— Простите, мистер Филдсон, но мне хотелось бы знать, зачем я здесь?

Мужчина иронично приподнял бровь и скривился, словно сам факт того, что Бенджамин его помнил, был Филдсону неприятен.

— Здесь будет проведён ваш первый допрос, молодой человек, с подробной видео и аудиозаписью ваших слов на месте преступления, — будто делая одолжение, ответил он.

— А где мой адвокат? — надеясь, что им является один из мужчин в окружении прокурора.

— Положенный вам по закону государственный защитник уже в пути. У него сломался флайер, поэтому он вынужден был добираться наземным транспортом. Ждём только его. Скоро будет.

— Государственный? — обмер Бен. — Меня должен защищать частный адвокат, нанятый моей бабушкой!

— Мне пока не приходило ни одной заявки на допуск к процессу частного адвоката, подписанной окружным судьёй, — ухмыльнулся Филдсон, кажется, получая удовлетворение от морального избиения Бенджамина.

Похоже, Марди Хоккинс не очень спешила на помощь внуку, желая ещё раз преподать ему суровый урок, чтобы непутёвый отпрыск хорошо понимал, чем грозит дальнейшее непослушание. Она просто не ожидала, что и этот её манёвр будет запросто кем-то просчитан.

Даже если предположить, что нанятый ею адвокат в этот момент подаёт заявку в суд, встретиться с подзащитным он сможет не раньше вечера, конечно, если к тому времени Бенджамин еще будет жив. А дальше… Дальше нет никакой гарантии, что наследник убитого Хьюза Хоккинса сможет пережить эту ночь. Перспектива так себе.

Огорчился ли Бен? Нет. Он разозлился. Почему-то именно это чувство всегда превалировало в душе парня, стоило переступить порог отчего дома. И обстоятельства ничего не меняли, сейчас Бенджамину хотелось убежать отсюда еще сильнее.

Убежать…

Эта крамольная идея внезапно, будто вирус, засела в голову парня, и с того момента, как он вошёл в холл, где на полу ещё оставался обведённый контур тела его мёртвого отца, ни о чём другом думать он больше не мог.

Голова работала спокойно и хладнокровно, просчитывая все возможные варианты. В конце концов, удирать от офицеров службы контроля он учился с пятнадцати лет, а сейчас у него перед ними было неоспоримое преимущество, потому что он знал все секреты этого дома, а они — нет. Нужно было только усыпить их бдительность и немного выиграть время.

— Мне бы в сортир сходить, ребята. Прижало, сил нет.

Скорчив соответствующую заявленному гримасу, Бен чуть согнулся, прижимая к животу закованные в наручники руки.

Стоящие рядом с ним охранники переглянулись и почти в унисон ответили:

— Не положено! Терпи!

— Извините, не могу! — поморщился Бенджамин. — В наших тюрьмах, знаете ли, не очень хорошо кормят. Мой желудок ещё не привык. Правда, если то, что я обделаюсь, не помешает моему допросу, я могу и в штаны.

Брезгливое выражение на лицах эйторов говорило само за себя.

— Да тут санузел — вон, прямо за тем углом, — Бен указал подбородком направление и заговорил ещё жалобнее: — Мужики, вы люди или нет? Не позорьте. Меня же на камеры снимать будут! Ну, хотите, я вам заплачу!

— Отходами своей жизнедеятельности? — язвительно поинтересовался один офицер, а второй начал тихо смеяться.

— Да у меня здесь нычки по всему дому растыканы, — шепнул Бенджамин. — Поднимите вон тот куб, что стоит на постаменте. Там лежит сотня кредитов.

Эйтор недоверчиво повернул голову, сделал шаг в сторону и как бы невзначай, словно разглядывая убранство дома, приподнял край инсталляции.

Обнаружив под ней сотенную купюру, мужчина метнул в своего напарника короткий, но очень многозначительный взгляд, и Бен понял, что движется в правильном направлении.

— Видите рамки с фотографиями за вашей спиной? — продолжил он. — За первой и средней спрятаны еще две сотни. Под сидушкой кресла в углу лежит косарь. Можете незаметно забрать всё себе, пока я буду справлять нужду.

Что подействовало на эйторов — его жалобно просительные интонации или заманчивое предложение заработать на халяву, Бен, наверное, не узнает никогда, но спустя несколько секунд один из них вдруг громко позвал кого-то из дежуривших у входа копов:

— Дэверо, иди сюда!

Повернув голову, Бен едва сдержал радостный вздох. Похоже, судьба сегодня к нему наконец благоволила.

Навстречу, одетая в чёрную форму службы контроля, шла девушка. Подтянутая, стройная, похожая на прилежную ученицу со своими заплетёнными в тугую косу тёмными волосами. Она остановилась в шаге, впившись в лицо Бенджамина нарочито суровым взглядом нереальных ярко-сиреневых глаз, и парень тут же посмотрел вниз, сначала на её пухлые чувственные губы, а потом на плосковатую грудь, на которой красовалась стандартная нашивка с группой крови и именем: «Ф. Дэверо».

Фелисити, Фиона, Франческа… Бен быстро перебирал в своей голове возможные женские имена, как его усиленные потуги облегчил охранник:

— Фло, у нас для тебя есть задание!

Девушка выпрямилась, демонстрируя рвение и полную готовность исполнять приказ, и Бенджамин опустил голову, пряча дрогнувшие в улыбке губы.

Фло, значит… Цветочек! Видимо, она только пришла в службу контроля из академии и наивно полагала, что двое здоровенных жлобов-сослуживцев, старших по званию, действительно собираются дать ей ответственное задание, а не поразвлечься, упиваясь её неловкостью.

— Отведи парня в сортир за тот угол, пока он не навалял в штаны, — не церемонясь, указал рукой направление эйтор, и щёки Дэверо мгновенно начали заливаться краской.

Более унизительной миссии для девушки нельзя было и придумать и, в принципе, она имела законное право отказаться, а Бен потребовать сопровождать его мужчину, но…

Цветочек, по ходу, была гордой и не желала давать слабину, показывая идиотам-напарникам, как ей это неприятно, а Бенджамину именно это и было нужно.

— Ступайте вперёд, Хоккинс! — хорошо поставленным голосом приказала девчонка, перехватив Бена рукой за предплечье.

— С удовольствием, Цветочек! — подмигнул ей Бен. — И давай побыстрее, пока я не оконфузился.

Сиреневые глаза метнули в Бенджамина гневные молнии, а пухлые губы недовольно поджались.

Дёрнув парня, она ускорила шаг и увлеклась настолько, что едва не прошла мимо заветного санузла.

— Эй, Цветочек, тормози! Это здесь! — указал кивком головы на дверь Бен, вызвав у девушки очередной прилив раздражения.

Сладкое прозвище её явно бесило, но она стойко блюла честь мундира, не поддаваясь на провокацию.

Открыв дверь, она вытянула из-за пояса бластер, внимательно осмотрела помещение и, не обнаружив в нём ни окон, ни чего-либо подозрительного, буркнула Бену:

— Заходите, Хоккинс!

Юркнув в проём, Бен попытался закрыть за собой дверь, но Дэверо, застопорив её ногой, не позволила ему это сделать, и, красноречиво качнув головой, дежурно провещала:

— Дверь должна оставаться открытой.

Это не входило в планы Бенджамина, но, к счастью, у него всегда была заготовлена импровизация.

Открыв дверь ногой нараспашку, он подошёл к унитазу и, дёрнув вниз резинку штанов, спустил их до колен, демонстрируя явно неискушённой девушке свой упругий голый зад и жилистые ноги.

— Эй, Цветочек, может, подержишь? — резко разворачиваясь к Дэверо передом, указал он взглядом на свой член. — Как-то неудобно в наручниках! Боюсь обоссаться.

На пунцовом от стыда лице девушки ярко-сиреневые глаза сияли, как звёзды. Сейчас от растерянности и шока они были просто огромными, и смотрела она на мужские причиндалы Бена так, словно подобный стриптиз для неё вообще устроили впервые.

— И кстати, мне еще по большому надо. Нуды понимаешь… — деловито заявил Бен. — Ты как, подтереться поможешь? А то я сам не достану.

Ноздри Цветочка раздувались, выдавая клокочущую внутри неё ярость.

В глубине души Бену было её даже немного жалко, но обстоятельства диктовали свои условия, заставляя забывать об общепринятых нормах морали и нравственности.

— Чего молчишь? — настойчиво поинтересовался он. — Задницу мне как подтирать, я тебя спрашиваю?