Надо запомнить.

— Папа! — продолжает негодовать Саша.

— Я уже восемнадцать лет папа.

— Угу, а ощущение, что ребенок из нас двоих вовсе не я.

— Ну ты у меня всегда умненькая не по годам была.

— Очень смешно.

— А кто тут смеется? — с улыбкой замечает мужчина, а потом резко переключает внимание на меня. — Рад тебя видеть, Кир, — и улыбается еще шире.

И как-то его слова меня слегка в ступор вводят, а потому я выдаю первое и единственное, что приходит в голову:

— И я вас.

Блин! Уже после озвученной мною глупости осознаю, что в итоге ляпнула.

И я вас? Серьезно?

Лучше бы я просто промолчала. Не знаю, плечами пожала, кивнула в крайнем случае.

Придавленная чувством собственного стыда, смотрю неуверенно на мужчину.

Он продолжает улыбаться, глядя мне в глаза, точно считывая мое смущение и даже не пытаясь скрыть удовлетворенность этим фактом.

Я уже в самом деле начинаю думать, что ему просто нравится ставить людей в неловкое положение. А я — и вовсе отличный экземпляр для наблюдения.

Он наконец прекращает сверлить меня взглядом и обращается к Оле.

— Как папка, Оль?

— Да нормально, — а вот Ляльку его внимание совсем не напрягает, она даже есть не прекращает, — нога почти зажила, хорошо, что не перелом. А я ему говорила, что лыжи — это зло. Надо было брать сноуборд, — заявляет с видом признанного эксперта.

— Учитывая его умение держать равновесие, после сноуборда был бы перелом.

— Ваша правда, — вздыхает Ляля.

— Привет передавай.

— Передам, — довольно кивает Ляля и захватывает палочками ролл.

— Как-то скромно вы сидите, — замечает Владимир Степанович, осмотрев стол, — пиццу у Болтуна заказывали? — спрашивает у Сашки.

— А у кого ж еще, лучшая в городе.

— Суховата сегодня, — подмечает ее отец, — надо будет ему сказать.

— Ты зануда.

Мужчина тем временем окидывает взглядом наши бокалы.

— До стратегических запасов не добрались, — усмехается.

— Не-а, — качает головой Сашка, — мы вином обходимся, я предлагала Кире коктейль, но она тоже предпочла вино, так что твои запасы в безопасности.

— Зря, — поворачивается ко мне, — там много интересного, ну ничего, у тебя еще будет шанс убедиться.

И я не могу понять, то ли он серьезно, то ли шутит так.

Я только неловко улыбаюсь в ответ.

— Ладно, не буду вас смущать, девчонки, развлекайтесь, только не буяньте сильно.

Он уходит, а я еще некоторое время сижу не двигаясь. Еще никогда я не чувствовала такого напряжения, какое испытываю в присутствии этого человека. Сама себе не могу объяснить странное ощущение, сковывающее тело.

— Кир, ты чего? Отмирай, — Сашка щелкает пальцами у меня перед глазами.

Моргнув несколько раз, обнаруживаю прикованные к себе взгляды.

— Ты папу, что ли, испугалась, так он вроде не страшный, красивый даже, без преувеличения, — хихикая, замечает Сашка.

Оля тоже посмеивается, глядя на меня.

— Не страшный, — подтверждаю, выдыхая.

Он и правда красивый, тут и не поспоришь. У меня до сих пор не укладывается в голове тот факт, что этот статный мужчина Сашкин родной отец.

— Да ты чего, Кир, ну правда, — Сашка протягивает мне мой бокал с вином, — на тебе лица нет, бледная, как стена.

— Я просто не ожидала… Ты говорила, что твоего отца нет дома, — улыбаюсь, оправдываясь.

Я, наверное, сейчас действительно глупо выгляжу.

— Да брось ты, нашла из-за чего переживать, ну вернулся, — Сашка пожимает плечами, — к тому же ты ему нравишься.

Я округляю глаза и даже давлюсь вином.

Это еще что значит?

Сашка тем временем с непринужденным видом продолжает:

— Если бы ты ему не нравилась, поверь, сейчас бы ты здесь не сидела, папа у меня, конечно, добрый, но прямой, как шпалы, терпеть в своем доме, тем более рядом со мной, человека, который ему не нравится, он никогда не станет. Тебе бы уже указали на дверь, так что заканчивай бледнеть и начинай есть, пока эта, — она кивком указывает на жующую Лялю, — все не сожрала.

Я невольно начинаю смеяться, чем заражаю и Сашку с Лялькой.

Напряжение, вызванное внезапным появлением Владимира Степановича, постепенно растворяется в веселой и легкой атмосфере, созданной его дочерью.

Беру в руки палочки и захватываю ими ближайший ролл.

— Да еб твою… — вскрикивает Сашка и я инстинктивно перевожу взгляд в ее сторону.

Недовольство, как оказалось, вызвано плюхнувшимся в соевый соус ролл.

— Кто вообще придумал эту фигню, — она откладывает в сторону палочки, салфеткой вытирает разбрызганные по столу темно-коричневые пятна и встает со стула.

— Просто у тебя руки кривые, — Ляля не упускает возможности постебаться.

— Просто я привыкла есть, как нормальные люди, то есть вилкой, — парирует Сашка и, дразнясь, высовывает язык.

Вооружившись, по ее мнению, человеческим прибором, она возвращается за стол.

— Серьезно? Роллы вилкой? — Ляля начинает откровенно ржать и в какой-то момент даже немного давится. — Ты еще нож возьми, чтобы пиццу резать.

— Отстань, — с довольным видом Саша протыкает вилкой упавший в миску с соусом ролл.

— Чокнутая, — заключает Ляля, — вот смотри, учись, — машет захваченным роллом перед лицом Саши.

Я тихо посмеиваюсь над их перепалкой.

— Так, Кир, с этой мы японский ресторан не идем, она нас опозорит.

— Знаешь что, за те деньги, что они берут, я могу даже ногами есть, — справившись со своими несчастным роллом, заявляет Сашка.

— Так, ладно, Саня рассказывала, что вы в приюте познакомились? — Ляля неожиданно меняет тему разговора.

— Ну да, — улыбаюсь.

— Прикольно, — вздыхает, — я бы тоже хотела, но у меня аллергия на всякую шерстяную живность, — произносит с видимым сожалением.

Я ничего не отвечаю, потому что просто не знаю, что сказать.

— А чем ты еще занимаешься?

— Да особенно ничем, учусь на заочке, работаю.

О том, что сегодня был мой последний рабочий день на основной работе, решаю умолчать. Вряд ли это вообще кому-то интересно.

— А почему на заочном? Я давно хотела спросить, но все как-то не решалась, — вклинивается Сашка.

— Деньги нужны.

— А родители тебе не помогают? — интересуется Ляля.

— У меня нет родителей, они умерли.

— Ой, — округлив глаза, Ляля прикладывает ладонь ко рту, — блин, прости, пожалуйста, я не хотела…

— Все нормально, — перебиваю, — это было давно.

— А как же ты, ну… у тебя хоть кто-то есть?

— Есть, — улыбаюсь, — бабушка, она в деревне живет, — отвечаю, и невольно присматриваюсь к реакции.

— Прикольно, а ты в общежитии или квартиру снимаешь?

— Ну не совсем снимаю, живу у своего молодого человека.

— Оо, — выдает Ляля, — круто. А бабушка не против?

— Эмм, — меня почему-то этот вопрос заставляет рассмеяться, — ну было бы странно, если бы в моем возрасте бабушка мне что-то запрещала.

— В смысле? Погоди, а тебе сколько?

— Двадцать три.

— Сколько? — рядом, подавившись то ли вином, то ли едой, восклицает Саша.

— Двадцать три, — повторяю, не понимая, что именно ее так удивило.

— Офигеть, — заключает Оля.

— Двадцать три? — повторяет Сашка.

— Ну да, а что?

— Блин, вообще не выглядишь, никогда бы не подумала.

— Ну это же хорошо, разве нет?

— Да вообще отлично, но неожиданно.

Дальше вечер проходит в легкой и веселой обстановке. Меня заваливают вопросами и я, наконец взяв себя в руки, делаю то же самое. В общем, атмосфера на кухне царит расслабленная и непринужденная ровно до тех пор, пока в моем кармане не начинает вибрировать телефон.

Я даже не глядя на экран, уже точно знаю, кто звонит.

Достаю телефон и поджимаю губы.

Паша.

Кошусь на время и в удивлении вскидываю брови. Время перевалило за полночь.

— Я сейчас вернусь, надо ответить, — говорю девчонкам и встаю со стула.