— А больше ничего и не остаётся.

— Пойдём ужинать? Я проголодался.

— Пойдём.

Они тихо и мирно поужинали. Пища была острая, и хотя Эва знала, что ей такое есть нежелательно, всё равно не могла себе отказать. Иногда можно. Тем более, она специально попросила Минни приготовить именно это. После ужина Эва не стала утруждать себя мытьём посуды. Закинула всё в посудомоечную машину и стала наводить порядок в шкафчиках. Ян оставил её на некоторое время, а потом они договорились погулять на берегу. А сейчас ей обязательно нужно расставить всё по своим местам: так как ей удобно и так как она привыкла. И по-другому быть не может. Но и тут она себя утруждать не стала. Шкафчиков было множество и атаковать сразу все она не собиралась. Прибралась в одном и устала.

— Я-я-н!! — раздался её крик, переходящий в рёв. Такой, что кровь застыла в жилах. Он был в гостиной и бросился на кухню.

— Господи, Эва! — вскричал он. Она захныкала. — Чёрт тебя подери!! — рявкнул он так, что она подскочила на месте и даже замолчала.

Он выхватил у неё нож и швырнул в раковину. С её левой руки стекала кровь. Она охнула и скривилась. Кровь была такая тёмная. Почти чёрная. Она бежала тоненькой струйкой, капала в раковину и размывалась водой, бежавшей с открытого крана. Она сунула окровавленную руку под струю.

— Стой на месте! Не суй руку в воду!

Он открыл ящик, где лежали лекарства. Эва убрала руку из под воды, но продолжала держать её над раковиной. Смотрела на стекающую кровь. От этого вида стало плохо. Характерный запах ударил в нос и голова закружилась. Ян нашёл бинт и оторвал приличный кусок.

— Я только хотела почистить яблоко… — простонала она.

— Почистила, — подтащил её к стулу и усадил. Сунул ей бинт в ладонь.

— Хотела вырезать сердцевинку, но нож соскользнул…

— Вырезала, — когда он сжал её кулачок, она захныкала и попыталась выдернуть руку.

— Мне больно, — почти заплакала.

— Не дёргайся!

— Да мне больно! — крикнула она.

— Потерпи. Ну, потерпи маленько, — спокойнее проговорил он снова начал рыться среди лекарств.

Она застонала и посмотрела на руку. Ничего не сказала, а только захныкала. Бинт промок от крови. Он забрал окровавленный кусок и сунул ей другой. Достал какие-то пузырьки.

— Сожми сильно, нужно чтобы кровь остановилась.

Она так и сделала, но это было очень больно. Руку ломило до локтя, хотя она повредила мышцу у основания большого пальца. Однако, учитывая характер её повреждения… Нож соскользнул и буквально воткнулся в самое мягкое место ладони. Рана была небольшая, но очень глубокая. И ладошки она не чувствовала — только боль.

— Все врут…

— Что врут? — он отнял бинт. Кровь всё ещё сочилась из раны, но он вытирал рану стерильной салфеткой, смоченной чем-то дурно пахнущим. Эва скривилась. Но пусть этот дрянной запах перебьёт запах собственной крови. Её и так мутило.

— Все всё врут… В фильмах показывают, как они там все бегают… с такими ранениями… и выживают… герои.

Он вытер ей ладонь и чем-то смазал. Потом начал заматывать руку.

— Терпи. Не веришь в героев?

— Верила. Теперь я знаю, что всё врут. Невозможно бегать с простреленной грудью, ногами, руками или ещё там чем… Я только ладошку порезала, а рука отваливается до самого локтя. Болит и ломит, я ею шевелить не могу, — хныкала она, пока он крепко перематывал ладонь.

— Это только пока. Потерпи, Эви. Главное, чтобы не пульсировало. Если почувствуешь, что рана пульсирует — это плохо. Может быть заражение. А так должно зажить в считанные дни. А вообще, конечно, надо в больницу.

— Нет! Я послежу. Завтра утром ты посмотришь, намажешь ещё, чем ты там мазал… если всё будет хорошо, не надо мне никакой больницы.

— Но всё-таки…

— Утром ты посмотришь, и если все будет хорошо… Ну а если нет, то только тогда…

— Ты на всё согласна, лишь бы не ехать в больницу.

— Почти, — кивнула она. Чуть-чуть успокоилась. Но дурнота не прошла. — Наверное, хорошо, что ты накричал на меня. А то бы я точно в обморок упала. А так не упала. Всё-таки, иногда полезно на меня кричать.

— Я бы сказал, не иногда… Сам себе удивляюсь, как я ещё сдерживаюсь. А вообще… — он посмотрел на её побледневшее лицо.

— Что вообще?

— Вообще, мне кажется, что жениться на тебе, то же самое, что открыть «ящик Пандоры». Спокойно, — сразу добавил он, потому что услышав про упомянутый «ящик», Эва забыла про боль.

— Арчи, меня это совершенно не волнует!

— Но мы не можем…

— Мы? Мы можем всё, Арчи! — громко изъяснялся Ян, стоя посреди приёмной с чашкой чая в руке. А Арчи тряс перед ним какими-то важными бумагами. Ян мимолётом взглянул на Селесту и поднёс чашку к губам. Так и не отпил, увидев выражение её лица. Она побледнела, сошла с лица и сделала всё то, что говорят случаях, когда пугаются. Даже неугомонный Арчи замер, глядя на неё. Она медленно опустила трубку.

— Что, Селеста? — рыкнул Ян, чувствуя, как гулко и тревожно забилось сердце.

— Эва… — она замолчала, а он застыл на месте. Рефлекторно сжал чашку, хотя мышц вообще не чувствовал. — Она попала в аварию… и сейчас в больнице, — почти шёпотом договорила она.

Ничего он так и не почувствовал. Кроме бешеного пульсирования крови в висках, так, что стало больно. И сказать ничего не мог. Так и смотрел на неё, застыв на месте. И Арчи тоже застыл, переводя взгляд с Яна на Селесту. Перестал махать бумажками.

Селеста снова поднесла трубку к уху. Там до сих пор что-то говорили.

— Я убью тебя, Симон! — рявкнула она. — Надо было сказать это с самого начала! — и положила трубку. — С ней всё в порядке. Всё в полном порядке.

Начало отпускать, но говорить он ещё не мог.

— На ней ни царапины, у него кажется ребро сломано.

Арчи предупредительно отодвинулся от Яна. Лицо у него сделалось такое… Будто он хочет разбить чашку даже не об пол, а об кого-нибудь, кто был рядом. И Арчи сомневался, что это будет Селеста.

— Какого… — выдавил он из себя и поставил чашку на её стол.

— Я так поняла, что они куда-то ехали… или приехали, или уехали… — смущённо и неуверенно говорила Селеста. Даже ей стало не по себе от его вида.

— Сидеть здесь! — повернулся он к Арчи. — Я позвоню. Где они? — снова обратился к Селесте.

— Я с тобой, — быстро сказала она. — Давай я поеду с тобой, — смягчила тон, предлагая, хотя собиралась настоять. В таком состоянии, как он был сейчас… Он был способен на всё. А Эва и так была расстроена. Не было сомнений, что будет скандал. При всем умении Яна держать себя в руках, Селеста не сомневалась, что сейчас его терпение и сдержанность его подведут. Причём, основательно подведут. То есть покинут его и не попрощаются.

— Поехали.

Она выдохнула и схватила сумку. Даже не стала убирать бумаги со стола. Всё-таки думала, что он откажет.

Время было до полудня, так что пробок не было и приехали они довольно быстро. Селеста представила, что он сделает с Эвой, потому что и сама занервничала рядом с ним. Он всегда был сдержан и практически невозмутим, тем и привлекал многих. Хотелось залезть ему в душу и покопаться там; вскрыть его броню и увидеть, что он там прячет. И каждая обманывалась, предполагая, что именно она — та самая, кто сделает это.

Кто сможет сделать это.

Но когда нет… Когда он был неспокоен, пробивало всех и каждого, кто находился рядом. Всех, без исключения. Вот и её словно ударяло, хотя по дороге он не сказал ни слова. Но то напряжение, что было… Его, казалось, можно потрогать рукой.

Она бросилась к нему сразу. Спряталась на груди. Он ничего не сказал, что безумно порадовало Селесту. Но, очевидно, что Эва ещё не заметила его настроения. Он постоял так несколько секунд, удерживая её за плечи.

— Где Симон?

— Он был где-то тут… — сказала она и отодвинулась. Но продолжала держаться за него, вцепившись в рукава пиджака. Они так и застыли в проходе посреди коридора. Он сдвинул её в сторону и она наконец, посмотрела ему в глаза. Чуть не вздрогнула. Убрала руки, но он взял её за плечи. Развернул к себе. Пригнулся.