Адская боль пламенем пронзила грудную клетку. По ушам резанул адский вой, а в нос ударил запах паленой плоти. Мир стремительно потерял свои краски.

***

Кристоф Шевалье,

патриарх рода и канцлер Российской Империи

Высокий мужчина в строгом черном камзоле молча наблюдал, как лекари пытаются оживить его младшего сына. Ни один мускул не дрогнул на бесстрастном морщинистом лице, изрезанном шрамами. Даже когда его любимая супруга умерла, он остался все так же строг и молчалив.

Плакать могли лишь женщины и дети. Для главы великого рода, который пережил французскую революцию, слабость была непозволительной роскошью.

Его прадед поддержал монарха в борьбе с республикой и проиграл, оказавшись на гильотине. Предок не молил о пощаде. Не просил помилования. Лишь молча принял свою судьбу, оставив ответственность на крепких плечах уцелевших наследников.

Именно они добились как признания рода, так и места в совете Российского императора. Дед Кристофа был канцлером. Затем им стал отец. Теперь этот долг лежал на плечах самого Кристофа.

Многие бросали вызов Шевалье, но ни один враг не смог низвергнуть их род или предать их имя забвению. В этой семье ценят лишь силу. Наследники борются друг с другом за право стать новым патриархом. Или матриархом, хотя прецедентов ранее не было. Пол победителя не важен, роль играет только победа.

Миром или силой, согласием или конфликтом наследники должны прийти к общему решению. Даже если выживет всего лишь один из семи детей, Кристоф не проронит ни грустного слова, ни молитвы к Богу. Ведь просьбы его рода давно были услышаны. В жизни господствует право сильного, и кто-то из его детей, вслед за самим Кристофом, однажды вскарабкается на вершину.

Вокруг руин, в которые превратился заброшенный особняк Одинцовых, становилось все больше зрителей. На магический взрыв скоро съедутся не только журналисты, но и представители дворянства вместе с имперскими ищейками. Ждать более некогда.

Ему пришлось использовать портал, чтобы добраться сюда из Петербурга и удостовериться в смерти сопляка лично. Плечом к плечу с отцом стоял Рафаэль: первенец, смертельно опасный маг, помощник. Его могучую фигуру часто можно было видеть с канцлером даже на самых серьезных приемах. Сегодняшний день не стал исключением.

Патриарх взглянул на часы. За спиной все еще мерцало завораживающее окно портала. Ему было необходимо найти виновных в теракте, а значит предстоял долгий разговор с тайным советником государя.

Кроме худого тела с ужасным шрамом на груди, были обнаружены останки троих неопознанных существ, сожженных до костей. Идентификации они не подлежат.

— Если он умер, — беспощадно отрезал Кристоф, бросая на тело младшего сына презрительный взгляд и направляясь в сторону портала, — значит был слаб.

Рафаэль молча последовал за отцом.

Дежавю. Бывает же такое, что в какой-то период вам кажется, что этот момент уже происходил. Более того, вы его точно застали и теперь переживаете вновь. Вот и на меня суровой действительностью уставился белый потолок незнакомой комнаты. Только в этот раз не было ни одного алого пятна на потолке.

Я пошарил рукой по правый бок, но не нашёл там девушки из кажущихся далекими воспоминаний. Однако кроме очевидных различий, было ещё одно «но»: сама кровать ощущалась просто божественно. Словно волнистые нежные облака обволакивали мое уставшее тело. На таких перинах раньше спать точно не доводилось.

Я повернул голову влево, чтобы оглядеться. Взгляд упал на девушку, сидящую у кровати. Длинные волосы лунным светом переливались в едва уловимых утренних лучах солнца, тонкие кисти сжимали клетчатый плед, а голова забавно качалась, словно она уже давно задремала, так и не дождавшись моего пробуждения.

Вся комната, казалось, меркла в сравнении со светом, излучаемым незнакомкой. Я точно уверен, что этот бренный мир не мог породить такую красавицу. Дабы проверить подозрения, я ущипнул себя, но ответом мне был лишь короткий укол боли, известивший о реальности происходящего.

Тем временем глаза девушки отворились, словно реагируя на резкие движения, и меня окатило синевой чистых горных рек, обрамленных ледяным холодом густых светлых ресниц. И чего она делает у моей кровати?

— Тц, в этом взгляде ведь можно и утонуть, — подметил я, разминая затекшую от долгого отдыха шею.

В ответ на мой комментарий красавица поджала тонкие губы, а ее щеки окрасил легкий румянец. Девушка грациозно поднялась, оставив плед на стуле, и, кивнув самой себе, словно подтверждая невысказанные догадки, направилась к выходу.

Дверь тихонько скрипнула. Только сейчас я заметил, что мы были не одни. За креслом, находившимся поодаль от кровати, стоял юноша, чем-то отдаленно напоминающий светловолосую даму. Вот только выглядел он как-то совсем уж щупло: слегка удлиненные светлые волосы спадали на лицо, руки отчего-то сжаты в кулаки, а одежда скорее подходит для деловой встречи, чем для дома. Серый пиджак, рубашка, синие слаксы и туфли.

— Разуваться в доме не учили? — поинтересовался я, рывком поднимаясь с кровати. — Или тут положено в обуви?

Юноша оказался примерно моего роста. Взгляд его голубых глаз сверлил меня с заметным раздражением. Ноздри расширились, словно он старался сдержать себя изо всех сил.

— Бешенство заразно, — меланхолично подметил я, разминая руки.

— Ты! Да как ты… — начал задыхаться паренек, пытаясь выдавить из себя что-то на человеческом, но из его уст вырывались лишь павлиньи звуки, — Как ты посмел так обращаться к сестре?!

Стоп. Какой к черту сестре? Я, конечно, все понимаю, но мой батя уже давненько ушел то ли за молоком, то ли за хлебом. Вряд ли он мог притащить в дом такую красавицу. У нас все-таки одни гены.

— То есть, — уточнил я аккуратно, не сводя взгляда с молодого франта, — тебя не смущает, что ты в моей комнате. На замечания ты отвечать тоже не намерен. А заботишься лишь об обращении к сестренке. Ты что, из этих? Журналов японских перечитал?

— Рами́, — звонко отвесил дохляк, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов и направляясь к выходу, — тебе это с рук не сойдет.

Короткие, но очень злобные шаги сменились абсолютной тишиной. Наконец-то мне удалось полностью осмотреть просторную комнату, в которой я очутился. В принципе, ничего необычного: двуспальная кровать с мягкой периной, широкие окна с резными рамами, позолоченная люстра, огромный шкаф-купе и нескончаемые полки, забитые какими-то книгами и журналами.

Я неторопливо изучал свое пристанище, прохаживаясь взад-вперед, но что-то никак не давало мне покоя. Словно капало на мозги, медленно сводя с ума. Я остановился и прислушался: тишина отчего-то прерывалась стуком древних настенных часов.

Да нет, ничего необычного. Стоп, какие нафиг настенные часы?

— Сестрица Беатрис о тебе переживала, — раздался участливый высокий голос откуда-то из-за моей спины.

— Вот черт! — вскрикнул я от неожиданности, поворачиваясь на звук. — Я же точно был один.

Но нет. Не знаю, как ему это удалось, но в самом уголке комнаты сидел странный молодой человек. Еще мгновение назад, когда я только обернулся, он сливался с тенями, но сейчас я уже мог разглядеть его фигуру: сухощавый, в черных штанах и темной рубашке. В руках же он перебирал… спицы. Он тут вязанием у меня занимается что ли?

— Аксель всегда вьется у ее ног, — дружелюбно подсказал мне имя блондинчика незнакомец, — ты бы был с ним помягче. Ведь обидеться может.

— На обиженных воду возят, — парировал я, все еще пытаясь понять, каким образом он оказался у меня в комнате.

— Ну, предположим, — хмыкнул явно довольный моей реакцией юноша. — Голова не болит?

— Не особо, — медленно проговорил я, прислушиваясь к внутренним чувствам.

В принципе, скрывать свое состояние смысла не было. Думаю, он и так видит, что со мной все в порядке.

— Может, кружится? — продолжил монотонно работать спицами незнакомец. — Или тошнит?