— Бывай.

Прощаемся. Жду, пока он покинет территорию и возвращаюсь в дом.

Прислушиваюсь, подходя к кухне. Слышу звон посуды и шум воды. Останавливаюсь на пороге, в кухне застаю только Киру.

Не замечая меня, она что-то напевает себе под нос и, слегка пританцовывая, принимается за мытье посуды.

А я в который раз за то время, что она присутствует в моей жизни, отмечаю про себя, как мне нравится за ней наблюдать. Еще с той первой встречи. Кажется только вчера она влетела в мои объятья, что-то бормотала испуганно, извинялась, а я смотрел на нее и никак не мог оторвать от нее взгляда. Впервые со мной нечто подобное происходило. И потом в машине, оставшись с ней наедине, я не отказывал себе в удовольствии ее разглядывать. А она упорно смотрела куда угодно, но только не на меня.

Уже тогда не хотелось ее отпускать, странное ощущение, необъяснимое поначалу.

Меня повело просто, заклинило.

Подхожу к ней, обнимаю, прижимаюсь со спины. Она сначала дергается от неожиданности, но почти сразу успокаивается.

Тянусь к крану, выключаю воду и разворачиваю малышку к себе лицом.

Она открывает свой замечательный ротик, видимо, собираясь что-то сказать, но не успевает. Прижимаюсь к ее губам, целую, сам едва не постанывая от удовольствия. Чувствую, как ладошки осторожно ложатся на мои плечи и срываюсь практически, теряя разум от ее податливости, от ее близости.

Понимая, что еще немного и я просто не смогу остановиться, торможу себя, разрываю поцелуй, утыкаюсь лбом в ее макушку, пытаясь вернуть в норму дыхание.

— Все хорошо? — интересуется тихо, поднимает голову, в глаза мне заглядывает.

Опасливо так, будто ожидая чего-то плохого.

— Все отлично, малыш, уж не знаю, что ты там вчера сказала Вознесенскому, но кажется, партнерами нам все-таки быть, — улыбаюсь ей, пальцами провожу по спине, успокаивая.

— Ты серьезно сейчас? — она забавно хмурится, смотрит на меня недоверчиво.

— Более чем, — подмигиваю ей.

— То есть я ничего не испортила? — спрашивает неуверенно.

— Малыш, ты в принципе не можешь ничего испортить.

Она снова смущенно улыбается, взгляд отводит, и при этом только сильнее ко мне прижимается. А я себя в самом деле идиотом чувствую последним. Видел же все, с самого первого дня видел: как смотрит на меня, как тянется и одновременно с собой борется. И чего ждал, спрашивается?

Может и прав Барнс.

— Надо посуду домыть, — снова начинает суетиться.

— Кир, тут вообще-то посудомоечная машина имеется.

Она замирает на секунду, после чего утыкается носом в мою грудь и начинает смеяться.

— Я забыла.

— Так, а Сашка куда улизнула?

— Ей Ляля позвонила.

— Ну, если Ляля, то это надолго.

— Володь, — она чуть отталкивается ладошками, — я тут подумала, — начинает как-то неуверенно.

— И о чем же ты подумала?

Она поднимает на меня свои красивые глаза, моргает, сводит брови к переносице, размышляет о чем-то, взвешивает.

— Мне бабушке надо рассказать…

— О чем?

Я, конечно, понимаю, о чем речь, но никак не могу отказать себе в удовольствии ее немного подразнить. Нравятся мне ее эмоции, и ничего не могу с собой поделать.

— Блин, Володь, ну ты же все и сам понимаешь.

— Я от тебя хочу услышать.

— О предложении бабушке надо рассказать.

— Ну если надо, значит расскажем, — улыбаюсь ей.

— Я не хочу по телефону рассказывать, съездить хочу, — последние слова она произносит очень тихо.

— Съездим значит.

Она распахивает глаза, точно удивившись моим словам.

— Съездим? — переспрашивает растеряно. — Ты со мной поедешь?

— Естественно я с тобой поеду, Кир, что за вопросы вообще? Должен же я официально попросить твоей руки, как это полагается. Вот сегодня и поедем.

К тому, что она резко бросится мне на шею, я оказываюсь не готов. Мне чудом удается удержать равновесие и не распластаться на полу.

— Ну чего ты, малыш.

— Я… — всхлипывает и, уткнувшись мне в шею, шепчет: — я люблю тебя.

Кира

— Кир, заканчивай переживать, все будет отлично.

Не отрывая взгляда от дороги, обращается ко мне Богомолов, когда я в привычной для себя манере погружаюсь в извечные самокопания, преследующие меня с первой с ним встречи.

И я, конечно, осознаю, насколько это глупо, но мысли сами настырно лезут в голову и буквально зудят в мозгу.

Вздыхаю, лицом поворачиваюсь к Володе, рассматриваю его и улыбаюсь. Какой же он все-таки замечательный, с какой стороны ни посмотри. Таких, наверное, больше не делают и единственный экземпляр, по какой-то неведомой причине, достался мне.

А я до сих пор в это поверить не могу. И чем я его заслужила?

— Я же ничего не говорила, — продолжаю улыбаться и понимаю, что хочу смотреть на него вот так, разглядывать черты лица, впитывать его эмоции и таять от одной только его улыбки.

Вероятно, именно так сходят с ума по человеку.

— Тебе и не надо, малыш, — он усмехается, тормозит на красный, поворачивается лицом ко мне и подмигивает, — я и так знаю, о чем переговариваются тараканы в твоей чудесной головке.

Я молча продолжаю на него глазеть, а машина тем временем трогается с места. Все свое внимание Володя снова переключает на дорогу, однако легкая улыбка продолжает касаться его губ.

Поддавшись порыву, я тянусь к нему и оставляю быстрый поцелуй на щеке.

— Ты знаешь, что ты самый лучший? — выпаливаю на одном дыхании.

Мои слова заставляют его засмеяться, а я наслаждаюсь его смехом.

Разве бывает так, что все в человеке вызывает исключительно дикий восторг?

— Знаю, конечно, — отвечает довольно.

— А еще очень скромный.

— Ну это само собой.

К дому бабули мы подъезжаем к вечеру, когда на крыши домов уже успевают опуститься сумерки.

Бабушка нас, конечно, ждет.

Я замечаю ее еще до того, как машина останавливается у наших распахнутых ворот.

— Умеете вы, конечно, сюрпризы устраивать, — улыбаясь, возмущается бабушка, покачивая головой.

И то верно, я ее утром перед фактом поставила, что сегодня в гости наведаюсь и не одна. Уточнять с кем, естественно, не требовалось, бабуля и сама догадалась. Она у меня дама проницательная. Не удивлюсь, если о причине нашего внезапного визита она уже догадывается.

— Привет бабуль, — я сразу бросаюсь к ней с объятиями.

— Добрый вечер, — заглушив двигатель, следом за мной из машины выходит Богомолов.

— Здравствуй, Володя, — ласково приветствует его бабушка, а у меня внутри приятное тепло разливается.

А как иначе, ведь два моих самых любимых человека отлично ладят. Да что там, кажется, бабуля в Богомолове души не чает.

Володя тем временем открывает заднюю дверь и достает из него полные пакеты.

— Бабуль, мы не хотели тебя тревожить, просто…

— Пойдемте в дом, — бабуля меня перебивает, — там все расскажете.

Я киваю, радуясь, что получила отсрочку. Я даже выдыхаю громче, чем следовало бы_ и ловлю на себе взгляд Богомолова.

— Что? — шепчу, поравнявшись с ним.

— Ты слишком громко думаешь.

Он притягивает меня к себе, останавливается на секунду, целует в висок и как ни в чем не бывало продолжает путь.

А у меня отчего-то складывается впечатление, что в отличие от меня, он весь в предвкушении и ему прямо таки не терпится поскорее посвятить бабушку в причины нашего приезда.

— Давайте, раздевайтесь, мойте руки и за стол, давай сюда, опять набрали, куда столько, — стоит нам только переступить порог дома, командует бабушка, забирая пакеты у Богомолова.

Я посмеиваюсь, наблюдая, как не обращая больше на нас никакого внимания, она направляется в сторону кухни.

Мы с Володей послушно выполняем ее указания.

— Ты чего? — не успеваю я войти в ванную, как тотчас же оказываюсь прижатой к груди Богомолова.