Утром, меня за стенами караван-сарая ждали двое гвардейцев, весьма предупредительно проводив к дворцу султана. Солнце, робко освещавшее землю ещё не набрало своей удушающей силы, так что проходя через белые ажурные арки и колоннады величественного строения, я попадал то в одну прохладу, то в другую, когда проходил мимо многочисленных фонтанов, возле которых находилось много придворных и слуг. Мои носилки сопровождали любопытными взглядами, но не более того.

Большие, украшенные изящной резьбой створки открылись, и меня запустили в небольшой садик, в котором буйно цвела растительность. Посредине зелени виднелась беседка, внутри которой сидели два человека, а уже возле неё кругом находились придворные, советники и личная охрана, как и положено султану. Мои матросы опустили носилки перед ступеньками беседки, и на руках вынесли меня, опустив на мягкую тахту, обложенную небольшими подушками. Устроившись удобнее, я запахнулся плащом и перевёл взгляд на двух ожидающих меня людей. Первым однозначно был султан, я помнил это лицо, хотя он и был тогда подростком, когда мы встречались с его отцом, а вот второго я не знал и что самое странно, он был похож скорее на итальянца, чем араба.

— Приветствую великого султана Аль-Малика аль-Азиза бен Усмана ибн Юсуфа, — проговорил я полное имя, — прошу простить, что не могу поклониться как положено.

— Не утруждайте себя, мы видим ваше состояние и даже знаем почему так произошло, — парень, превратившийся в видного мужчину лет двадцати пяти с усмешкой ответил мне, — как впрочем и причину вашего появления у нас.

— Судя по стоящей между нами доске с шахматами, предлагаете сыграть мне на этот долг? — предположил я, показывая на красивый предмет, выполненный из слоновой кости с золотыми и серебряными вставками, — если я проигрываю, то прощаю вам долг, если выигрываю получаю в два раза больше?

— Вы по-прежнему не теряете остроты ума господин Витале, — улыбнулся ещё шире он, — всё верно. Но поскольку ваше умение было велико уже тогда, когда вы играли с моим отцом, я прошу у вас фору в том, что мне будет помогать один мой хороший знакомый.

Он показал на соседа. Тот склонил голову и представился.

— Леонардо Боначчи, к вашим услугам.

— Витале Дандоло, приятно познакомиться. Судя по всему вы не из этих мест?

— Да, я родился и вырос в Пизе, — подтвердил он, — по торговым делам отца путешествую по разным странам.

— Что же, я не против, — повернулся я к султану, — какие правила?

— Очень простые, — пожал тот плечами, — играем пять партий, победитель получает всё.

— Что же, я не против, — повторил я, — берите тогда белые фигуры.

— Ну и предлагаю тогда продолжить нашу партию, прекратившуюся два года назад, — неожиданно предложил пизанец.

— А-а-а, так это вы мой таинственный соперник по переписке, — искренне удивился я, — да, я сам жалел, что наша партия прервалась.

— Тогда давайте расставим фигуры, как они стояли после последнего моего хода, — предложил он, и я быстро помог ему поставить как нужно.

— Хочу отметить, что придуманная вами запись шахматных партий, меня так вдохновила, — продолжил он, — что я собрал и систематизировал всё, что было известно о шахматах в библиотеке великого султана. Если хотите, дам вам после игры ознакомиться с моими трудами.

— Почту за честь, — признательно наклонил я голову, — что же, ваш ход великий султан.

Тот, посовещавшись со своим знакомым, недолго раздумывая, двинул вперёд слона.

— Прошу меня простить, но шах и мат, великий султан, — с сожалением объявил я конец последней пятой партии общей серии, которую я выиграл со счётом пять ноль, не оставив противникам и малейшего шанса на победу. На кону стояли большие деньги и мы с симбионтом играли всерьёз.

Оба игрока, приняли это известие видимо спокойно, ещё несколько минут анализируя ситуацию на поле, и только потом приняли поражение.

— Что же, признаю проигрыш, — не очень довольно, но всё же ответил Аль-Азиз, — только придётся выделить вам отряд своей стражи, для сопровождения до места, где вы остановились, такое количество золота, будет лакомым куском для многих.

— Я был бы вам благодарен, — склонил я голову.

— Уважаемый Витале, — обратился ко мне пизанец, — прошу извинить меня за любопытство, но я впервые встречаю такой стиль игры, как ваш. Уровень вашего прогнозирования ходов находится просто на запредельном для меня уровне. Если вы с такой лёгкостью держите ходы в голове, не могли бы вы взглянуть на кое-какие мои работы? Может вы могли бы продвинуть их, посмотрев свежим взглядом?

— Будет ли это удобно, задерживая великого султана? — засомневался я, посмотрев на правителя.

— Это мне и самому интересно, — тот всё ещё будучи недовольным проигрышем, тем не менее ответил положительно.

— Тогда с вашего разрешения схожу за записями, — с поклоном к султану, Леонардо бросился из беседки.

Аль-Азиз перевёл взгляд на меня.

— До меня дошли слухи, что вы весьма жестоко поступили с арабскими купцами в Индии, это так?

— Ну, если сорок кораблей, пытавшихся меня утопить, против моего одного корабля, это честно, тогда да, я поступил жестоко.

Он заинтересованно на меня посмотрел.

— Этого мне не рассказали. Можете дать больше подробностей?

— Без проблем, всё равно ждать вашего знакомого, — согласился я и рассказал, как меня сначала заманили в дом, где пытались убить, а когда я выжил, затем попытались напасть, собрав все корабли, которые были у купцов в наличии.

Султан с интересом всё слушал и даже временами недовольно качал головой.

— Извините за ожидание, — вскоре к нам вернулся пизанец, принеся очень похоже скреплённые листы между собой. Так же, как я оставлял книжицу Салах ад-Дину. Леонардо перехватил мой взгляд, и смутился.

— Простите, но это и правда оказалось удобно.

— Ничего, — отмахнулся я, — ради этого я и дарил великому герою мусульман свой подарок.

— Вот, посмотрите, — он придвинул мне кучу формул и примеров, всё записанное арабскими цифрами, — я понимаю, вы наверно больше привыкли к римскому исчислению, но по мне…

Что он хотел досказать я так и не узнал, поскольку взяв у него перо, обмакнутое в чернила, стал записывать решения каждого из его многочисленных примеров. У пизанца с каждой новой строчкой рот начинал округляться, он беспомощно посматривал то на меня, то на султана, который поняв, что происходит что-то необычное, стал с интересом заглядывать в тетрадь.

— Всё достаточно просто, ведь это уравнения…, - я едва не сказал «Фибоначчи», как мысль пронзила мой мозг, словно молния.

— Позвольте, как ещё раз вас зовут? — обратился я к нему.

— Леонардо Боначчи, — удивлённо повторил он.

Я перевернул листы вперёд, к обложке и увидел там надпись на флорентийском: «Сей труд представлен сыном Бонначи Леонардо».

В голове сложился пазл.

— Так это вы Леонардо Пизанский? Великий математик? — ошарашенно понял я, — вот почему мне ваши примеры показались такими простыми.

Настало время человека напротив смутиться так, что его щёки покраснели.

— Вы знаете меня? Знакомы с моими трудами? — искренне удивился он, — но я ведь ещё не выпускал больших книг, только очерки и наброски в переписках со своими знакомыми.

— Это вы себя принижаете, — я всё ещё был под впечатлением, с кем сейчас меня свела судьба, — я уже пять лет бьюсь над тем, чтобы церковь перешла на арабские цифры, они же упрямо тащат за собой неудобные римские. Так что ваши труды только помогут распространить это исчисление в Европе.

— Да? — он был одновременно удивлён и польщён, — никогда не думал об этом.

— Знаете, что Леонардо, — предложил я ему, — я готов купить вам дом в Венеции, рядом со своим дворцом и предоставить ренту на содержание, если вы будете просто жить, писать свои труды и распространять их по всей Европе.