшний урок я.

Бог, как бы трудно не было им быть, как известно, любит троицу. А чем я хуже?

— Вы? — то ли спросила, то ли ответила дама.

— Кто так… — хотел было снова закинуть удочку я.

— Не. Смейте. Так. Говорить, — отчеканила девушка, а затем я услышал отчетливый стук ботинок по дереву. — Вы хоть знаете как сложно было вовремя подготовиться?! Мы три контакта потеряли. Сколько крови пролито. Как можно? Я же…

Ураган эмоций нахлынул и перевернул все мое естество. Дьявол внутри меня совращал меня великими дарами. Ангел же просил проявить рациональность и сострадание. Если я отвечу как желаю, то в мир откроются врата, и да снизойдет орда демонов. Кто же во главе языка моего: я или дьявол?

— … вы меня все равно не слушаете, — хлюпнула носом девушка, закончив наконец свою жалобную речь.

Последние работающие извилины моего уставшего мозга все-таки вернули меня из дворца одиночества на Землю. Да и жалко девчонку стало. Чуть-чуть. Что-то там копошилась, делала, а я, козлина такая, опоздал.

Я взял со стола салфетку и перекинул через плечо. Сзади послышалось ерзанье на стуле и шорох.

— Спасибо, — тихонько промурчала девушка, а затем затихла.

В принципе, мне дали все карты в руки. Очевидно, что некий наемник Хан не просто так ехал в Зимноград. И не просто так его ждали в гостином доме. Возможно, его даже не просто так привезли сюда.

Эти «не просто так» не любят Онежских. Тут вообще, судя по всему, какая-то гражданская война. С сошедшими с рельс поездами, секретными встречами в кафе и прочей мишурой.

Вот только девчушка ко мне на Вы. Следовательно, я человек не последний. Ну значит доверимся всеми любимой судьбе и поплывем по течению. Все, что происходит в Зимнограде, остается в Зимнограде. Или всплывает в соседних регионах империи. Наверное.

— Здесь это, — едва слышно проговорила собеседница, — ваши документы.

Сзади в очередной раз раздался шорох. Я, не поворачиваясь, попытался ухватиться за бумаги. Но у меня не вышло.

— Ни…ниже, — раздался смущенный голос собеседницы.

Раза с третьего я ухватился за переплет, и документы оказались на столе рядом с купюрами и чековой книжкой. В переплете находились мои идентификационные бумаги, включая новенькую лицензию наемника. Странно, что никакого паспорта или водительского удостоверения не было. Наверное, и этого хватит.

— Хм, — неоднозначно оценил я интересный набор бумаг.

— Я же сказала, — горделиво похвасталась дама, по своему поняв мою реакцию, — мы подготовились.

Стоп. Она пятками не достает до земли. Стучала же по стулу? Еле-еле передала мне бумажки через плечо. В этой организации что, прибегают к детскому труду?

— А ну-ка сядь напротив, — решил удовлетворить свое любопытство я.

Ответа отчего-то не последовало. Лишь протяжное сопение.

— Пересядь, — сдержанно попросил я.

— Нам нельзя… это… — на миг задумалась дама, — видеть ваше лицо. Вот. Вы же должны иметь секретный статус.

Хорошая попытка. Пожалуй возьму ее в клуб газлайтеров. Вот только там, где она училась, я преподавал.

— А то ты за мной хвост на рынке не пристроила, — быстренько сложил два и два я, — и за столиком не разглядывала.

На это у девушки ответа не нашлось.

— Садись, — строго проговорил я. — Это приказ.

— Чуть что, — ворчала собеседница, пересаживаясь, — всегда я. Всегда крайняя. Нечестно.

Предо мной предстала низенькая девушка с каре темных волос на голове. Она была одета в расстегнутое длинное черное пальто с меховым воротником, черную водолазку и узкие брюки. Темный макияж на лице с помадой такого же цвета. Что-то неформалы нынче щуплые пошли какие-то.

Хорошо хоть, что глаза синие, как весеннее небо. Иначе пришлось бы креститься.

Я все-таки не удержался и заглянул под стол. Не из-за похабных мыслей. На ногах у девушки красовались высокие сапожки неожиданно черного цвета на невысоком каблуке. Вот только даже такой трюк никак не позволял ей поставить ноги на землю.

— Действительно, полторашка, — озвучил я свои мысли вслух, поднимая взгляд.

— Кфо так рефил? — сразу же передразнила она меня, надув щечки. — И мне вообще-то двадцать.

Соображает быстро. Выглядит обманчиво безобидно. Имеет связи с людьми во власти или криминальном мире. Опасная смесь.

— Как зовут? — решил узнать я для приличия.

— Вы все равно не запомните, — скептически произнесла девушка, поправляя ладошкой волосы.

— Еще раз не послушаешься, — серьезно предупредил я, глядя ей прямо в глаза, — и я тебе ухо отрежу.

— Кровавая бешеная гончая, танцующая в но… — тут же затараторила собеседница.

— О-о-о-остановись, — прервал бессвязный поток слов я. — Как по-человечески зовут? Мне твое погоняло не интересно.

— Мари́, — сложила девушка руки перед собой.

— Ма́ри, — безукоризненно четко проговорил я.

Полторашка вишневого мою попытку почему-то не оценила.

— Не Ма́ри, а Мари́! — взмахнула собеседница ручками в акте недовольства. — Сами ведь спросили.

Ох уж эти Зимноградские заморочки. Ударение в имени — это как серьга в правом ухе. И что-то на пирата она не похожа.

— Ладно, Вишня, — примиряюще поднял я ладонь перед собой, — про субординацию не забывай.

— Угу, — под нос пробурчала девушка, — и так слишком добренький.

То есть я только что с профессиональным каменным лицом отчитывал ее, применяя манипуляционные методы, а она и довольна. Это доброта? Что же тогда для нее зло? А вообще, такие вопросы нужно обсуждать с психологом. Мне же за это не доплачивают.