— Заткнись!

Она почувствовала, как он задирает её платье и закрыла глаза, пряча горячие слёзы.

н больно ощупал одну ягодицу, затем другую.

— Где он? Где твой кэнтрик? — Он начал больно проверять бёдра.

— Когда мне было восемь, его вживили мне в сердце.　

Он резко замер.

— Невозможно.

Она с трудом сглотнула, вспоминая слова своего лидера.

«Затолкать в неё кэнтрик».

— Пэнтер, прошу.

Он тянул и дергал её руки, пока внезапно не освободил их. Обхватив Скай за плечи, он развернул её к себе лицом и впился жестоким взглядом.

— Снимай одежду.

Она уставилась на него. Он не убьёт её. Пока. Конечно, нет, подумала она. Он ведь ещё не отомстил. Дрожащими руками она подняла подол и одним движением стянула через голову платье. Нагота не беспокоила её. Уже привыкла. Но платье она не бросила на пол, а смяла и прижала к груди, как щит. Нет, нагота её не волновала. Скай пугало то, зачем Пэнтер попросил её раздеться. Какое наказание должно пережить её тело?

Её сердце часто и неровно забилось. Содрогаясь всем телом, Скай посмотрела на Пэнтера.　В его глазах пылал огонь и обещание боли. Сколько бы она не пережила боли от Бирика, эта будет в стократ хуже. Потому что у Бирика не было души. Он получал наслаждение от избиений как ото всего другого. Почему-то, в этом не было личного.

Поэтому боль от пыток Бирика никогда не трогали разум и душу Скай.　

Но Пэнтер не Бирик. Она знала, что он был добрым. Чувствовала. Грелась в его доброте.　Любое наказание, которое Пэнтер решил ей вменить будет очень-очень личным.　 Любая боль от него заставит её душу пролить кровь.　

— Время расплаты, — зарычал Пэнтер. Оставив Скай, которая прижалась к стене и прикрывала платьем грудь, в клетке, он схватил со стены небольшой моток веревки. Он чертовски зол на нее. Он узнал, кем она является! Еще она глупо улыбалась, умоляла и манипулировала его симпатией к ней. Играла с ним. И до сих пор играет с ним!　- Теперь мое время связать тебя, ведьма. Но тебе же нравится, когда идет кровь? Посмотрим, как тебе понравится, когда это будет твоя собственная кровь?

Ножом, который он принес из дома, Пэн начал отрезать веревку и привязывать ее к болтам с кольцами, торчащими из стены на равном промежутке, предназначенные специально для этой цели. Привязав последнюю веревку, он поднялся и уставился на Скай, которая, дрожа, стояла и прикрывала себя в притворной скромности. Сливочные плечи плавно переходили в длинную, изящную шею.

— Прекрати притворяться, Скай. Я знаю, кто ты. Ложись. Пришло время почувствовать, каково это раздвинуть ноги для удовольствия другого.

Богиня, мысли о том, что она раздвинет эти прекрасные ножки, и он, наконец-то, сможет в полной мере прикоснуться к ней, заставил поток крови пульсировать и собраться глубоко внизу.

— Я знаю, каково это, — ее голос дрожал от страха и вторил с пустотой. — Те цепи были еще до тебя.

Он встретился с ее взглядом, как только понял сказанное. Эта скала, где он привязанный пролежал шесть дней. Её платья висели на стене, словно этот несчастный осколок камня был ее клеткой, а не его. Проклятье. Он не будет ее жалеть! Это то, чего она желала. Просто акт.

Но когда он смотрел на нее, в эти медно-голубые глаза, он был бы проклят, если бы увидел в них хоть какую-либо хитрость. Она, должно быть, очаровала его, потому что все, что он видел в ней, так это ужасную бледность. И она пробирала до костей.

«А что если я ошибаюсь на ее счет?»

Наблюдая за ним, в глазах Скай заблестели слезы. Слезы точно такие же, которые текли по щекам Анкриты, когда она бежала к нему в тот день, в разорванном платье и с выставленной полной грудью. Она продолжала смотреть вниз, чтобы он не могу увидеть медные ободки Мага, но эти слезы на ее щеках просто убивали его. И захватили в плен.

Слёзы. Как и Анкрита, Скай играла на его чувствах.

— Ложись!

Стиснув зубы, Скай дерзко вздернула подбородок. Он сократил расстояние между ними, расставив руки по обе стороны ее головы. Ее грудь вздымалась, тело дрожало, но она не умоляла и не сжималась. Вместо этого, безнадежно взмахнув ресницами, она закрыла глаза.

— Я не такая, как ты думаешь.

Её запах окутал его, будоража кровь в жилах. Он хотел подмять ее под себя, но все внутри требовало отомстить за то, что поработила его и привезла в ту адскую дыру. За то, что она заставила испытывать его чувство жалости к ней, чтобы он смог бы — помог ей — использовать его.

Одна слеза вырвалась из клетки ее ресниц, и Скай быстро вытерла ее обнаженным плечом. Свет поймал слезу. Каким-то образом это одинокая, сверкающая капля на ее совершенном плече прокляла его. Он боролся с порывом жалости, который снова взывал к ложному чувству защитить Скай.

Это ложь!

Он сжал её подбородок, заставляя посмотреть себе прямо в глаза.

— Открой глаза, ведьма. Я уже однажды купился на этот твой обман. Бедная, несчастная жертва. Но больше не поверю. Открой глаза!

К его удивлению, она открыла глаза, в которых стояли слёзы.

— Я не знаю, чего ты от меня хочешь! Как может страх быть обманом? Даже если бы я была такой бездушной, какой ты меня считаешь, я бы все равно боялась сейчас. Любая женщина боялась бы. Я не могу сражаться с тобой.

— Ты бросаешь вызов мне, когда отказываешь лечь.

Она отвела взгляд, но затем снова уставилась на него, даже тогда, когда ее нижняя губа начала дрожать.

— Я не буду помогать тебе, насиловать меня.

Его живот скрутило. Никогда, более чем за четыреста лет, он не брал женщину силой. Он убивал других за это. Проклятье. Она ведьма! Такая же, как Анкрита.

Нет. Она не такая.

Анкрита пытала его несколько месяцев для собственного удовольствия. Скай никогда не причиняла ему боли. Он отпустил ее, развернувшись, кулаками ударил в каменную стену. Вот в чем проблема. За все время, пока он находился в ее милости, она ни разу не причинила ему боли. Даже после того, как он напал на нее. Если бы здесь с ним находилась Анкрита, у него не было бы проблем причинить ей боль, точно так же, как она причиняла ему все те месяца, когда ее глаза переполняла злобное ликование.

Но Скай не Анкрита. Он ненавидел, что Скай врала ему, заставляя думать, что она подвергается насилию, чтобы он трахнул ее. Он презирал то, как она заботилась о животных перед тем, как убить. Но больше всего, он ненавидел то, как она заставляла заботиться его о ней, защищать ее.　

Но насколько он помнил, она никогда ничего не делала, чтобы причинить ему боль. Как он мог наслаждаться тем, что будет причинять ей боль? Даже от ее страха Пэнтер чувствовал себя ужасно.

Да она удерживала его против воли, но он не мог притворяться, что здесь есть какое-то сходство. Когда она насаживала себя на него во время того ритуала, он был в ярости. Но она не навредила ему. До тех пор, пока сила не промчалась по нему, а сам физический акт принес ему одно удовольствие.

Но так не будет, если он заставит ее. Нет, если она не будет влажной и готовой для него. Богиня, он не мог так поступить. Он хотел ласкать и прикасаться к ней до тех пор, пока она не станет извиваться от желания под его руками. То, что он мог вызвать в ней. Желание, которое он не хотела.

Наказание.

Но он не мог выкинуть из головы мысль о ней на этом камне, скованной цепями, как он сам. Для чьего удовольствия? Бирика?

Ярость прожигала его, но она была направлена на обидчиков, а не на нее. Черт.

Все что он знал, всеми мыслями в его голове управляло ее ловкое очарование.

Наспех он вышел из маленькой камеры, не оглядываясь назад и запирая за собой дверь. Пришло время очиститься ему от этой магии. И единственный способ это сделать заключался в хорошем сексуальном удовлетворении. Теплое и готовое тело Эванджелины справится с этим превосходно. Но, Богиня, единственную кого он хотел, была та, которая очаровала его.

Скай.