Не буду вдаваться в подробности, но Спайк в процессе сдох.

Случайно.

Да говорю же, совершенно случайно!

Я там и в трех метрах не стояла.

– Ай, Север. Ой, ну не начинай. Ааа, не выкручивай мне уши. Ыыыы! Это произвол! Насилие над братьями меньшими! – орал на всю пустошь дракон, яростно кусаясь и пытаясь вырваться из хватки двух мужчин.

– Сволочь, признавайся, куда ты его дел! – душил гада Север Праймус.

– Я ничего не брал! Меня оболгали. И вообще это незаконно, я требую адвока…

Командор ласково постучал драконьей головой о суровую землю Безумной пустоши.

– Не брал? Не брал?! – повторял он в процессе сего действа.

– Извини, но я не виноват, я защищал Тессу от брака с тобой! – огрызнулся Спайк. – Ты не оставил мне выбора, мистер Торопыжка!

Да уж. Лич был просто мастером извинений, почетным членом общества «переверни все с ног на голову», обладателем значка «Сам дурак» и почетной красной ленты «он никогда не признает своих ошибок».

– Убью! – гарантировал Север.

– Серьезно? – все еще на что‑то надеялся ящер. – И как ты объяснишь Данте мой хладный трупик?

– Спишу на сопутствующие потери, – прорычал Командор.

– Даркин, эй, как там тебя… Рез. Я последний из рода ртутей… У нас одно предназначение!

– Вендетта, – на ломанном староградском обозначил свою позицию Рез.

– Кейт!!! – заголосил отчаявшийся драколич.

Я медленно подошла и встала рядом.

– Считай этих двоих меньшим из твоих текущих зол.

– А что тогда большее? – задумался ящер.

– Я.

Через две недели после всех событий возле кургана за стену пришло лето. Лето потопталось, зябко озираясь на просторы Безумной пустоши и было вытеснено золотистой осенью. Осень очень скоро навестила зима, которая по эту сторону стены считалась главной хозяйкой года.

На все тех же правах хозяйки зима долго не уступала место задержавшейся весне. Весна пробудила чахлую растительность, плюнула на холодную и неприветливую пустошь и гордо продефилировала восвояси, передав эстафетную палочку лету. Лето в очередной раз с грустью окинуло просторы, громко чихнуло и преисполнилось решимости сразу вызвонить осень.

Читатель с математическим складом ума уже давно сложил все в уме, но поэтичность требует уточнения, поэтому спешу обрадовать – минул год.

За этот год я сдала выпускные экзамены в Староградской Магической Академии Всеискусств, отказалась от распределения в городскую стражу и вернулась на стену под командование Севера Праймуса.

День моего прибытия официально стал самым черным днем в рядах воинского состава всех рас. Мертвецы тоже отчего‑то приуныли.

Еще за этот год я трижды поругалась с родителями, которые в крайне негативных формулировках осуждали выбор моего сердца. Я сейчас про стену и желание освоить некромантию, если кто не понял.

Рез‑то Хьюстонам окончательно и бесповоротно понравился ещё при первом знакомстве. Вот только бабушку потом долго приводили в чувства и отпаивали валерьянкой. А я говорила, что парадно‑выходной плащ и косу лучше не брать, но даркина разве ж переспоришь! Уперся и все тут.

Решку посадили в застенки к Палачу, но что‑то подсказывало (возможно, его многозначительно‑мерзкая ухмылочка), что дар бывшей соседки не оставлен без внимания.

А ещё за этот год я побывала на одних похоронах, одной свадьбе и одном воскрешении.

Начнем с позитивного.

С похорон, конечно!

Доракхай держал тело выпотрошенного Спайка, Влад держал в поле зрения подступающих гиен, всхлипывающий Эдвард держал ватку с нашатырем. Север держал брачный браслет. Рез просто держался. Судя по яростно бьющейся жилке на шее, держался из последних сил.

– Сокол небесный, страж столетний, пришли мы к тебе наведаться, грусть‑тоску излить, зенки выплакать. Ты откликнись, наша горлинка, из могилушки, холма‑насыпи, тут ли ты лежишь, сердешный? Ночь не спится, день не кажется! Без тоби в избушке пусто, пусто в горенке…

Рез дернул рукой и многозначительно провел по древку ритуальной косы.

– Азра, заткнись, – по – дружески посоветовала я браслету с заключенном в нем ртутью, что держала в руках.

– Это традиционная песня плакальщиц, – возмутился тот, – народный фольклор, между прочим.

– Лучше. Заткнись.

Азра еще что‑то поворчал по общей связи, а потом притих. И мне бы сразу догадаться, что притих этот гад неспроста. Притих не потому, что срывал похороны. И естественно не потому, что усовестился.

Притих Азра потому, что планировал.

С другой стороны, он планировал пакости двадцать четыре на семь, без перерыва на обед, сон и туалет. Вот почему я решила не запариваться и преисполнилась скорби момента.

Вместе с остальными я наблюдала за тем, как Рез запечатывает курган покойного предка. К слову, стыренные у покойника украшения мы так и не нашли.

Зато я узнала, почему потолок курган разверзся под моими ногами. Рез сказал, что предок правящего рода увидел во мне силу и счел достойной. Что бывает крайне редко, чем Кейт Хьюстон полагалось дико гордиться.

Лично я считала, что прожила бы значительно спокойнее и без благословения покойного родственника, но вслух этого озвучивать не стала.

Там же, в процессе запечатывания кургана, случилась еще одна оказия. На валунах, сложенных поверх, вдруг вспыхнул и сердито загудел рой светлячков. Никого не спрашивая, они поднялись на крыло и рванули ко мне.

– Рез! – отчаянно пискнула я, стратегически пятясь.

Но тот восторженно взирал на происходящее, не проявляя ни беспокойства, ни геройства, и быть рыцарем, спасающим даму сердца, категорически отказывался.

Рой вцепился в мою руку, до локтя спалил рукав новенькой водолазки и осел на некромантском браслете. В одобрительном гуле роя послышался исполненный страдания щелчок. Светлячки истаяли, а брачный атрибут семейства Праймусов пал в жухлую траву.

– Феникс‑за‑стеной, – прочел склонившийся к браслету Влад, а растроганный моментом Эдвард заключил охреневшую меня в объятья.

– Это так здорово. Кейт, поздравляю!

Угу, ещё бы знать, с чем конкретно меня поздравляют.

– Теперь ты тоже Праймус, Первая в роду, – «обрадовал» Азра.

Охренеть. Вот просто встать и охренеть на месте.

Ну Владыка. Ну удружил!

Пока Рез с остальными даркинами прощался с Владыкой, я судорожно прятала брачный браслет в сумку, хотя более всего хотелось замуровать эту хреньку в стену. Желательно потолще!

Кстати, на обратном пути в лагерь Азра нашел тело мертвой гиены.

– Ну, пожалуйста. Я буду себя хорошо вести, – ныл ртуть. – Ладно, каюсь, я буду весте себя плохо, очень и очень плохо. Но уже не в вашем присутствии. Что скажете на это?

На это мы дружно его послали. Но уже через полчаса Эдвард и Рычай тишком улизнули из лагеря и притащили для Азры новый сосуд. Я узнала слишком поздно, чтобы помешать воскрешению гиены из мертвых. Зато полюбовалась на ритуал.

Теперь ртуть пребывал в облике гиены. Что, впрочем, не помешало ему козлить направо и налево.

А через полгода грянула свадьба.

Зал бракосочетаний, специально снятый ради такого, задыхался от цветочного запаха. Розы всех цветов и размеров украшали ленты, красовались в центре столов с закусками, длинной гирляндой висели на окнах, томились в петличках мужских пиджаков, были вплетены в прически дамам.

Поговаривали, что даже свадебный торт будет не обычной многоярусной причиной целлюлита и смерти от сахарной передозировки, а здоровущей розой.

Короче, то ли у невесты от стресса кукушка поехала, то ли Эдвард приложил к организации руку и креатив.

– Кейт, у меня пара вопросов, – на ломаном староградском уведомил озирающий место будущего события Рез. – Почему вот им, – кивок в сторону трех ведьмочек в остроконечных шляпах с пристегнутыми за спиной метлами, – можно приходить как душе угодно, а мне пришлось оставить парадно‑выходные плащ с косой в гостиничном номере?