— Шайтан, чтобы ты утонул, — со злости плюнул Салаз ибн Зазим вслед, и обратился к своему помощнику, — чего встал? Ставь паруса, не торчать же нам тут посреди моря.

Тот бросился выполнять приказы, а купец ещё долго смотрел, как на большой скорости, корабль с красным флагом, удаляется от их судна.

15 февраля 1198 года от Р.Х., королевство Арагон, Таррагона

— Господин Витале, я опять не приму воду и продукты от них, — обратился ко мне купор, заведующий всем бочковым хозяйством корабля, когда мы запасались провизией в Таррагоне, ближайшем городе к Валенсии, куда я планировал идти, пострелять по военным кораблям, если те имелись на рейде.

Отвлёкшись от разглядывания города, я перевёл на него взгляд.

— Почему сеньор Ринальдо?

— Солонина с душком и вода точно не сегодняшняя, — он показал на приготовленные для нас на пирсе бочки, а также трёх людей из местных, ответственных за эти поставки.

Такое было не в первом городе, но обычно десяти плетей людям хватало, чтобы понять свою неправоту. Здесь же, нас пытались надуть уже второй раз.

— Позови патруль, пусть сначала накормят и напоят их из этих бочек, а затем вздёрнут всех троих на ближайших столбах, поближе к пристани, — решил я.

Он, обрадовавшись, побежал выполнять. Через десяток минут раздались крики, вопли, которые продолжались ещё полчаса, привлекая внимание горожан, но вскоре всё прекратилось, и рядом с кораблями закачались три тела, подёргиваясь в агонии.

— Идём в другой город, — обратился я к капитану, когда вся команда вернулась на борт, — сеньор Ринальдо подойдите к квартирмейстеру, запишите себе и своим людям двойную премию от недельного содержания.

— Спасибо сеньор Витале! — радостно ответил тот, убегая в сторону трюма.

— Поднимайте паруса, капитан, — я махнул рукой, чтобы сняли мои носилки с борта.

— Слушаюсь сеньор Витале!

Он стал отдавать команды матросам, которые привычно бросились по вантам на реи, чтобы приготовить паруса к отплытию, когда на море появилось десяток галер, медленно плывущих мимо.

— Сеньор Витале! — меня окрикнули с верхушки мачты, и я задрал голову, чтобы лучше слышать.

— На них флаги дома Бадоэр, — крикнул юнга, болтающийся где-то на самой верхотуре.

— И идут они со стороны территории Альмохадов, — произнёс второй помощник капитана, рядом со мной.

— Сеньор Джакопо, догоните их пожалуйста, — показал я рукой на корабли.

Команды сильно не поменялись, но бригантина быстрее стала обрастать парусами, и через час мы уже догоняли менее быстрые корабли. Они, завидев мой флаг, стали спускать паруса, а гребцы подняли вёсла.

Едва «Елена» подошла на десяток метров, как со всех кораблей раздались приветственные крики со словами благодарности. Когда мы подошли к головной галере вплотную и забросив кошки притянулись борт о борт, меня поднесли ближе. Картина, представшая мне, была крайне печальной. Измученные, высохшие полутрупы, вот что там было. Причём неважно, простой гребец, или нобиль, все выглядели одинаково, словно их морили голодом, а затем посадили на корабли и дали пинок под зад, без продуктов и воды.

— Сеньор Витале! — к борту напротив подошёл знакомый капитан, один из тех, кто в Акре позволил погрузить на свою галеру землю, — вы даже не представляете, как мы рады вас видеть и благодарны. Столько месяцев находиться в подвале не видя неба и солнца, на одной воде и вонючей похлёбке…

Он тягостно покачал головой.

— Я рад сеньор Алессио, что халифу хватило ума вас не тронуть, — я несмотря на него, рассматривал команду, которая точно не переживёт из-за своего состояния малейшего шторма и решился им помочь, поскольку потратив столько времени на спасение, глупо было бы их потерять, когда до дома осталось пара недель пути.

— В общем меняйте курс, — обратился я к нему, — идём в Барселону. Там я оплачу вам погрузку воды и продуктов, а также хотя бы неделю отдохнёте и отъедитесь.

— Но сеньор Витале, — попытался начать он спорить, но я отмёл все его возражения взмахом руки.

— Сеньор Алессио, помните, вы однажды приняли решение помочь бедному, брошенному родственниками ребёнку, — спросил его я.

Он распрямил плечи и улыбнулся, вспоминая нашу первую встречу.

— Считайте, что господь посылает вам благодарность, за тот добрый поступок, — с такой же улыбкой продолжил я, — так что соберите капитанов, передайте мои слова, а мы будем кружить неподалёку от вас всё это время, чтобы никто не позарился на беспомощную и полуголодную команду.

— Благодарю вас от всех своих людей, — он мне низко поклонился.

Через час, цепочка медленно плывущих галер сменила курс, а мы, словно наседка стерегущая свой выводок, шли параллельным курсом, посматривая за горизонтом. Хорошо, что до соседнего города было от силы день пути, но галерам, в основном идущим под парусами из-за ослабших гребцов, понадобилось для этого два с половиной дня. Мы были в Барселоне много раньше, и я договорился как с поставками продовольствия, так и с размещением в гостевых домах и тавернах всех людей с кораблей, а также внёс авансы, чтобы эти комнаты никому не отдавали.

Вечером третьего дня, в порт стали втягиваться знакомые корабли, становясь рядом борт о борт. На берегу их уже ждали как хозяева таверн, так и купцы, которые завидев хорошо одетых капитанов, бросились к ним, оповещать, что всё готово как для погрузки продовольствия, так и для отдыха людей. Я в этом уже не принимал участия, поскольку всё работало без меня. Моя роль, как организатора была выполнена ещё вчера. Как я не старался скрываться на корабле, но жители города упросили меня снова пожить у них в городе, рассказав, как мне удалось вызволить команды. О том, что мы пиратствуем в этих водах знали многие, но вот подробности были никому не известны, ведь мы по факту общались только с поставщиками продовольствия и сборщиками налогов, которым передавали захваченные грузы. Информации, которая всех так интересовала, не было ни у кого. Так что мне пришлось опять переодеваться в простые монашеские одеяния, и возвращаться в уже знакомую таверну, где гордый от оказанной ему чести Марсель, закатил целый пир, выставляя угощения и вино на выставленные лавки на улице. Мне даже стало неловко от такого гостеприимства, поэтому я украдкой вручил ему кошель с золотом, и велел на угощения тратить мои деньги, чтобы он не обанкротился. Трактирщик сначала не хотел их принимать, но увидев вскоре сколько народа собирается за халявной едой и вином, наконец согласился.

А мне ещё на три дня было обеспечено людское внимание, поскольку пришлось рассказы о грабежах караванов, перемежать мессами, где читал молитвы людям и произносил воодушевляющие их речи. Причём что интересно, если при первом моём посещении местных священников и епископа не было видно, то теперь они быстро втёрлись ко мне в группу и теперь наравне со мной во всём этом участвовали. Я не противился, поскольку делали то мы в общем одно дело. Именно поэтому с епископом, седобородым, шестидесятилетним живчиком, имевшим по слухам молодую сожительницу, мы быстро сошлись и проводили время, отлично ладя друг с другом. Своей команде я также дал отдых, она за этот тяжёлый месяц его полностью заслужила, к тому же дома их ждало удвоенное жалование, об этом я заявил сразу при начале похода, и это не учитывая дополнительные бонусы, которые они зарабатывали хорошим выполнением своих обязанностей.

2 марта 1198 года от Р.Х., о. Сицилия, Мессина

— Сеньор Алессио, дальше наши пути расходятся, — крикнул я через рупор капитану головной галеры. Море было неспокойно, поэтому мы решили не подходить близко друг к другу.

— Хорошо сеньор Витале! — донёсся его голос, — я всё передам сеньору Франческо, не волнуйтесь! Нам осталось всего десять дней до дома.

— Берегите себя! — крикнул я и помахал рукой. Со стороны всех галер раздались крики и кто чем мог, тем и махал. Матросы и гребцы, отдохнувшие за неделю, частично восстановили свои силы и мы вышли из Барселоны, направляясь домой. Убедившись, что в нынешнем состоянии они уже не станут лёгкой добычей для пиратов или других любителей поживы, я принял решение зайти ещё в одно место, где мне будут не очень рады. Но выбора не было, расписка Салах ад-Дина, всё так же лежала у меня в сундуке, так никем и не погашенная.