Джордж Ингланд погладил ее по плечу.

— Мне очень жаль, Пейдж.

— Я знаю.

Ингланд и Уоллис вышли из палаты.

Пейдж осталась с Джимми одна. Она посмотрела на кислородную маску, которая поддерживала его жизнь, на капельницы, питавшие тело. Как просто было перекрыть кислород и оборвать его жизнь! Но ведь у парня были такие прекрасные мечты, такие грандиозные планы.

«Когда— нибудь я тоже стану врачом. Я хочу быть похожим на вас».

«А вы знаете, что я собираюсь жениться? Ее зовут Бетси…, мы собираемся завести полдюжины детишек. Первую девочку назовем Пейдж».

У него было очень много того, ради чего стоило жить.

Пейдж стояла и смотрела на Джимми, слезы застилали глаза, все плыло как в тумане.

— Проклятье! — воскликнула она. — Да ты просто трус! А как же все твои мечты? Я думала, ты хотел стать врачом! Ответь мне! Ты слышишь меня? Открой глаза! — Она посмотрела на его бледное лицо. Никакой реакции. — Мне жаль, — прошептала Пейдж, — очень жаль. — Она нагнулась, чтобы поцеловать Джимми в щеку, и вдруг медленно выпрямилась, потому что смотрела в его открытые глаза. — Джимми! Джимми!

Он моргнул и снова закрыл глаза. Пейдж схватила его за руку, наклонилась и заговорила сквозь всхлипывания:

— Джимми, а ты слышал анекдот про пациента, которого кормили внутривенно через капельницу? Он как-то попросил доктора: «А нельзя прибавить еще бутылочку? Ко мне на обед придет гость».

Хони была счастлива, как никогда в жизни. У нее складывались с пациентами очень теплые отношения, какие были мало у кого из остальных врачей. Она действительно заботилась о своих больных. Среди них были и старики, и малыши. При назначениях в отделения доктор Уоллис следил за тем, чтобы у нее не возникало каких-либо неприятностей. Он хотел, чтобы Хони оставалась в больнице и всегда была под рукой.

Хони завидовала медсестрам. Ведь они могли ухаживать за пациентами, не думая о том, как их лечить. «Я никогда не хотела быть врачом, — размышляла она. — Я всегда хотела быть только медсестрой».

Но в семье Тафтов не было медсестер.

После обеда Хони нередко уходила из больницы и отправлялась по магазинам, чтобы купить подарки детишкам из отделения педиатрии.

— Я люблю детей, — поделилась она с Кэт.

— Ты собираешься иметь большую семью?

— Да, у меня будет много детей, — мечтательно заявила Хони. — Но сначала мне надо

найти их отца.

Одним из любимых пациентов Хони в отделении для престарелых больных был Даниэль Макгуайр, общительный мужчина девяноста лет, страдавший болезнью печени. В молодости он был заядлым игроком, однако и теперь любил заключать пари с Хони.

— Спорю на пятьдесят центов, что санитар опоздает с завтраком.

— Спорю на доллар, что после обеда пойдет дождь.

— Ставлю десять к одному, что я поправлюсь.

— На этот раз я не буду с вами спорить. Я полностью на вашей стороне. Макгуайр взял ее за руку.

— Я это знаю. — Он усмехнулся. — Будь я на несколько месяцев помоложе… Хони рассмеялась.

— Ничего страшного. Я люблю пожилых мужчин. Однажды на адрес больницы пришло письмо для Макгуайра. Хони принесла ему письмо в палату.

— Прочитайте, пожалуйста, ладно? — попросил он ее.

— Конечно. — Она пробежала письмо глазами и закричала:

— Вы выиграли в лотерею! Пятьдесят тысяч долларов! Поздравляю!

— Ну как?! — тоже закричал Макгуайр. — Я всегда знал, что в один прекрасный день выиграю в лотерею! Обнимите меня.

Хони наклонилась и обняла его.

— А знаете что, Хони? Я самый удачливый человек в мире.

Когда Хони пришла после обеда проведать его, Макгуайр уже умер.

Хони находилась в комнате отдыха. Туда зашел доктор Стивене.

— Есть тут Девы? — спросил он. Один из докторов рассмеялся.

— Если ты имеешь в виду девственников, то я сомневаюсь.

— Дева, — повторил Стивене. — Мне нужна Дева.

— Я по гороскопу Дева, — подала голос Хони. — А в чем дело?

Доктор подошел к ней.

— Дело в том, что у меня свихнувшаяся пациентка. Не желает иметь дело ни с кем, кроме Девы. Хони поднялась.

— Я посмотрю ее.

— Спасибо. Ее зовут Франциска Гордон.

Франциске Гордон только что сделали операцию на бедре. Как только Хони вошла в палату, Франциска подняла голову и сказала:

— Вы Дева. Родились в новолуние, верно? Хони улыбнулась.

— Верно.

— Эти Водолеи и Львы понятия не имеют, что делают. Обращаются с пациентами, как с мясом.

— Здесь очень хорошие врачи, — возразила Хони. — Они…

— Ха! Большинство из них работают только ради денег. — Франциска более внимательно поглядела на Хони. — Вы совсем другая.

Хони просмотрела медицинскую карту, на лице ее появилось удивленное выражение.

— В чем дело? Что вас так удивило? Хони заморгала.

— Здесь написано, что вы по профессии…, гадалка. Франциска Гордон кивнула.

— Совершенно верно. А вы не верите гадалкам? Хони покачала головой.

— Боюсь, что нет.

— Очень плохо. Присядьте на минутку. Хони села на стул.

— Дайте-ка мне руку. Хони покачала головой.

— Я действительно не…

— Не бойтесь, давайте вашу руку.

Хони неохотно протянула руку.

Франциска Гордон внимательно посмотрела на ладонь Хони и закрыла глаза. Потом открыла их и сказала:

— У вас была трудная жизнь, не так ли?

«У всех трудная жизнь, — подумала Хони. — Дальше она скажет, что мне предстоит путешествие по воде».

— У вас было много мужчин, правда? Хони почувствовала холодок во всем теле.

— В вашей жизни., совсем недавно…, произошла перемена, так?

Хони не терпелось уйти из палаты. Эта женщина заставляла ее нервничать. Она попыталась убрать руку.

— Вы скоро влюбитесь.

— Боюсь, мне надо…

— Он художник.

— Я не знаю ни одного художника.

— Узнаете. — Франциска Гордон отпустила руку Хони. — Идите, но возвращайтесь ко мне, — потребовала она.

— Обязательно.

Хони выскочила из палаты.

Хони пришла осмотреть миссис Овенс, новую пациентку — худую женщину, которой на вид можно было дать лет пятьдесят. Но в медицинской карте указывалось, что ей двадцать восемь. У нее был сломан нос, лицо опухло, под глазами синяки.

Хони подошла к ее постели.

— Я доктор Тафт.

Женщина подняла на нее потухшие, ничего не выражающие глаза и ничего не ответила.

— Что с вами случилось?

— Я упала с лестницы.

Когда она открыла рот, Хони заметила отсутствие двух передних зубов. Она заглянула в медицинскую карту.

— Здесь сказано, что у вас сломано два ребра и поврежден таз.

— Да. Неудачно упала.

— А откуда синяки?

— Стукнулась при падении.

— Вы замужем?

— Да.

— А дети есть?

— Двое.

— Чем занимается ваш муж?

— Давайте оставим в покое моего мужа, ладно?

— Боюсь, что не могу согласиться с вами, — возразила Хони. — Это ведь он вас избил, да?

— Никто меня не бил.

— Я сообщу об этом в полицию. Миссис Овенс внезапно запаниковала.

— Нет! Прошу вас, не надо!

— Почему?

— Он убьет меня! Вы его не знаете!

— А раньше он вас бил?

— Да, но он…, ненарочно. Просто когда напивается, теряет над собой контроль.

— Почему же вы не уйдете от него? Миссис Овенс пожала плечами. Это движение вызвало у нее боль.

— Мне с детьми некуда идти.

Хони слушала пациентку, и ее охватывала ярость.

— Но поймите же, так нельзя жить! Есть специальные приюты и агентства, где о вас позаботятся, защитят вас и ваших детей.

Женщина печально покачала головой.

— У меня нет денег. Я работала секретаршей, но потеряла работу, когда он начал… — Она не смогла закончить фразу.

Хони погладила ее по руке.