— У кого-нибудь ведь рука дрогнет, и словишь ты свою пулю в потроха, пень старый! — улыбаясь, покачала головой Луиза.

— Да когда ещё это твоё «когда-нибудь» будет?! — захохотал Хулио. — Я сам раньше скопытиться успею!

Впрочем, сколько бы ни сквернословил касадор на пенсии, а уже через час все фургоны вадсомада Старган выстроились маленьким кварталом — неподалёку от дороги, в прямой видимости от города и совсем рядом с колодцем. Воллы были отправлены в загон, где их ждало свежее сено и изобилие воды. А люди, наконец, избавились от вонючего общества четвероногих друзей и смогли нормально отдохнуть…

Вадсомад Старган, окрестности Кастиелло де Романо, Марчелика. 8 мая 1936 года М.Х.

Тонкий писк будильника заставил Дана открыть глаза. Страшное дело: все люди вокруг него обладали встроенными биологическими часами, которые позволяли им просыпаться в нужное время без каких-либо технических дополнений. А Дан, как ни пытался развить в себе это качество, так и не преуспел… И приходилось ему использовать будильник чипа, вживлённого много лет назад. А без него — никак.

К счастью, большая часть функций чипа, а точнее внутреннего биоэлектронного импланта, работала на собственных ресурсах человеческого тела. Только такие мощные устройства, как передатчик персонального сигнала, приёмник и встроенный навигатор, требовали ресурсов батарейки. Даже напылённый на глаз нано-экран вполне себе удовлетворялся той энергией, которую ему поставляло тело Дана. Конечно, изображение было бледным, но это даже хорошо — никто не увидит странный отблеск в глазах.

Каждый день Дан просыпался в мире технологического развития, а потом открывал глаза — и оказывался в мире дремучего средневековья… Ну это Дан так думал, конечно. Всё-таки мир Эрфы хоть и развивался по тем же путям, что и земное общество, однако имел свои отличия. Поэтому были здесь области, где люди достигли уровня начала двадцатого века Земли, а были и те, где всё ещё болтались на начале девятнадцатого. В некоторых аспектах наука Эрфы вообще сильно замедлилась — на уровне открытий пятнадцатого-шестнадцатого веков.

В любом случае, всё это для Дана было седой стариной, варварством и технологической отсталостью. К которым он, впрочем, привык — и спустя всего пять минут после пробуждения начинал чувствовать себя вполне комфортно.

Покинув фургон, Дан дошёл до места готовки и налил себе густой травяной отвар.

— Доброе утро, Дан! — поприветствовала его Анна, проходя мимо.

— Доброе! — отозвался он.

Каждое утро начиналось примерно одинаково, особенно на стоянках. Травяной отвар и череда приветствий с просыпающимися членами вадсомада. Впрочем, в номаде дело обстояло ещё хуже — там людей было больше, а значит, и здороваться приходилось чаще.

— Утро! — буркнул старик Джон, наливая себе утренний отвар.

— Наступило! — кивнул Дан.

— И мы стали старше ещё на один день… — старик Джон вздохнул и сделал первый глоток.

— Хола! — при взгляде на помятого Мигеля создавалось ощущение, что к костру он именно полз. И исключительно на морально-волевых.

— Взбодрись быстрее! Смотреть на тебя больно… — посоветовал старик Джон.

Дан с кружкой в руках двинулся к своему фургону, понимая, что сейчас на побудку подтянется половина членов вадсомада, с каждым из которых придётся перекинуться парой слов. А Дан не любил перекидываться словами. Вместо этого он страстно желал довести до ума револьвер, найденный в шахте Анри Франкони…

В основу револьвера легла любимая Даном модель «немезида», но глубина его модификаций поражала. Само собой, револьвер попытались сделать самовзводным, для чего добавили канал отвода пороховых газов. С этим решением никаких проблем не наблюдалось. На дуло револьвера был приделан дульный тормоз-компенсатор, и он тоже работал. Отдача от модифицированной «немезиды» должна была стать значительно слабее…

А вот всё вместе в этой конструкции постоянно давало сбои!.. То отказывался работать взвод спрятанного курка, то отдача усиливалась, то сила выстрела оказывалась недостаточной. Переработкой револьвера Дан занимался почти каждое утро и каждый вечер, медленно доводя его до ума и вызывая недоумённые взгляды со стороны других членов вадсомада.

На столике в фургоне теперь вечно болтался набор инструментов, каталоги доступного в магазинах оружия и схемы сборки. Рядом на полке лежали маслёнки с оружейным маслом и блокнот для записей. В этот уголок своей конструкторской души Дан погружался каждый раз, как выдавалась свободная минутка. И, к сожалению, каждый раз это оказывалась именно минутка… Никак не удавалось как следует сосредоточиться. А ведь решение казалось таким близким…

В это утро идея, наконец, пробилась сквозь бушующее море всякого мысленного мусора к самой поверхности сознания. И даже внятно оформилась. Дан принялся поспешно черкать в блокноте список деталей…

«Немезида» была оружием коллекционным. Конструкторы концерна «Элларма» просто хотели «показать себя» на очередной выставке в Старом Эдеме, а если переводить на понятный лад — выпендрились. Причём так, что все оценили, но исключительно негативно.

Большой калибр, десятизарядный барабан, тугой курок, большой вес для одной руки и немыслимая отдача — вот и все сомнительные достижения. И всё же… Револьвер стрелял? Стрелял! Точным был? Весьма! В итоге, на Старом Эдеме этого оружейного монстра занесли в длинный список того, что стреляло, но не нашло своего клиента. И, как любая никому не нужная вещь, «немезида» стала дорогой и коллекционной — и не была востребована никем, кроме редких ценителей.

А вот в Марчелике к жутковатому оружию присмотрелись всерьёз… Ведь касадоры стреляли не только друг по другу. Иногда им приходилось встречаться ещё и с местной фауной. А она была подчас неплохо защищена — или даже слишком живуча, чтобы остановиться сразу после смерти. А ещё здесь обитали страшные хаблы и коварные григио, которые тоже не спешили умирать. И в противостоянии с упрямой Марчеликой убойная сила «немезиды» касадоров полностью устроила.

То, что при взводе можно было сломать большой палец, а при выстреле заработать выбитые суставы — это касадоров, само собой, не остановило. Потому что упёртые они, как те воллы, на которых ездят, и как та Марчелика, которую заселяют. В конце концов, пальцы можно сделать сильнее, руку — крепче, а мелкие травмы от выстрела — просто перетерпеть. С упорством, достойным лучшего применения, касадоры вместо того, чтобы требовать от оружейников новый убойный револьвер, сами стали приспосабливаться к тому, что уже был…

И «немезиды» в Марчелике стали оружием последнего шанса. В конце концов, суставы и вывихи можно вправить, переломы срастить, а вот откушенную сандоклёром голову назад не пришьёшь. Один удачный выстрел с близкого расстояния способен был остановить стремительную атаку этой туши. Ну или хотя бы сбить зверюгу с толку, позволив товарищам завершить бой из винтовок.

Пока подтверждённым рекордомМарчелики было убийство сандоклёра с трёх выстрелов из «немезиды». Дан из винтовки убивал с четырёх, а вот из «немезиды» однажды рекорд повторил… Только без свидетелей, если не считать Старика — и потому упустил свою минуту славы. Однако же он не оставлял надежд однажды закончить дело одним точным попаданием…

Впрочем, Дан был тем человеком, который вообще мог использовать «немезиду» всегда и везде, став квинтэссенцией касадорского упрямства. Таких здоровяков, как он, найти было сложно, но можно. А если ты довёл себя до такого состояния, что можешь взять огромную «дуру» и стрелять из неё, как из обычного удобного револьвера — то зачем отказываться от такого преимущества?

И всё-таки Дан не мог не замечать недостатков любимого оружия… И когда в его руки попал образец инопланетного вмешательства в местные технологии, не смог удержаться от соблазна. В конце концов, это же не он сделал? А то, что слегка доработал, так всё уже — открыт ящик Пандоры… К тому же, револьвер у него для личного пользования, а не для массового производства.