— А вот действует! — Стас щелкнул пальцами, подлетел в воздух, трижды перекувыркнулся через голову и вновь мягко опустился в кресло.

— Потому и действует, что мы на острове!

— Где-где?! Ты что, совсем очумел?

— Сам ты очумел. Мы в книжке. А книжка — в библиотеке. А библиотека — на острове…

Довод был убийственным. Стас замер с раскрытым ртом. А Манарбит, похохатывая, добавил:

— Я ведь потому мир завоевать и не смог, что за пределами Руси магия моя не действовала! Неужто, думаешь, я глупей тебя был?

— Глупей! — вскинулся Стас. — Ты страх-птичек не выдумал!

— Да и ты не выдумал, — вновь вмешался брат тирана. — Ты их из рассказа Шекли украл. Букву одну заменил в названии…^{120} да поколдовал малость. Подумаешь, изобретатель…

— Мистер Кубатай — недюжинного ума мужчина, — тактично сказал Холмс. — Но всем свойственно ошибаться. Тем более он и сам признал свою ошибку.

Стас, нахмурившись, молчал. Наконец пробормотал, словно проснулся:

— Значит, я книжку завоевал? Да и то, может, только потому, что мне авторы позволили? А эти двое, которые тут жили, они вроде как и ни при чем?

— Какие двое? — спросил Костя.

— Да писатели эти, что «Сегодня, мама!» сочинили. Я как власть захватил, разыскал их. Стал требовать, чтобы покаялись, извинения попросили за издевательства свои… А они кричат, мол: «Мы ничего такого не писали! Мы друг друга вообще в глаза раньше не видели! В разных городах живем!» Я не поверил… ну… хотел было в Антарктиду сослать… потом просто… заколдовал…

— Где они?! — хором воскликнули мы все.

— Да тут они, тут! Холмс с Ватсоном на них сидят. Вот эти кресла зелененькие.

Я в панике соскочил с кресла, Холмс последовал моему примеру. Виновато стряхнул с зеленой обивки оброненный пепел.

Кубатай со Смолянином почему-то наоборот: ехидно переглянулись, подошли к креслам и плюхнулись на них. На лицах их застыло блаженство.

— Расколдовывай! — махнул рукой Кубатай.

— Нет, — заупрямился Стас. — А как, например, вы объясните, что ничего из того, что здесь происходит, в книжке написано не было? А? Мы же читали, не было там такого! Это что — уже я книжку дописываю? Все по-настоящему? Так какая разница, значит, мир настоящий.

Тут мой друг в какой уже раз поразил окружающих своей ловкостью и проницательностью:

— Возможно, и так. Но, как подсказывают мне мои научные методы индукции и дедукции, а также небольшой опыт путешествий по Вымышленным мирам, мы находимся в продолжении книжки, которое авторы пишут как раз сейчас. Вспомните, джентльмены! В библиотеке последние страницы книги были еще девственно чисты! Если бы Стас изменил мир после описанных событий, ну, как в том мирке с мотоциклетчиками, то книжка была бы написана полностью. Увы, сейчас мы — в воле авторов!

Братья ошалело переглянулись. Логика Холмса была убийственна, а сомневаться в его честности Стас не рискнул.

— Ну дают! — возмутился Народный Диктатор, не устояв перед фактами. — Понапишут, а мы — расхлебывай?! Совсем, что ли, обнаглели?! Что хотят с нами, то и делают!

— В общем-то у вас есть возможность выйти из их власти, — вкрадчиво заявил Холмс. — Ведь вы — реальные люди, и вам просто нужно вернуться в реальный мир.

На лице его при этом почему-то появилась легкая улыбка.

— Но если все, что сейчас происходит, придумано другими, то мы ничего не сможем сделать, пока они этого не напишут, — плаксиво заявил Стас. И посмотрел на злополучные зеленые кресла кровожадным взглядом.

— Типичный фатализм сфинксов, — непонятно ответил брату Костя. Тут позволил вмешаться в беседу и ваш покорный слуга. Ситуация явно требовала вмешательства профессионала…

— Простите, джентльмены, меня за самоуверенность, но, являясь в некотором смысле литератором, я хотел бы заметить, что в вашем понимании взаимоотношений между персонажами и автором за версту виден дилетантизм.

Стас потряс головой, и я понял, что для детского разума фраза была слишком витиеватой.

— Продолжайте, мой друг, продолжайте, — вскричал Шерлок, — вы редко высказываете свои мысли, зато они, как правило, блестящи!

Польщенный, я закончил:

— Думаю, мы можем поступать так, как нам заблагорассудится. А авторы будут вынуждены писать именно это. Более того, они будут уверены, что все наши действия продиктованы сугубо их собственными фантазией и волей.

— Браво! — восхитился Холмс. Кубатай, подпрыгивая на кресле, зааплодировал.

Стас почесал затылок. Потом глянул на брата:

— Тогда — домой?

— Погоди, — ответил тот. — Во-первых, надо этих… которые мебель… расколдовать. А во-вторых, что с этим миром-то будет? Не оставлять же его так?

— А это не моя забота, — ощетинился Стас. — Как написали, так и будет. Что написано пером, не вырубишь топором. А я тут вообще ни при чем! Забросили ребенка в Антарктиду… оставили один на один с Кащеем…

— Давай работай, не увиливай! — нахмурился Костя. — Между прочим, кто-то сам собирался стать писателем… книжку начал сочинять…

— Ладно-ладно, молчи, — вытаращив глаза, пошел Стас на попятный. — Трудно мне, что ли? Сейчас. Дядя Кубатай, дядя Смолянин, встаньте, пожалуйста.

ДЗР-овцы неохотно подчинились. Стас щелкнул пальцами, и на месте кресел возникли два джентльмена. Один, хоть и молодой, но лысоватый. Другой, хоть и еще моложе, но толстоватый. Они обалдело оглядывались по сторонам.

— Значит, так… господа писатели, — сурово сказал Стас. — Я тут разобрался маленько… вы как бы ни при чем. Это другие писаки во всем виноваты, двойники ваши. Они про нас книжки написали. Так что — живите.

— А откуда вы взялись? — разглядывая нашу пеструю компанию, спросил писатель потолще.

— Объяснять долго, — махнул рукой Кубатай, нервно поглаживая саблю, — скажу лишь, что мы из другого мира.

— Помните, как у Стругацких в «Понедельнике», — встрял Костя, который явно стремился загладить проступки брата, — там машина была типа велосипеда…

— Ясно, догадался, — заявил писатель постарше и полысее. — Они из Вымышленного мира; из книжки, которую, вероятно, мы еще напишем.

Костя прыснул, но промолчал. А Стас ехидно произнес:

— Это еще посмотрим, найдется ли у вас время на писание.

— Что-что? — хором заволновались толстоватый и лысоватый.

— Ну… — начал объяснять Стас. — Я с помощью своей магической силы мир переделать решил, потому что писателям поверил. В том, что, если детям власть дать, они все устроят как надо. И переделал. Еще хуже стало. Все писатели врут. Так что я вас накажу за вранье. Правьте вместо меня!

— Погоди, мальчик, — остановил его писатель помоложе. — А ты эту свою силу магическую тоже нам передашь?

— Не, — ответил Стас. — Нельзя такие вещи, как магия, писателям доверять. Она их портит. По себе знаю.

— Стас, жалко же людей. Как они все это расхлебают… — тихонько сказал брату Костя. Стас вздохнул.

— И чего я сегодня такой добрый? Ладно. Чтоб вам полегче было, вызову я сейчас к вам всех своих министров и советников.

Посмотрев на Костю, Стас ухмыльнулся чему-то, понятному лишь им, и добавил:

— Включая Тайных! Все. Работайте.

Он повернулся к двери. Кубатай, ехидно улыбаясь, раскланялся и, подхватив под руку Смолянина, направился к выходу. Следом двинулись и мы, оставив растерянных писателей оглядываться и ожидать появления советников. За дверью Стас остановился, взмахнул руками и сказал:

— Бамбара-Чуфара! Ёрики-Морики! Перейди вся полнота власти к этим двум писакам! И явитесь к ним для доклада все мои советники и министры! Все разом!

— Садист ты все-таки, — вздохнул Костя.

Произнеся свое заклинание, Стас с блаженным лицом приник к двери. Я подумал и сделал то же самое. За дверью творилось черт знает что! Свежерасколдованные писатели пытались навести порядок, малолетние советники и министры орали, ревели и звали Стаса и мам. Гремел бас Решилова, пытавшегося всех успокоить. Обстановка, в общем, была взрывоопасная.