Оставляя широкую борозду в почве, капсула уже ползла по берегу. Поворотом рукоятки Шидла остановил ее. А Стас нахмурился и тут только ответил мне всерьез:

— Ничего не зря. Мало ли что инженеры. Обзываться я ему все равно не позволю.

— А он, между прочим, хоть тип и неприятный, а вот спас же нас обоих.

— Нужен ты ему! — скривился Стас. — Ему потомок наш нужен, который сфинкса изобретет. Да еще петлю времени замкнуть надо. А так стал бы он с нами возиться…

Возразить было нечего, но все-таки Шидла вызывал у меня не только отрицательные чувства.

А он тем временем с инструментами в руках уже колдовал возле хроноскафа.

Мы наконец-то огляделись и прошли несколько шагов в глубь зарослей. Пальмы, тростник; похожий на акацию кустарник, разноцветные птицы, бабочки…

— Как ты думаешь, где мы все-таки, а? — спросил Стас. — И в каком времени?

— В том-то и дело, что мы не знаем ни того, ни другого. Если бы знали, что мы, например, в Западной Сибири, то было бы ясно, что попали в доисторическую эпоху. А так…

— Не, — махнул рукой Стас, — если времена доисторические, то должны быть динозавры. А крокодилы — наши, исторические.

— Балбес ты. Крокодилы и при динозаврах жили, это очень даже древние животные.

— И черепахи еще, правильно, — согласился Стас. Я не понял, при чем тут черепахи, но возражать не стал. Тем более что он тут же вполне резонно заявил: — Тогда, выходит, сюда в любой момент тиранозавр выскочить может. Пойдем у Шидлы бластер возьмем.

Мы вернулись к хроноскафу.

— Починишь? — спросил Стас у сфинкса.

— Да, — ответил тот бодро, — завтра будет как новенький. Тогда сможем узнать, в каком мы веке.

— А мы уже почти вычислили, — похвастался Стас, но распространяться не стал, потому что на самом-то деле гордиться было нечем: наличие крокодилов еще ни о чем не говорит. Поэтому он сразу сменил тему: — Дай бластер, мы на динозавров поохотимся.

Шидла прекратил копаться в рваной дыре на обшивке и внимательно на нас посмотрел.

— Вот это правильно, — согласился он, — бластер возьмите, мало ли что. — И он протянул мумификатор. — Сам-то я, если понадобится, и так отобьюсь. Но — никакой охоты. Вы не должны упускать друг друга из виду. Тем более солнце уже идет к закату.

— Хорошо, — неохотно согласился Стас, — мы тут, поблизости.

И все же охота получилась. И славная. И с информационной точки зрения полезная. Стоило нам вновь чуть-чуть углубиться в чащу, как из кустов вышел лохматый и рогатый зверь, похожий на буйвола или зубра, и деловито двинулся прямо на нас. Глаза его были налиты кровью, и настроен он был явно недружелюбно.

Я закричал: «Стреляй, Стас, стреляй!» Тот пальнул. Раздался грохот, чаща осветилась молнией, и зверь как подкошенный рухнул в паре шагов от нас.

— Млекопитающее, — разочарованно промолвил Стас. — Костя, динозавров не будет.

Я не разделял его грусти:

— Ну и ладно. Зато будет ужин.

Мы сбегали за Шидлой. Тот немного поворчал на тему изнеженности человеческой расы и неспособности хоть немного потерпеть голод, но тушу все-таки ловко освежевал и перенес к хроноскафу. За сохранность мяса можно было не беспокоиться — после порции муми оно просто не могло испортиться.

Темнело с южной стремительностью, и мы со Стасом, вновь для безопасности захватив бластер, отправились на поиски хвороста. А примерно через час мы уже сидели у шикарного костра под густо усыпанным звездами небом. И за обе щеки уписывали зажаренные на острых деревянных кольях душистые куски.

Искры от костра мчались вверх, дразня своей красотой, отражаясь в темных тревожащих водах. Шидла был просто неузнаваем. Венерианская спесь слетела с него как шелуха. Подобравшись к самому огню и смачно чавкая, он мурлыкал, как большой счастливый кот, и грубоватым добродушным говором стал походить на какого-то американского негра-раба из «Тома Сойера» или «Хижины дяди Тома». Не хватало только обращения «масса» — «масса Стас», «масса Костя»… Похоже, атмосфера пикника влияла на него благотворно. Да он и сам признался:

— Эх, котята. На Венере-то флоры с фауной вовсе нет. Я свой мир люблю, но хочется порой чего-нибудь такого… Посидеть у живого огня — мечта любого сфинкса. Я вот хоть на Земле бываю. Но это тоже, знаете ли… Тараколли… К каждому их логову проложена стеклопластовая дорожка… Там, в Андах, в заповеднике нет ни одного по-настоящему дикого уголка. Не умеют люди ценить своего счастья!

Стас, хоть и тоже размяк у костра, но духа противоречия напрочь не лишился:

— Сами виноваты, что у вас ничего нет. Кто вас просил останавливать преобразование Венеры?

— Это, котенок, политика, — вздохнул Шидла, — политика, будь она проклята. Если бы мы сделали Венеру пригодной для жизни людей, они или так, или эдак все равно завладели бы ею. Не войной, так миром. Просочились бы. В каждую щелку бы пролезли. Люди… — Он вновь вздохнул. — Если бы не люди, котенок, мы давным-давно превратили бы Венеру в цветущий сад. А если бы…

Но что «если бы», мы так и не узнали, потому что плавную речь Шидлы прервал пронзительный вой из чащи леса. Сфинкс резво вскочил и, крикнув: «Я сейчас!» — кинулся на таинственный звук.

Вернулся он минуты через три, дрожа от возбуждения.

— Кошка, — почти кричал он взволнованно. — Огромная черная самка! Почти такая, как я! Она меня видела!

— Пантера, — определил я.

— Пантера? — переспросил он. — Что такое пантера?

— Дикий зверь из породы кошачьих, — пояснил я. — А бывают еще львицы, тигрицы…

— Это что, тоже… кошки? — не веря своим ушам, уточнил сфинкс. Глаза его пылали сумасшедшим огнем.

— Ну, не совсем, — сказал я. — А что, в двадцать пятом веке их нет?

Шидла уверенно помотал головой:

— Мы бы знали. Есть только кошки и сфинксы… Как, ты сказал, они называются?

— Пантеры, львицы, тигрицы, — вмешавшись, принялся перечислять Стас с садистскими интонациями, — леопардихи, гепардихи, рысихи…

— У них ведь, наверное, те же хромосомы, — не дослушав, заговорил Шидла с блуждающей сомнамбулической улыбкой. — Мы бы, наверное, даже могли бы э-э-э… — Он вдруг смутился. — Могли бы…

— Нет, — категорически заявил Стас, — все равно неинтересно. Это как если бы человек с обезьяной. Хотя вообще-то может быть, это и…

Ох и прыткий же у меня братец. Откуда что берется?

— Стас! — осадил я его. — У зеленой макаки, между прочим, СПИД нашли.

Шидла, не понимая, о чем идет речь, переводил взгляд с него на меня. Потом вдруг хитро прищурил глаза и заявил:

— Все. Котятам пора спать.

И загнал нас в хроноскаф.

Да мы и не сопротивлялись. Усталость брала свое, благо кресла, наподобие самолетных, имели откидные спинки.

…Когда на рассвете мы, потягиваясь, выползли из капсулы, Шидла остервенело копошился в ее внутренностях. Вид у него был несвежий. На щеке красовалась глубокая царапина. Не видя нас, он разговаривал сам с собой.

— Все не так просто, брат сфинкс, не так просто, — бормотал он печально, — они большие, они красивые… но — тупые…

— Бывает, — сказал Стас.

Шидла вздрогнул и затравленно оглянулся на нас.

— Пошли на охоту, — торопливо сменил я тему.

— На кой? — удивился мой бестактный брат. — У нас же мяса еще на неделю.

— Ну, пойдем фруктов насобираем, — настаивал я, — там финики есть, инжир…

— Ну айда, — согласился Стас.

Шидла не возражал. Точнее, отвернувшись и излучая безмолвное смущение, он вел себя так, словно нас не существует вовсе. И мы, прихватив в качестве корзинки легкий пластиковый футляр из-под его инструментов, двинули в заросли.

Финики, инжир и виноград, которые так и лезли нам в руки с первых шагов, мы поначалу клали не в футляр, а прямо в рот. Так мы углубились в заросли метров на сто, любуясь цветами, наблюдая за потешной игрой обезьян на лианах.

— А вот и твои подружки, — ехидно сказал я Стасу.

— А вот — твои, — мстительно ответил он, кивнув на парочку неприятных животных, наверное гиен, которые, опасливо высунувшись из кустов, провожали нас трусливыми голодными взглядами. И тут я вдруг вспомнил, что на этот раз мы безоружны. Забыли. Я остановился и поделился своими опасениями с братом.