Всякий раз рядом с ним я превращаюсь в ласкового беззащитного котенка, которого нужно обогреть, защитить и обязательно заботливо погладить.

— Нет, наверное, нет, обычные девичьи тараканы, — улыбаюсь и тянусь к нему за поцелуем.

— Да что ты говоришь?

Я взвизгиваю от неожиданности, когда он резко меняет положение, укладывает меня на спину и нависает сверху.

— И что же мы будем делать с твоими тараканами? — смотрит на меня.

Его взгляд темнеет, в нем вспыхивает нечто порочное, многообещающее, — травить?

— Ну зачем же травить, их можно задобрить.

Пальцами касаюсь его лица, ощущая легкое покалывание в подушечках.

— И как же это сделать?

Дыхание его становится тяжелым, голос приобретает характерную для таких моментов хрипотцу, мышцы заметно напрягаются.

— Нуууу… — тяну игриво и облизываю пересохшие губы, — я уверена, ты что-нибудь придумаешь.

— Ооо, я придумаю, даже не сомневайся.

Я смеюсь, а он наклоняется к моему лицу, целует, сначала осторожно, с оттяжкой. Его рука свободно блуждает по моему телу, скользит вниз, к бедру, задирает шелковую сорочку, проникает под тонкую ткань.

Выгибаюсь навстречу и издаю приглушенный стон, когда он касается груди. По телу прокатывается мощная волна ярчайшего возбуждения.

— Еще… сожими…

— Моя девочка, — шепчет, оторвавшись от моих губ.

Целует лицо, медленно спускается к шее, прихватывает зубами чувствительную кожу, заставляя меня дрожать от каждого действия.

— Бл**ь…

Наш интимный момент нагло прерывает трель телефона.

— Ответь, — я смеюсь, откинувшись на подушку.

В последние пару недель нескончаемые телефонные звонки успели стать обыденностью. В основном они касались предстоящей свадьбы.

— К черту, не хочу.

Володя снова прижимается к моим губам, но звонящий явно не собирается сдаваться.

— Да вашу ж мать.

Ругнувшись, Богомолов все-таки отрывается от меня, оттлакивается ладонями от матраца, перекатывается на край кровати и хватает разрывающийся на тумбе мобильник.

— Да, — рявкает в трубку, да так, что даже я вздрагиваю от его разъяренного рева.

Лицо Володи, сначала недовольное, начинает приобретать иные черты.

Появляется некоторая растерянность, а следом — беспокойство. Эмоции на его лице сменяются со скоростью света.

Он вдруг резко подскакивает с кровати.

— Что она сделала? — спрашивает звонящего. — Как ты это допустил, какого… Где?

С каждым сказанным словом я начинаю переживать все сильнее.

Обеспокоенно смотрю на Богомолова.

— Я сейчас приеду.

Он отключается, бросает трубку на кровать и направляется к шкафу.

— Володь? — напоминаю о себе осторожно.

— Кир, надо отъехать, там Сашка…

Стоит ему только произнести имя дочери, как меня тут же бросает в холодный пот. Наверняка случилось что-то серьезное.

— Что с ней?

Я тоже вскакиваю с кровати.

— Я не понял толком нихрена, — он хватает первый попавшийся свитер, — залезла зачем-то на какое-то дерево.

— На дерево? — уточняю, протягивая ему джинсы.

Он кивает, берет их из моих рук.

Я тем временем тоже принимаюсь одеваться.

— Ты чего? — моргает удивленно.

— Как чего? Я с тобой поеду.

— Кир…

— Ничего не хочу слышать, я тут с ума сойду. Нет, я еду с тобой.

Господи, Саша, ну во что ты вляпалась? Какое еще дерево? Что за бред вообще?

Я понимаю, что меня накрывает волнение, руки начинают дрожать, тело колотит озноб.

Нет, нельзя поддаваться панике, все хорошо. Она ведь жива.

Володя со мной больше не спорит и отговорить не пытается.

Одевшись, мы практически вылетаем из дома.

К счастью, на дорогах нет пробок и до места происшествия мы добираемся меньше чем за пятнадцать минут.

У нас перед глазами открывается театр действа, вокруг того самого дерева уже собралась толпа зевак.

— Владимир Степанович…— к нам подбегает водитель и по совместительству охранник Сашки.

— Какого хрена, Влад? — Богомолов его тотчас же перебивает.

Парень замолкает, на нем и без того лица не было, а теперь он так сильно бледнеет, что мне кажется его удар вот-вот хватит. Еще бы, единственная и любимая дочь босса.

— Я… Александра Владимировна решила пойти пешком и…

— Потом, — отмахивается Володя и направляется к толпе.

Проталкивается через собравшихся, я стараюсь не отставать.

Кто-то уже успел вызвать МЧС. Крупные парни в форме как раз устанавливают стремянку рядом с тем самым деревом.

Боже, реально дерево. Я до последнего надеялась, что это метафора какая-то.

— Сюда нельзя, — один из МЧСников преграждает нам путь.

— Я ее отец…

— Отец? — парень слегка удивляется. — Веселая у вас доча, папаша, — он явно давит смешок.

А я выдыхаю, значит ничего серьезного.

— А вы? — парень переключает внимание на себя.

— А я его жена, — ляпаю первое, что приходит в голову, — короче, родственники мы, самые близкие. Что тут вообще происходит?

— Ну пойдемте, родственники, — на этот раз, все-таки хохотнув, парень позволяет нам пройти непосредственно к месту, где разворачивается интереснейшая сцена.

Я даже не знаю, какими словами выразить свое удивление, потому что приличных у меня для таких ситуаций не припасено, а неприличными вроде как некрасиво в присутствии незнакомых людей.

У Володи, кажется, и вовсе испаряется словарный запас, когда, запрокинув голову, он поднимает глаза и обнаруживает на дереве свою дочь.

Каким образом она туда забралась — вопрос открытый, но слезть самостоятельно ей оказалось явно не под силу.

— Саша?

— Привет пап, Кир, — виновато произносит Сашка.

Одной рукой она держится за ветку, второй удерживает какой-то предмет. И я готова поклясться, что предмет этот шевелится.

Все встает на свои места, когда сверху раздается красноречивое писклявое “мяу”. В руке у Сашки совершенно точно находится котенок.

Я понимаю, что ситуация серьезная, конечно, и даже опасная, но ничего не могу с собой поделать. Приступ смеха рвется у меня из груди.

Нет, я всякое могла представить, но это… Это превзошло все мои ожидания.

Володя, кажется, тоже расслабляется.

— Ты в порядке?

— Да, если не считать пару царапин на руке и не думать о том, что я свечу труселями на всю округу.

Мы только теперь замечаем, что на Сашке юбка. Впрочем, она преувеличивает, ничего не видно, труселя надежно скрыты колготками.

— Как ты вообще туда залезла?

— Пап, а мы не можем обсудить это когда я буду на земле, а то слегка неудобно.

— А надо было думать, прежде чем лезть.

Я наблюдаю за их перепалкой, силясь не расхохотаться в голос. Такое нарочно не придумаешь, честное слово.

Ребята из МЧС тем временем заканчивают со стремянкой, один из них забирается по ней наверх.

— Котенка, котенка возьмите, — в своем репертуаре требует Сашка.

Второй сотрудник МЧС, стоящий на земле, уже откровенно ржет. И я его понимаю на самом деле.

Котенка спускают на твердую землю первым. После помогают спуститься Сашке.

Оказавшись внизу, Сашка первым делом выхватывает из рук спасателя пищащий комочек.

— Ты вообще нормальная?

Володя подлетает к дочери.

— Не кричи, ты его пугаешь.

— Я щас тебя напугаю, — продолжает Богомолов, но уже на пару тонов тише, — ты зачем вообще туда полезла?

— За ним, — как ни в чем не бывало отзывается Сашка, поглаживая причину всего этого безобразия.

— Саша, ты вообще в себе? Я чуть не поседел, пока ехал сюда.

— Ну пап, — она использует свой коронный прием, делает ужасно милую моську и хлопает ресницами, — он же маленький, смотри какой. Ну как я могла его оставить на дереве?

— Ты в курсе, что это кот, и если он залез на дерево, то и спуститься бы смог, — возмущается Володя.

Сашка берет котенка за шкирку, поднимает и принимается рассматривать.