— Не нужно, — робко подаю голос, — меня можно на ближайшей автобусной остановке высадить, я хорошо город знаю и потом, тут до центра не так далеко, а оттуда я почти на любом транспорте доберусь.

— Исключено, — поднимаю глаза, смотрю в зеркало и встречаюсь взглядом с отцом Саши.

— Ладно тебе, Кир, — подключается Саша, повернувшись ко мне, — заканчивай стесняться, папа прав, ну какая остановка, обещали же до дома довезти.

— Я просто не хочу отнимать время, — оправдываюсь, придумывая на ходу.

На самом деле я просто хочу сбежать из этой машины.

— Ты и не отнимешь, глупости. Ничего, что я на “ты”? — уточняет Владимир Степанович.

— Нет, — качаю головой, — в смысле, все нормально.

— Значит так и сделаем, папа сначала меня завезет домой, меня там подруга уже заждалась, а потом доставит тебя по адресу в целости и сохранности, — Сашка отворачивается, а я открываю рот, чтобы снова попытаться отговорить их от этой затеи, но мужчина меня опережает:

— Кир, на остановке я тебя точно не высажу, — как будто мысли читает.

Вздыхаю тихо и прикусываю губу. В принципе нет ничего страшного в том, что меня довезут до дома в тепле и комфорте, не придется торчать на холоде в ожидании автобуса, но как-то мне от этого не по себе.

Мало того, что из-за собственной дурости и неуклюжести въехала в человека, так еще, получается, дополнительные неудобства доставила.

Я же понимаю, что Сашка ему просто выбора не оставила, а учитывая, какие выводы я успела сделать о Саше за время нашего знакомства, несложно догадаться, что ее отец просто слишком хорошо воспитан.

Сжимаю кулаки и даже немного на себя злюсь, я ведь могла уйти чуть позже, совсем необязательно было выходить вместе с Санькой. Нужно было остаться и проверить вольеры и клетки, тогда не пришлось бы сейчас краснеть. Конечно, велика вероятность, что я бы все же расквасила себе нос, не окажись рядом отца Саши, зато ему не пришлось бы со мной возиться.

Как там сказала Сашка? Целый круг делать?

Оставшийся путь до их дома мы едем молча, точнее молча еду я. Саша с отцом периодически о чем-то переговариваются, даже музыку включают и вместе подпевают.

Я даже немного расслабляюсь, наблюдая за этими двумя со своего сиденья, правда, едва отпустившее меня напряжение возвращается стоит только машине остановиться.

Музыка в салоне тут же затихает, Сашка поворачивается ко мне.

— Ну все, давай до среды, — обращается ко мне с улыбкой, — пап, Киру доставить в целости, отвечаешь за нее, — с напускной строгостью наставляет родителя.

— Доставлю, в целости и сохранности, иди уже, тебя Оля заждалась, — отвечает ей отец, потом поворачивается ко мне, — если хочешь, можешь пересесть на переднее сидение.

И вроде бы у меня есть выбор и можно отказаться, да выглядеть это, пожалуй, будет странно.

— Да, наверное, можно, — отвечаю неуверенно.

Сашка, тем временем, вылезает из машины, я следую ее примеру. Не успеваю среагировать, как оказываюсь в ее объятиях.

— Напиши, как будешь дома, — шепчет и отпускает меня.

— Ага, — киваю, потупив взгляд.

Сашка убегает, я пару секунд смотрю ей вслед, пока она не исчезает за калиткой в высоком заборе и, набрав в грудь побольше воздуха, сажусь на переднее сидение.

— Пристегнись, Кир.

Я не сразу понимаю, что от меня требуется. Смысл слов мужчины как-то долго до меня доходит, а пристальный взгляд и вовсе сбивает с толку.

— Ремень, Кир, — кивает на полоску плотной ткани, и только теперь я осознаю, чего от меня хотят.

То ли я за несколько минут снаружи успела замерзнуть, то ли на меня так действует сложившаяся ситуация, но окоченевшие пальцы совсем не желают слушаться и я умудряюсь запутаться в ремне безопасности. Он как-то по-дурацки перекручивается и у меня никак не выходит его развернуть.

Начинаю заметно волноваться, движения становятся все более нервными.

Да блин, ну я же никогда не была рукожопой. Что сегодня? Магнитные бури? Ретроградный Меркурий?

Несколько секунд бессмысленно пытаюсь справиться с собственноручно созданной головоломкой. Погруженная в это дело я резко вздрагиваю, как от удара током, когда чувствую прикосновение теплых пальцев к своим рукам.

Смотрю на мужские руки, обхватившие мои, скольжу взглядом вверх по предплечьям к плечу, шее и наконец лицу мужчины. Он улыбается и тонкая паутинка морщинок тянется от внутренних уголков глаз к внешним.

— Давай я, — проговаривает сквозь улыбку.

Я, ожидаемо, заливаюсь краской.

Владимир Степанович осторожно убирает мои руки и забирает несчастный ремень. Я не шевелюсь, кажется, если только шелохнусь, снова создам повод для неловкости, а их и без того уже предостаточно для такого короткого срока.

Господи, как же просто хочется домой.

Сквозь ворох мыслей до меня доносится характерный щелчок.

Чувствую себя просто законченной идиоткой. Серьезно, Кир? Не смогла справиться с ремнем?

Мне настолько не по себе, что я даже не способна банально поблагодарить мужчину, а потому только киваю.

Он в ответ одаривает меня каким-то очень странным взглядом, будто оценивая.

Наверное, думает, что я чокнутая, не от мира сего.

Вообще, мне вот такое дебильное поведение совсем несвойственно. Обычно я не теряюсь и быстро беру себя в руки, но сегодня раз за разом что-то идет не так, будто все базовые настройки, вложенные в меня с детства, благополучно слетели.

Видимо, не желая более меня смущать, Сашкин отец устремляет свой пристальный взгляд на дорогу впереди. Машина медленно трогается с места.

Не зная, куда себя деть, просто опускаю взгляд на свои руки и принимаюсь их разглядывать.

— Чем ты занимаешься, Кир? Учишься?

Его внезапный вопрос вынуждает меня оторваться от созерцания заусенцев на пальцах.

— Да…да, — неуверенно, — на заочном, — добавляю зачем-то, как будто это так важно.

— А почему не на очном?

— Так получилось, — отвечаю и поворачиваю голову к окну.

По другую его сторону все — деревья, здания, остановки, немногочисленные прохожие — сливается в одно большое темное пятно.

— А в приюте? Тоже волонтеришь?

— Нет, — вздыхаю, сжимая кулаки, — подрабатываю.

Ощущаю на себе его пристальный взгляд, когда мы останавливаемся на светофоре. Не выдерживаю, поворачиваюсь. Он действительно на меня смотрит, не показалось.

Кошусь на светофор, кажется, будто красный горит целую вечность.

— И как условия? — мужчина наконец прерывает повисшее молчание.

— Бывают и хуже, — отвечаю неопределенно.

— Почему именно приют? — автомобиль, тем временем, трогается с места.

— Не знаю, — непроизвольно пожимаю плечами, — просто так вышло, сначала нужна была хоть какая-то подработка, а потом втянулась.

— Любишь животных?

— Люблю, — отвечаю коротко.

— А ты не слишком разговорчивая, да? — усмехается.

Я не знаю, что на это сказать, потому оставляю его вопрос без ответа. И потом, вряд ли он требуется.

Вообще, я достаточно разговорчива, просто сейчас не то время и не то место, да и человек не тот.

Я понимаю, конечно, что он в этом диалоге не нуждается и начал его из-за меня, наверняка заметив мое смущение и напряженность. Естественно, заметил, он же не слепой в конце концов.

— Вы извините, что так получилось, — спустя некоторое время я все-таки нахожу в себе силы заговорить.

— Как?

— Ну вам пришлось меня подвозить, я…

— Ты еще скажи, что заставила меня, — он вдруг начинает смеяться.

— По большому счету вам выбора не оставили, — озвучиваю очевидное.

— Выбор, Кир, есть всегда.

Я его слова никак не комментирую.

— С родителями живешь? — он в свою очередь непринужденно продолжает беседу.

— Нет, — прикусываю губу, — с парнем, — и вроде ничего такого не сказала, а почему-то чувствую себя виноватой.