— Какие они славные, верно? Точь-в-точь как кролики, что мне в детстве маманька подарила… Ох пропадут же они… Ох пропадут…

— Не бойся, — успокоил его Кубатай. — Им поможет Арагорн!

— А? — слабо донеслось из-под стола. — А? Я! Арагорн… всегда поможет…

Мы в ужасе уставились под стол. Там, в пивной луже, валялся крепкий, загорелый дочерна человек. Делая слабые попытки подняться, он пьяно улыбался нам.

— Ты кто? — ошалело спросил Кубатай.

— Ара… Ара… Арагорн! Вот! Руку дай… не надо, я сам…

— Где твой меч? — возмущенно спросил Иванду.

— Меч? — На мгновение глаза Арагорна протрезвели. — Да, был… Я его гномам на пиво сменял. Все равно… ик!.. сломался… Мой меч, что хочу, то и делаю…

— Тебе же пора хоббитов выручать! — прошипел Кубатай. — Очнись, герой!

— Хоббиты? — Арагорн оперся об пол. — Да, помню-помню… Так что, мы будем хоббитов спасать или так и останемся под столом?

И с этим риторическим вопросом Арагорн, блаженно щурясь, погрузился в сон. Дальнейшие попытки его поднять выдавили из бедного героя лишь жалобную фразу:

— Враг то и дело ставит мне ловушки… Тяжко! Темно!

— Да, — мрачно сказал Кубатай, — Арагорн, потомок славного рода, спился!

— Древнее золото редко блестит… — пьяно прокомментировал Арагорн из-под стола.

— Беда! Кто же хоббитов спасет? — с мукой в голосе вопросил Кубатай.

— Я.

— Кто? — взвился Кубатай. — Кто сказал «я»?

— Я, Иван-дурак, русский богатырь, — гордо ответил Иванду.

— Иван! Но ты не можешь! Ты настоящий! — вскричал Кубатай. Иван пожал плечами:

— А кто разберет, где настоящие, а где придуманные? Холмс, ты — сможешь?

Холмс покачал головой:

— Вот так-то, Кубату. Ловите Кащея сами — а я здесь правому делу подсоблю. Все одно — без кладенца я вам не помощник.

— Иван, тут отсталость… древность…

— Электричеств всяких и у нас нет, — твердо ответил Иван.

— Так оно так, но вроде как и Русь защищать надо, — вступил в разговор Смолянин, — да и дружки у тебя как-никак…

— Дураков на Руси немерено, найдутся защитнички, а друзья — поймут.

Иван был непоколебим…

— Здесь бананов нет, — неуверенно заявил Кубатай.

На мгновение Иван дрогнул, потом махнул головой:

— Выдюжу!

— Иван, но в конце-то концов ты же негр! — прибег к крайнему средству Кубатай.

— Что ж, у каждого — свои недостатки.^{101} — С этими словами Иван стащил с пьяного Арагорна зеленый, в пивных пятнах плащ, набросил на плечи и твердой поступью направился к хоббитам…

Впрессовываясь в крошечный платяной шкаф, стоящий в нашей комнате, Кубатай причитал:

— Боже! Как же так! Иван… Иван…

— Спаситель наш, — хмуро подтвердил Смолянин. — Так уж повернулось да вывернулось, что спас, не продал…

Я закрыл дверцу шкафа — и открыл ее вновь, уже в библиотеку Кащеева замка. Кубатай на четвереньках выполз из шкафа, сел у поредевшей книжной стопки и сказал:

— Если бы вы знали, Холмс, как мы обязаны Ивану! Если бы не он…

— Скопытились бы мы, верняк. — Смолянин пристроился рядом с Кубатаем и грустно добавил: — Князь-то, собака киевская, падла пустозвонная, приказал Ивану найти нас. Порешить хотел, козел…

И вот что рассказал Смолянин.

Нельзя сказать, что задание Владимира пришлось богатырям по вкусу. Даже с Добрыни спал первый азарт. Едучи по столице, они неспешно обсуждали ситуацию.

— Что ни говори, а нехристи чужеземные с нами в один поход ходили, за одной самобранкой хлеб-соль ели, — рассуждал Добрыня. — Зачем им Забавушку околдовывать? Даже если и замыслили они чего дурного… нехорошо нам их полонить.

— Правильно! — обрадовался таким словам Иван-дурак. — Давайте воротимся, скажем: пошли, мол, княже, других богатырей на поиски. Силы-то в супротивниках, почитай, никакой нету, тут и Федот-стрелец справится!

— Что-то ты, Иван, добрый больно, — хохотнул Илья Муромец. — Кубатай-кавказец у тебя Марью увел, а ты благородством пылаешь!

Слегка покраснев, что, к счастью, было незаметно при его цвете кожи, Иван ответил:

— Потому и благородный, что сам я хотел с Марьей отношения заканчивать. Некогда мне любовь разводить, надо карьеру делать!

— А! — с уважением произнес Илья Муромец. — Вот оно что…

Хитрый Алеша Попович, как всегда, спас ситуацию:

— Друзья! К чему муки душевные? Мы же не убивать нехристей хотим, а на допрос… то есть на беседу к князю препроводить. Князь у нас строг, но справедлив. Мухи даром не обидит!

— Даром не обидит, — согласился Иван. На том и порешили. Оставалась лишь одна маленькая проблема — как найти чужеземцев?

— Давайте рассуждать по-ученому, — предложил Добрыня. — Где бы мы были, не пошли нас на поиски служба государева?

— В трактире… — пожал плечами Илья.

— Во! А нехристи не на службе! Значит — они в трактире! Поехали искать!

— Рубликов мало, — вздохнул Илья.

— Расходы на Владимира! — поднял брови Алеша. — Мы ведь не пьянствовать собрались, а врагов княжьих искать!

— Логично, логично, — оживился Илья Муромец, решив блеснуть ученым словечком. — Так, откуда поиски начнем?

— С «Града Китежа», — робко предложил Иван. — Самое людное место, да и медовуха там славная…

— Зато закуска хреновая, а я с утра не емши, — отмел предложение Добрыня. — Лучше в «Красно Солнышко» двинем…

— Это где царскую водку самогоном разбавляют? — развеселился Илья. — Молодежь… Поехали в «Булатную рукавицу», там и накормят, и напоят, и разговор поддержат.

— Так это… «Рукавичка»-то в богатырских казармах расположена, нехристей там никак быть не может! — растерялся Иван.

Но пришпорившие коней богатыри особого внимания на его слова не обратили. Лишь сердобольный Алеша бросил на ходу: «Убедиться надобно!»

К полуночи князя Владимира казна немалый урон понесла, а богатыри убедились, что хитрых нехристей в киевских трактирах нет. Друзья ехали по пустынной ночной улице, мучительно размышляя.

— По постоялым дворам пройтись… али по девкам гулящим… — рассуждал Алеша. — Или еще в трактирах поищем?

Иван его не слушал. Иван думал. В последнее время занятие это стало ему нравиться и уже не вызывало прежней испарины. Сказались, видать, беседы с мудрецом.

— А не слыхал кто, не собираются ли бояны на сходку очередную? — неожиданно спросил он. — Кубатай очень тусовки любит, обязательно придет.

— Насчет боянов — не знаю, а вот вышивальщицы княжьи этой ночью девичник устраивают, — сообщил Попович. — Кузина моя, златошвейка, говорила намедни.

Иван поскреб затылок. Решил:

— Ладно, проверим…

Через несколько минут богатырские кони весело топтались у общежития златошвеек. Богатыри торопливо расчесывали усы и поправляли кольчуги.

— Значит, так, — решил Иван, незаметно принявший командование. — Я первым пойду, проверю, там ли чужеземцы. Нечего зря девок пугать, всей толпой вваливаться.

— Правильно, — поддержал его Муромец, — пусть расслабятся сперва. Иди, Иван.

Иван пошел. Открыв дверь березовую, что вела в двухэтажный терем общежития, он наткнулся на старца, мирно сидящего на лавке.

— Куда путь держишь? — вопросил старец.

— На девичник! — признался Иван.

— Что-то я косы твоей не угляжу, красна девица! — съязвил отважный ветеран. Иван насупился и многозначительно потряс булавой.

— Богатырь, — укоряюще произнес старец, — неужто на служивого руку подымешь? Не велено пускать!

— И я на службе, — не сдавался Иван. — Не девок я портить пришел, вот те крест! Мне бы только на минуточку, одним глазком глянуть…

— Эх, бедолага. — Старец, видно, понял Ивана не совсем верно, но сменил гнев на милость. — Ладно, иди глянь. Только булаву оставь, с оружием не пущу.