Те, может, и заметили бы эту неприятность заранее, но… Их командир был унесён взбесившимся воллом в неизвестном направлении. А салун, где должны были валяться пьяные тела, слишком активно огрызался — до боли (буквально!) напоминая маленький форт, набитый бойцами. И пули, облетающие препятствия, в этот ряд странностей вполне логично вписывались… В общем, пока дельтианцы поняли, что кто-то зашёл со спины, половину из них успели пристрелить.

Правда, как только жендармы были обнаружены, им пришлось срочно отступить, но потерянных товарищей дельтианцы вернуть уже не могли. К тому же, на улицу принялись выскакивать жители города — вооружённые и очень недовольные ночной побудкой. И вскоре на месте сражения воцарился неописуемый хаос…

Один из дельтианцев, расстроенный тем, как неудачно проходит смена власти в городе, наконец-то решился. Вытащив из поясной сумки ручную фитильную гранату, он поджёг фитиль, дождался, когда тот почти совсем прогорит — и закинул снаряд внутрь салуна, рискуя каждую секунду получить пулю. Судьба пока хранила этого бойца — он даже царапины не получил, но и посетителей салуна она тоже хранила…

В тот момент, когда граната влетала в окно, с обратной его стороны Иоганн Нейман как раз собирался потратить последнюю пулю в револьвере. А заодно отчаянно думал, что же делать дальше. Но тут все его сомнения разрешились…

Голова Иоганна незапланированно встретилась с ручной бомбой, и от столкновения он полетел на пол, а граната — в обратную сторону от салуна. Она упала на землю и покатилась под копыта волла. Того самого, который как раз возвращал к салуну командира дельтианцев, Свена.

Грохнул взрыв, а волла и Свена слегка подкинуло в воздух. Волл, до встречи с бомбой хранимый судьбой и провидением, наконец, попал в чёрную полосу своей жизни. К счастью, она оказалась короткой — животное померло сразу и без мучений.

А вот вполне себе живого дельтианца пронесло по воздуху и приземлило в окно одного из домов… Свен кубарем прокатился по полу и приложился обо что-то твёрдое. Он попытался подняться, тряся головой — и тут в эту самую голову упёрлось что-то холодное и металлическое…

— Даже не думай, здоровяк! Пристрелю! — сообщила ему темнота.

Свен замер, понимая по решительному тону, что да — пристрелит. В темноте загорелся осторожный огонёк. Свен скосил глаза и понял, что зажглась масляная лампа, стоящая на столе, об который он и затормозил головой. В неверном свете лампы он разглядел свою пленительницу. Над ним с револьвером в руке стояла худенькая девочка-подросток в ночнушке.

— И предупреждаю! — сообщила ему девочка, хмуря белесые бровки. — Мама очень не любит, когда ночью к нам вламываются незнакомые мужчины! Так что лучше лежи до прихода рива!.. Или мамы… Хотя я бы на твоём месте надеялась на рива, здоровяк!

— Чёртовы феминистки… — пробормотал Свен, обречённо укладываясь на пол и прислушиваясь к крикам с улицы.

А на улице, и в самом деле, истошно кричали. Всё дело в том, что после взрыва гранаты улицу заволокло едким пороховым дымом. И Дан понял, что лучшего момента, чтобы пойти на прорыв, может не представиться: патроны уже подходили к концу. Бросив «немезиду» в кобуру, он выхватил нож — и с громким криком: «В ножи!» кинулся в окно.

За ним, не задумываясь ни на секунду, бросились его касадоры. Следом — Марко и Август с родичами, а следом за ними — их бывшие со-номады. К тому моменту они уже составляли заметное большинство на первом этаже салуна. А потому менее заметное меньшинство предпочло роль ведомых — и тоже кинулось за ними.

И вся эта толпа в два десятка рыл вылетела из дыма — прямо на дельтианцев, которые теперь всего лишь отчаянно пытались выжить. И когда первый из них взметнулся в воздух, удерживаемый Даном за шкирку, и получил ножом в живот — нервы бедных революционеров, наконец, не выдержали…

Что и немудрено. Потому что покрытый кровоподтёками и синяками Дан, с учётом роста и подозрительной рожи, натурально выглядел как демон из преисподней. Глаза у молодого касадора, прошедшего через драку в салуне, перестрелку и решительную атаку с ножом на пули, были бешеными и полными безумия. С истошными криками оставшиеся в живых дельтианцы кинулись бежать, даже не думая искать своих воллов…

Всё, на что они надеялись — это выбраться из проклятого одновременно Богом и дьяволом городка… И просто забиться в какую-нибудь щель, дожидаясь прихода архангела Михаила, который, понятное дело, не проигнорирует существование столь отвратительного места — и обязательно придёт его уничтожить. Святые отцы, понятное дело, с ними бы поспорили, но их в тот момент рядом не оказалось — и некому было вразумить неразумных.

Кровавая ночь с 4 на 5 июня, позже прозванная в Лилитауне «Ночью Василиска», только начиналась. В безумном бою по всему городу сходились сторонники законной власти и установленных в городе порядков — ну и, естественно, противники всего «вот этого всего». Впрочем, опознать, кто есть кто — было сложно, поэтому нередко случался и дружественный огонь. Во всяком случае, пока на небо не выбрался Гробрудер… Хотя, если честно, с его багровой подсветкой стало только хуже…

И только когда небо на востоке заалело первыми лучами солнца — только тогда люди принялись расходиться по домам, начиная понимать, что этой ночью произошло что-то донельзя кошмарное… Всё реже звучали выстрелы, умолкали крики на улицах — и милый городок Лилитаун, ранее известный лишь тем, что женщины в нём имели право голоса, погружался в тишину. Лишь ветер гонял пыль по улицам, шевеля одежду на лежащих тут и там мёртвых телах.

А в салуне «Белый волл — все так говорят» приходил в себя рив города, который как в начале перестрелки лишился чувств, так и пролежал до утра. Счастливчик!.. И ему ещё только предстояло узнать, что произошло в эту страшную ночь во вверенном ему городке…

Дан и Ко, салун «Белый волл — все так говорят», Лилитаун, Марчелика, после драки с 4 на 5 июля 1936 года М.Х.

— Это не может быть правдой! Не в моём городе! — рив решительно встал, подошёл к барной стойке, сцапал бутылку горлодёра и сделал большой глоток.

Несчастный блюститель закона только что узнал, что именно случилось за ночь. А случилось много чего, и в списке происшествий не было ни одного положительного. И даже задержание дочкой одной из жительниц главаря налётчиков, который теперь сидел связанным у стены — было отнесено к разряду нейтральных новостей.

Нападавшие были либо перебиты, либо сбежали, а помощников у рива осталось из пятнадцати — двенадцать. По всему городу лежали трупы жителей, участвовавших в ночном сражении. И главное — до сих пор не ясна была причина столь ожесточённой стрельбы… А расследование по горячим следам вынужденно задерживалось.

— Метен, могу помочь вам! — благородно предложил Дан. — Дайте мне пленника, и через пару часов он запоёт лучше, чем соловьи Старого Эдема!

— Мне, метен, очень надо, чтобы он и дальше пел!.. — буркнул рив, возвращаясь за стол. — А после вас они обычно затыкаются на веки вечные…

— Это если заткнуть из милосердия, — поправил Дан. — А если не затыкать, они ещё долго могут петь! Знаете, был случай…

— Метен, прошу вас… Избавьте меня от подробностей! — попросил рив, поморщившись. — И так тошно!..

— Это потому что вам по куполу серьёзно двинули! — заявил старик Джон. — Отлежаться надо!

— Ага, сейчас-то самое время… — рив зло уставился на бутылку в своей руке, но больше пить не стал, поставив её обратно на стол. — Мэра нашли?

— Никак нет, шеф! — ответил один из выживших помощников. — Пропал вместе с волом.

— Час от часу не легче… — вздохнул рив.

Дан уже потерял интерес к тяжким страданиям законника и обернулся к своим людям. Надо сказать, что «своих» теперь стало явно больше, чем в начале пьянки. Помимо Марко с племянниками, Августа с сыновьями, Ноа, Хорхе и Поля, в их ряды затесались: молодой светловолосый Жан Ситоль, бородатый здоровяк Ларс Олафсон, его сын Ян и касадор средних лет Рейнальдо Баутисто. Все они были бывшими со-номадами Марко Дельсудо.