— То есть casus belli у неё есть, претендовать на корону, только кто отправится в такую даль, да ещё и воевать за непонятные земли? — спросил он, — война дело крайне затратное. А у этих варваров и взять-то нечего, до сих пор в шкурах наверно бегают.

— Всё верно ваше величество, — согласился я, — кроме того плюса, что у них сейчас период раздробленности и земля поделена на восемь княжеских уделов, приличным людям там делать нечего.

— И поэтому вы спрашиваете у его величества, какой интерес вам туда идти покорять эти земли? — первым догадался его советник.

Взгляды обоих величеств обрели ясность, Агнесс даже перестала плакать.

— Став Ингеборгой Польской, она предложит вам воссоединиться с ней, вы с прискорбием ей откажите, сказав, что не можете оставить Францию и свой народ, затем оба попросите развода у Папы, а получив его, снова женитесь на Агнесс, — закончил я.

— Дорогой? — королева умоляюще посмотрела на Филиппа.

— Это вариант хоть и правда сложен, но мне нравится больше, — он внимательно посмотрел на меня, — теперь осталась, как я понял, только одна проблема. Как уговорить тебя воевать за меня и моё счастье, поскольку сам я не потяну войну на два фронта. Ричард мне в затылок дышит.

— Ну это мы можем уладить и сами, — признался я, — я с ним разговаривал перед приездом сюда.

Взгляд Филиппа Августа округлился.

— Он доверил это тебе? Хотя да, ты же спас его пять лет назад, он тебе обязан.

— По его поведению этого не сказать ваше величество, но я имею перечень требований от него, на основании которых возможно заключить между вами мир.

— И мы можем их услышать? — поинтересовался король.

— Да, как только я сначала услышу ваши, — я легко пожал плечами.

Он посмурнел, вскипел, попытался встать, но рука жены его остановила.

— Дорогой, Венецианец единственный, кто тебе верит и пытается помочь, — тихо сказала она, — а где все те друзья, что били себя в грудь и уверяли, что умрут за тебя и твою честь?

Он выругался и опал на стуле, признавая правоту её слов.

— Я могу дать только пятьсот рыцарей, денег у меня в казне нет, — сказал он, — поэтому придётся обеспечивать их содержание на польских землях.

— Больше в принципе и не надо, — смиренно согласился я, — поскольку мне нужен кто-то, кто будет оставаться наместниками в захваченных городах, чтобы придать официальность этому делу.

— Тогда вообще не вижу проблем, — согласился он, — я как верный супруг конечно поддержу её притязания на этот трон.

— Тем более, — продолжил он, пожав руку супруге, — чем дальше эта ведьма будет от нас, тем лучше.

Агнесс несколько раз кивнула, соглашаясь с ним.

— Так, теперь что хочешь ты, за своё участие? — он повернулся ко мне, — я с трудом представляю, чем можно заинтересовать человека, который богаче, чем все короли Европы.

— Мария, ваша дочь, — просто ответил я, — вы объявите, что она ещё до рождения и моего вступления в сан епископа, была со мной обручена.

— Это как? — не понял король.

— Ну юридически, я сейчас не могу вступать в брак, — разъяснил я, — но если бы он был заключён до становления священником, то это церковью дозволяется.

Он задумался.

— Дочь в обмен на любовь. Ты ставишь нас перед трудным выбором Венецианец.

— Если честно, я буду даже рад, если вы откажетесь, — признался я, — вся эта возня, поездки в Польшу, меня совсем не радуют. У меня своих дел дома, выше крыши, так что даже если вы откажитесь от обоих этих вариантов, продолжив упорствовать, то я вернусь в Рим и скажу Папе правду, что ваш брак с Агнесс фиктивный, бумаги подложные, и он может смело собирать Собор, отлучать вас и Францию от церкви, поскольку мои полномочия на этом заканчиваются.

На глазах королевы снова показались слёзы. Король обратил свой взгляд на барона, но тот лишь пожал плечами.

— Это только ваше решение, ваше величество, — тихо сказал он, — но если вы позволите, я только могу сказать, что события, которые описывает сеньор Дандоло весьма вероятны. Прецеденты уже были.

— Мне нужно подумать, — ответил он, — брак с дочерью короля, это слишком серьёзное решение.

— Вы сомневаетесь в моей родословной? — изумился я.

— С этим как раз-таки нет проблем, — отмахнулся он, — проблема будет в твоих появившихся правах на трон Франции.

— Ерунда какая, запихните меня в самый дальний, самый последний список на престолонаследие, — легко ответил я, — скажем, сразу после смерти последней королевской гончей.

— Я бы это с удовольствием сделал, если бы не твоя репутация, — проворчал король, — зная все истории про тебя, меня не отпускает мысль, что ты можешь устроить такую резню, что и гончие быстро закончатся, не говоря уже о людях, и тогда из наследников останешься ты один.

— Ваше величество! — я прижал руку к груди, — ну что за подобные мысли?! Вы видели мой герб? Да я мухи не обижу!

Король с усмешкой обменялся взглядами со своим доверенным лицом. Лицо того, также выражало глубокий скепсис.

— Мне нужно подумать, — заключил он.

— Хорошо, тогда я возвращаюсь в Этамп, — склонил я голову, — не затягивайте пожалуйста с ответом, пока наша змеюка не передумала.

Королева испуганно вздрогнула, но я уже позвал своих охранников, чтобы они унесли меня из королевских покоев.

30 ноября 1198 года от Р.Х., Этамп

— Доброе утро, ваше величество, — поприветствовал я Ингеборгу, которая встречала меня со своими подругами и служанками перед въездом в главный донжон замка. На её лице не дрогнул ни мускул, а вот люди кругом изумлённо на меня смотрели, не понимая о чём это я. Она была опальной королевой, и не имела титула, поскольку он принадлежал только действующей персоне.

— Как ваше путешествие в Париж, ваше высокопреосвященство? — кротко перекрестилась она, наклоняясь, чтобы поцеловать мой перстень легата.

Пришлось его надеть на палец, и протянуть ей руку.

— Спасибо ваше величество, но пыльно, да и тряска меня утомила. Отдохну с вашего разрешения.

— Но вы составите мне компанию за ужином? — скромно спросила она.

— Не уверен, боюсь я буду без сил, — продолжал издеваться я над ней. Было видно же, что она заинтригованная моими словами и хочет услышать больше.

— Как вам будет угодно ваше высокопреосвященство, — она нагнулась снова поцеловать перстень и при этом, незаметно для всех, больно ущипнула меня, а в зелёных глазах сверкнули опасные искры.

— Или лучше вы приходите помолиться ко мне, дочь моя, после вечерней мессы, — морщась, заключил я, почёсывая бок, к которому она хорошенько приложилась ногтями.

— Благодарю вас, ваше высокопреосвященство, — она поклонилась и опустив голову, удалилась в сопровождении своей свиты в донжон.

Мне показалось, что она считала минуты, до нашей встречи, поскольку едва я закончил собрание всех жителей замка, прочитав им по памяти одну из евангелических историй о необходимости терпения и смирения, всё время при этом посматривая на Ингеборгу, и вернулся к себе, то уже через пять минут ко мне в комнату постучался сеньор Бароцци сообщив, что пленница просит аудиенции.

— Впустите, и сделайте пожалуйста так сеньор Пьетро, — тихо сказал я, — чтобы наш разговор никто не мог услышать.

Он с улыбкой кивнул, лишь тихо прошептал мне, прежде чем уйти.

— Я слабо понимаю сеньор Витале, что за интриги здесь происходят, но моё чутьё опытного вояки говорит о том, что вскоре намечается большая драчка?

— Эх, сеньор Бароцци, — вздохнул я, — лучше бы это не случилось, поскольку воевать похоже, придётся нам.

— Так это же отлично! — обрадовался он, — ребята рвутся в бой! Сколько можно уже тренировок!

— Ждём. Сейчас всё зависит от короля, ну и ещё раз вам повторю, язык держите за зубами, поскольку мы так высоко сейчас летаем с вами, что одно неосторожное слово может так приземлить нас о землю, что мокрого места не останется, — тихо сказал я ему, и он с низким поклоном и понятливым прищуром умных глаз, пошёл исполнять распоряжение.