— Или вообще в горах! — заметил Вульф.

— Если только на окраине… — не согласился Себастиан.

— Не спорьте! — прервал их Дан. — Просто посмотрите: не увидите ли что-то знакомое.

— Не бывали мы там особо… — поморщился старик Джон. — Вряд ли чего узнаем!

— Нам и не надо, но попытаться стоит, — ответил Дан. — Главное, что мы сможем опрашивать местных. Конечно, это дело неблагодарное и долгое. Но рано или поздно кто-нибудь узнает.

— Да и хорошо, что долгое! — ворчливо заметила Луиза. — Хоть обойдёмся без этих ваших бесконечных перестрелок!..

Дан молча кивнул, соглашаясь, и снова обвёл внимательным взглядом вадсомад. И снова в глазах большинства увидел одобрение. А значит, и этот вопрос был решён… И, конечно же, потом все ещё долго общались и разговаривали, но это было скорее данью традиции и дружескими посиделками, а не совещанием, решавшим судьбу всего вадсомада…

А на следующий день касадоры снялись с лагеря и покинули пустошь Пепо, уходя на север, вдоль гор Дефромаг. Туда, где шесть лет назад номад Айвери наткнулся на стадо роллфельдов, гонимых ветром на восток… И еле ноги унёс.

Пригороды Дефромаг-града, Марчелика, 26 апреля 1936 года М.Х.

Будучи девятнадцати лет от роду, Леопольд Пастор по поводу своих имени и фамилии мог сказать только одно. Его характер никак не соответствовал его имени, которое предполагало что-то героическое и смелое. Зато его профессия совершенно точно совпадала с фамилией — он был пастухом. Вот уже девять лет как был…

С тех пор как умерли родители, на плечи Леопольда легла обязанность заботиться о двух его младших сёстрах. С этого момента парень только и делал, что работал. Сначала помощником пастуха, потом — пастухом, а теперь — и вовсе пастухом городского стада. Таких профессионалов в городе было всего три.

Впрочем, и Дефромаг-град, и само стадо большими не были. Семь десятков марчельских коров, способных жевать местные растения — и при этом давать молоко, хоть немного похожее по вкусу на молоко… Да ещё пара десятков воллов, предназначенных для различных работ. Ну и десяток лошадок — вот и всё хозяйство…

И работа была, считай, полтора на полтора. Один день пасёшь объединённое стадо воллов и коров, второй — лошадок, что уже наполовину выходной, а третий — вообще отдыхаешь. Хорошая работа! Конечно, собирая деньги с жителей за выпас их скотины, можно было заработать и больше. Но население городка было всего три тысячи человек, и пастуший промысел был распределён давно и надолго.

Так что Леопольд в частные схемы не лез. Город платил ему по восемьдесят вото за день работы. То есть семьдесят две медных паннинги. Не густо, но и не слишком пусто. С учётом того, что для работы Леопольду выдали волла, который — даже такой старый! — стоил под двадцать во… А ещё потёртый карабин с нарезным стволом, который обошёлся бы в десяток во… И заодно давали к нему по три патрона в день, да кормили обедами и завтраками… В общем, в сумме всё выглядело не так уж и плохо. Когда ещё и крыша над головой есть, можно нормально жить! Даже с двумя сёстрами в нагрузку.

Беды Леопольда начались где-то с год назад, когда старшая из сестёр вошла в возраст замужества…

Раньше-то он как думал? Что его главная проблема — вытащить деньги, отданные в рост, из карманов городского ростовщика. Парень очень боялся, что старый скряга не протянет до его совершеннолетия, а новый откажется деньги возвращать. Или вообще прогорит на чём-нибудь. Но ростовщик хоть и был скуп — зато умирать не собирался. И, как только Леопольду исполнилось семнадцать, святой отец Павел быстро о возврате денег сиротам договорился.

Семья Леопольда получила сто семьдесят пять во и сколько-то вото. Молодой пастух сразу же отложил деньги в сейф всё того же ростовщика — только теперь не в рост, а на хранение. И больше о них не вспоминал. Нет, всё-таки иногда вспоминал — когда хотел похвалить себя за рачительность. И разве что для этого. Вспомнить о своих накоплениях Леопольд планировал лишь в день свадьбы каждой из сестёр. Это было приданое для них.

Ещё год прошёл для его семьи счастливо и спокойно. А потом на Патрицию, старшую из сестёр, положил глаз сынок местного воллозаводчика. Что воллозаводчик, что его сынок — Питер и Кристофер Лонги — всеми признавались людьми дрянными и вздорными. Но деньги у них водились, и жителям Дефромаг-града приходилось терпеть выходки богатеев…

Главная проблема Леопольда заключалась в том, что Кристофер Лонги вовсе не хотел брать Патрицию в жёны. Он её просто хотел — потому что местные девицы лёгкого поведения ему давно надоели…

В этом желании Кристофера поддерживали его дружки — Поль и Мартин. Первый был сыном местного пропойцы-фермера, а второй — сыном одного из жендармов города. Они тоже хотели Патрицию. И даже распределили, кто будет хотеть её первым, кто вторым, а кто — третьим. Надо сказать, что год назад от этих великовозрастных дебилов уже пострадала дочка работника фермы, которой владел отец Поля… А её папа был так бит, что месяц не мог на ноги встать. И старый рив не стал вмешиваться…

В общем, у Леопольда были основания беспокоиться за судьбу своей сестры. Обеих сестёр, потому что теперь и младшая, Белла, вошла в тот возраст, после которого Кристофера, Поля и Мартина уже не линчует толпа горожан.

В ту ночь, когда эти трое пьяных хулиганов решили вломиться в дом Леопольда, он и расстался с надеждами соответствовать своему имени… Вместо того чтобы вступить в драку или достать карабин, его хватило лишь на то, чтобы забаррикадировать дверь и окна. И держать их всю ночь, пока дебоширов не спугнули жендармы, делавшие объезд. Хорошо, что на следующий день у Леопольда был выходной, иначе бы влип он по полной. Невыспавшийся пастух в Марчелике — это очень и очень плохо…

Стадо надо было защищать, потому что в окрестностях Дефромаг-града водились горные лубосу. И дня не проходило, чтобы они не появились у пастбища. Нападать хищники обычно боялись, но бывало, что один-два лубосу не выдерживали и пытались перекусить на халяву. И тогда надо было, вскинув карабин, метко выстрелить в самых нетерпеливых, чтобы припугнуть стаю. А как это сделать, если у тебя глаза слипаются, как варёное тесто?

В общем, Леопольда жизнь в последнее время не баловала. И он очень хотел бы эту печальную тенденцию как-то изменить. Да вот только не знал, как… Сёстры теперь целыми днями сидели дома и выходили на улицу лишь в сопровождении брата. Оттого, как считал Леопольд, выглядели они вовсе не такими красавицами, как прежде. Ошибался, конечно… Девушки были красивые и без регулярного променада. Но Леопольду очень надо было замуж их выдать — вот он и боялся. И за красоту, и за девичью честь…

— Польди, чего-то сегодня лубосу не видно! — к Леопольду подъехал один из его помощников, Руи. — Хорошо-то как!

Парню стукнуло целых двадцать три года, но в голове до сих пор свистел ветер юности, ни на каплю не приправленный сознательностью. Второй помощник, Патрик, был куда как рассудительнее, хоть ему и исполнилось недавно всего семнадцать…

— Во-первых, почему ты оставил свой участок? — строго спросил Леопольд. — А, во-вторых, почему ты думаешь, что если сейчас нет, то позже не придут? Руи, нельзя быть таким дураком!

— Ну вот что ты… Их нет, а стадо смирное! — обиделся Руи, пуская волла назад.

Леопольд только головой покачал в ответ на такую беспечность. Руи был одним из самых плохих пастухов в городе. Впрочем, он вообще был плох в любом деле, за которое брался. Разве что развлечения у него получались отменные!.. Но, как известно, Бог не для того человека из настоящего Эдема изгнал, чтобы жизнь в праздности проводить.

Леопольд внимательно оглядел окрестности пастбища, но тоже не заметил лубосу — что ему, в отличие от Руи, совершенно не понравилось. Всю свою недолгую жизнь пастух прожил в Дефромаг-граде — и потому отлично понимал, кто здесь главный хищник на много миль окрест. И если Леопольд не обнаруживал следов присутствия лубосу, то сразу задавался вопросом: а что их спугнуло? Или кто?