И, снова дождавшись нестройного хора голосов, сообщавшего, что всё ясно, Дан закончил:

— Если я заору: «Отступаем!», тогда все уходим на внутренние фургоны! И помните: хаблы вас всего лишь сожрут! А к григио лучше не попадаться! Если у кого-то ещё шумит в голове, глотните виски! Только помните: от виски тоже может шуметь в голове!

Передышка вышла недолгой. Едва Дан успел — после своей зажигательной и откровенно деморализующей речи — укрыться за мешками с песком, как с улицы донёсся многоголосый вой. А потом и сами аборигены высыпали на улицу, ведущую в центр, кидаясь на баррикады. Вот только в этот раз двигались они куда как более организованно…

Кто-то из защитников попытался по ним стрелять, но людоеды укрывались за завалами из тел и мешков, а потом и вовсе начали растаскивать телеги. И только когда в баррикаде появился достаточно широкий проход, хаблы кинулись в стремительную атаку на площадь. Рявкнула пушка, посылая во врага картечь, выстрелили первые ружья и револьверы, донеслись звуки пальбы со стороны улиц, уходивших с площади…

Бой начался.

Первые ряды хаблов легли, так и не добравшись до людей. Вторые продвинулись уже чуть дальше… Частые выстрелы защитников слились в сплошной грохот, повисший над площадью. Если бы аборигены просто хотели жрать, бой был бы уже выигран — не выдержали бы они такого огня и ушли за более сговорчивой добычей. Но там, где-то за их спинами, был григио. И даже, возможно, не один. А значит, атака только начиналась…

И всё же плотная стрельба приносила свои плоды. Группы людоедов смешались, организация начала прихрамывать, и продвижение врага немного замедлилось. Дан стрелял, как заведённый, стараясь уловить то самое движение, на которое должен был сориентироваться именно он. Наконец, среди серых тел мелькнул красноватый силуэт, и ускоренная специями рука молодого касадора дёрнула ствол винтовки, выпуская пулю.

Рёв, которым ответили нападавшие, и сам по себе можно было считать звуковым оружием… Однако всё самое худшее обрушилось не на уши, а на мозги защитников. Боль потери, страх смерти, ненависть к людям — всё это сплелось в единый клубок чужих ощущений, хлынувший на неподготовленный человеческий разум.

Некоторые защитники баррикад на улицах, уходящих с площади, не выдерживали атаки на мозги. И начинали яростно стрелять в «ненавистных людей» — своих бывших товарищей, с которыми стояли плечом к плечу ещё минуту назад.

В укреплении вадсомада Старган никто так остро на этот страшный удар не реагировал. Лёгкая заторможенность, вызванная виски и спиртом, в котором разводились специи, неплохо блокировала мозги от чужого воздействия. Ответом на «мозговой штурм» стал лишь очередной выстрел картечью морской пушки, которая в последние минуты боя молчала — а всё потому что зарядов оставалось очень мало.

И снова последовал удар по мозгам защитников… Похоже, картечь зацепила ещё одного кровожадного демона. Стрельба теперь началась и в центре города. Видно, и там у кого-то из людей мозги начали плавиться…

Ну а хаблы, подстёгиваемые злой волей григио, устремились в самоубийственную атаку на баррикады и фургоны вадсомада…

Часть из них даже достигла укреплений, но дальше пройти не смогла. Зато основная масса людоедов сумела продвинуться вперёд и принялась кидаться деревянными дротиками. Урону от них было немного, но внаглую стрелять, высунувшись из-за укреплений, касадорам стало сложнее. Хаблы воспользовались этой передышкой, с воплями кинувшись в новую безумную атаку. А навстречу бегущей и ревущей толпе опять грохнула пушка, сметая несколько рядов врагов по центру укрепления…

Хаблам понадобился ещё час, чтобы добраться до фургонов. А затем они начали карабкаться на них и лезть внутрь защитного периметра. Понимая, что больше тянуть нельзя, Дан рявкнул своё заготовленное: «Отступаем!» — но сам немного задержался. И в этот момент григио пошли в атаку… Одного из них снял кто-то из защитников, попав прямо в голову. А вот второй оказался рядом с Даном, и тот впервые успел мельком рассмотреть «демона равнин».

Григио были выше и изящнее хаблов. Шерсти на них почти не было. Росла она примерно там, где у человека на теле растут волосы. Зато всё туловище прикрывали весьма искусные доспехи из крашеной кости и бронированных пластин какого-то животного. И далеко не каждая пуля, похоже, могла пробить подобный доспех. Даже выстрел из «немезиды» только раскрошил бронированные пластины, но не убил самого григио…

Красные зрачки касадора встретились с такими же зрачками аборигена, и в этот момент Дан жестоко пожалел, что не принял специи на силу. Потому что григио — принял. И от его удара молодой касадор кувырком прокатился по крыше, едва удержавшись на краю. А враг уже летел к нему в одном длинном и точном выверенном прыжке…

Дан встретил его ударом ноги в промежность, а потом выхватил второй револьвер — и с двух рук отправил в григио смертоносные гостинцы. Если честно, не особо целясь. Немного не до того было…

Одна пуля снова неудачно попала в доспех, зато вторая пробила вражью ногу между бронированных пластин. Григио взвизгнул и ушёл от следующего выстрела, кинув в Дана чем-то, очень напоминающим нож. Касадор не успел увернуться, но жилет из толстой кожи выдержал удар, хоть на нём и остался глубокий порез. А на мозги Дана тут же буквально навалилось… Что навалилось? Он и сам не знал… Но на остатках воли сумел навести револьверы и выстрелить снова…

На этот раз одна из пуль угодила между сегментами брони на боку григио. И, похоже, устроила внутри что-то очень и очень неприятное… Раненый григио взвыл, и по всем мозгам в округе прилетел очередной страшный удар. Вот только сразу после, впервые за весь бой, общее давление начало ослабевать. В головах прояснялись, мысли возвращались, а те несчастные, кто только что с упоением стрелял в друзей, с ужасом оглядывались вокруг…

Дан сделал шаг к ещё живому врагу и достал нож. А затем в последний раз глянул в его глаза, сверкающие красной ненавистью, и хладнокровно взрезал длинную шею. Григио захрипел, конвульсивно дёргаясь на крыше фургона, а хаблы отчаянно и испуганно взвыли. И даже на защитников нахлынула волна ужаса и страха. Григио не хотел умирать! Хаблы взвыли ещё раз и невольно попятились. Заревели воллы, тревожно переступая копытами на земле, а люди начали хвататься за головы, которые словно раскалывались от страшной боли… А потом враг побежал.

Хаблы бежали по трупам своих сородичей, по обломкам баррикады… Прочь! Прочь от страшного места, оставляя такие вкусные и сытные тела на съедение врагу…

Дан устало смотрел им вслед, но понимал, что они ещё вернутся. Вернутся и григио, которых явно не всех добили. Однако этот раунд битвы остался за людьми. И даст Бог, в следующем тоже не сожрут…

Вадсомад Старган, Дефромаг-град, Марчелика, Полукруглая площадь, 27 апреля 1936 года М.Х.

Обессиленный Леопольд опустился у костра и уставился в пламя. Когда он скакал в город — не боялся, только за сестёр очень переживал. Когда спешил с вадсомадом в центр города — тоже не боялся, не до того было. А вот перед боем, когда ждали атаки хаблов, ему стало страшно по-настоящему. И за сестёр, и за себя, и за весь город. Но бой, как холодная вода, смыл с него все страхи, тревоги и переживания. Под конец Леопольд вообще стрелял как заведённый, вколачивая пулю за пулей в наступающих врагов…

Всего один раз он потом по-настоящему испугался. Когда здоровенный глава вадсомада убил григио на крыше фургона. И даже не потому, что григио на всех распространил свой страх, а потому что и касадор, и демон центральных равнин двигались очень быстро. Очень-очень!.. Окажись Леопольд на месте этого молодого касадора, тот григио разорвал бы его на мелкие кусочки. Однако касадор победил. И страшно было именно это…

А теперь Леопольд чувствовал бесконечную усталость. Хоть касадоры и говорили, что ничего ещё не закончилось, но сил у Леопольда больше не осталось. Он помог сёстрам найти местечко, чтобы поспать, а сам устроился у костра, пытаясь прийти в себя. Рядом сидел тот пожилой касадор и двое его юных родичей, которые поскакали за ним в город. Вид у них тоже был измотанный.