— Что? Сколько? — поразился он, — ты уверен?

— Ещё как, — я пожал плечами, — вы, хоть и не хотите привлекать себе на помощь других, всё равно лучший вариант из всех, кто есть у меня поблизости, а наша общая заинтересованность в том, что сильный род Дандоло лучше, чем один обнаглевший его представитель, надеюсь не даст вам скатиться в воровство и лень.

— Ты знаешь, я люблю тебя и брата, — он недовольно покачал головой, — странно даже слышать от тебя подобные слова.

— Не обижайтесь дядя, — я прикоснулся к его колену, — я должен был вам это сказать, а вы услышать, чтобы однажды ночью я не устроил чаепитие возле вашего дома.

Он вздрогнул всем телом, отшатнувшись от меня, поскольку эту историю знал любой человек в городе. Матери пугали детей, рассказывая, что если те будут плохо себя вести, то к ним на ужин придёт Венецианец и съест всю семью заживо, запивая это всё кипятком. Это даже превратилось уже в своеобразную городскую страшилку, которую первым делом рассказывали всем приезжим издалека.

— Я тебя понял Витале.

— Отлично, тогда завтра подпишем новый контракт, а сегодня продолжим веселиться, всё же у меня день рождения.

— Да уж, праздник точно вышел на славу, — скептически улыбнулся он.

— Тогда идёмте, не будем заставлять других гостей ждать.

Утром, уведомив родителей, что я отправлюсь выбирать подарки в родовую сокровищницу, которые повезу с собой в Англию и Францию, взамен розданных вчера, на что получил недовольный взгляд отца, но мама виновато покосившись на меня, стала его уговаривать, и он скрипя зубами, отдал свой ключ со словами.

— Витале, только имей совесть, после твоего прошлого раза мне даже послов нечем было одаривать.

— Я вчера почти все свои драгоценности раздарил гостям, — напомнил я, — и у меня остались только мелочи, недостойные королей.

— Всё равно, не бери хотя бы лучшее, — Энрико сопротивлялся до конца, но я уже не слушал, в предвкушении разграбления его подземелья, радостно потирая руки.

Мне нужно было восстановить дары, поскольку уже через неделю собирался уйти в плавание, для исполнения воли Папы. Порох производился, основные пушки были отлиты, так что всякую мелочь можно было оставить и на монахов, уже поднаторевших в литье, ну а огромный корпус корабля был заложен и сейчас обрастал шпангоутами, рёбрами жёсткости и всё это точно могло делаться теперь без моего непосредственного участия. Поэтому я и решил, что сейчас лучшее время, чтобы проветриться, а для того чтобы моё путешествие было безопасным и самое главное продуктивным, я сам на «Елене» отправлюсь в Англию, поговорить с Ричардом, а своё войско, возглавляемое сеньором Бароцци, отправил пешим ходом во Францию, снабдив необходимыми бумагами, что они служат архиепископу Венецианскому, которые подписал Иннокентий III, когда я послал ему гонца, что собираюсь ехать выполнять его распоряжения. Он так этому обрадовался, что прислал ещё письма к Ричарду I и Филиппу II Августу, если те не захотят вдруг со мной разговаривать. В общем, у меня в кармане были такие документы, которые можно было сравнить с главными калибрами какого-нибудь линкора, когда тот выходил из гавани на войну и я сильно надеялся, что это поможет мне справиться с порученными заданиями, которые выглядели мягко говоря трудновыполнимыми, если ещё и учесть враждебные отношения обоих королей друг к другу и к моей личности в частности.

— Сеньор Витале, — Роксана, с трудом разогнула спину, кладя красивую арабскую кольчугу на большую кучу других вещей, — а зачем вам столько много дорогих подарков?

Я с глубоким удовлетворением смотрел, как в сокровищнице отца количество дорогих вещей уменьшается, зато в моей увеличивается. Охрана без устали таскала помеченные мной предметы, а я старался всё сделать быстро, пока отец не решит проверить сколько вещей я реально забрал у него.

— Еду в Европу, мало ли с какими людьми придётся встречаться, — я пожал плечами, показывая на красивейшее арабское седло рядом с моими носилками, — вот это например подойдёт Ричарду, а вон тот доспех подарю ещё кому-нибудь из знатных людей, кого мне потребуется задобрить.

— А вас не будет ругать сеньор Энрико, что вы почти полностью опустошили его подземелье? — без задней мысли поинтересовалась она, таская шкатулки с драгоценностями.

— Конечно будет, — подтвердил я, — но мне нужно же как-то восполнить и свои запасы. Деньги-то ладно, не так жалко, всё же на благое дело пошли, но вот что-то ценное из вещей мне никак быстро не набрать, только позаимствовать из сокровищницы. Я маму конечно люблю, но просил же не устраивать никаких дней рождений. Она меня не послушала, так что пусть теперь слушает ворчание отца, когда увидит свою сокровищницу.

Через два часа операция «приватизация» была закончена и я заперев на все замки и засовы свой подвал, вернул Энрико ключ.

— Надеюсь, мне что-нибудь оставил? — исподлобья хмуро спросил он.

На что я честно глядя ему в глаза, закивав головой, сказал:

— Да я взял-то, совсем чуть-чуть!

— Завтра зайду посмотрю, — смягчился он, а я, пока он не передумал, рванул к себе в комнату, радуясь, что завтра рано утром я отплываю и он не сможет мне ничего предъявить.

— «Ну, а нечего ребёнка обижать, — с этой мыслью, я спокойно заснул».

7 октября 1198 года от Р.Х., Лондон

— Легат Священного престола, архиепископ Венецианский! — церемониймейстер громко проорал моё имя, заложив тем самым уши, и трижды ударил тяжёлой палкой по полу, чтобы слуги открыли передо мной двери и моя охрана, подняв носилки, внесла меня в большой зал для королевских приёмов.

Путешествие в Англию ничем особо примечательным не запомнилось, пару раз пираты, завидев паруса, отходили от берега, чтобы нас перехватить, но завидев агнца на красном фоне, по непонятной мне причине передумывали, стараясь как можно быстрее уплыть обратно. Понятное дело мы их не преследовали, у нас были другие планы, так что до Лондона я добрался хорошо отдохнувшим, выспавшимся и полным сил, несмотря на все старания симбионта высосать из организма все соки, идущие на восстановление костей, хрящей, сухожилий и мышц.

Огромный зал, украшенный позолотой, драгоценными люстрами и коврами, предстал передо мной, полный людьми. Куда ни кинь взгляд, стояли пышно одетые придворные, с любопытством смотревшие на меня. Особенно, увидев тщедушное тельце на носилках, одетое в простое монашеское одеяние без драгоценностей. Всё, что у меня было ценного из украшений — это золотое кольцо с чёрным камнем, висевшее на шее, на простой грубой бечёвке.

Ричард, сидевший на троне, ничуть не изменился с нашей последней встречи, а вот Беренгария слегка поправилась, и стала более величественнее выглядеть, если можно было так её описать. Внезапно король, до этого сидевший с абсолютно прямой спиной и смотревший на внос посланника Папы с благожелательной приветственной маской на лице, столкнулся с моей широкой улыбкой и на его лице пробежала целая гамма чувств, главным из которых было узнавание. Улыбка на его губах стала медленно угасать, глаза расширяться, и он схватившись за голову, замычал, проговаривая вслух слова.

— Господи! Ну за что?! Ну почему опять он?! Я ведь был таким хорошим христианином!

Придворные, ошеломлённые внезапным и необъяснимым с их точки зрения приступом у короля, непонимающе стали переглядываться. Я, дождавшись когда носилки установят прямо перед троном, радостно сообщил ему.

— Ричард, я теперь могу не говорить тебе, ваше величество! Правда здорово?!

Королева остановила свой взгляд на моей худосочной тушке и на её лице появилась робкая улыбка.

— Сеньор Витале? — удивилась она, — рада видеть вас у нас снова.

— Добрый день ваше величество, — я склонил голову, и ехидно заметил, — вот только наш доблестный король, не разделяет ваших чувств. Ричард! Где твоя радость при виде своего спасителя?!