— Альфи… — одёрнула его она, но было видно, что эти слова глубоко задели её. Очень глубоко.

— Эви, ну, пожалуйста, — умоляюще произнёс он. — Прости за эти слова, но я просто не хочу, чтобы с тобой тоже была такая же история! Я не хочу, чтобы твой малыш страдал, как страдала ты. И не говори, что у тебя всё было прекрасно! Я же знаю…

— Я и не собиралась оставить своего малыша без отца… — глухо сказала она.

— Значит, у тебя голова есть на плечах, а то я было подумал… — он даже облегчённо выдохнул, а потом подозрительно посмотрел на неё. — Подожди-ка… Ты о чём?

— О том, что у моего ребёнка будет отец, — спокойно повторила Эва.

— Нет! Эва, нет! Ты об этом? О нём? — он обвёл взглядом кухню, имея ввиду её хозяина. Эва пожала плечами.

— Может быть… — неопределённо отозвалась она

— Не разбивай мне сердце. Говори уже! Всё рассказывай!

— Нечего тут рассказывать. Даниэлл предложил мне выйти за него замуж.

— И ты… — он прекратил жевать в ожидании её ответа.

— Думаю… — она встала и налила себе ещё чая.

— Что тут думать?! Эва что тут думать? — всполошился он.

— Именно тут мне и надо подумать, — кивнула она. Вздохнула, потом добавила в чай ложку сахара. Нужно было подсластить пилюлю горечи, что принёс с собой Альфи. Он заставлял её переживать всё заново и никак не унимался.

— Эва, да ты сама говорила, что он тебя раздражает. Как ты собираешься жить с ним?

— Альфи, я же тебе говорю, что я думаю, устало проговорила она.

— Эва… ты не можешь… Ян… он же… — в голосе его звучало сожаление. Он что-то не договаривал, но она не хотела задавать ему вопросов. Не хотела обсуждать это. Не хотела снова чувствовать себя ненужной, как это было. Даже её любопытство отступало под натиском отрицательных эмоций, которые ей довелось пережить.

— Пожалуйста, Альфи… мне и так тяжело. Если я улыбаюсь, это не значит, что на душе у меня светло, тепло и весело… Я стараюсь, но мне нелегко, Альфи, — просила она и Альфи понимал. Понимал её как никто другой, поэтому и молчал. Молчал о состоянии Яна. Молчал про это происшествие. Он молчал, ведь ей нельзя волноваться.

— Я понимаю, Эви. Понимаю… Но я прошу тебя не торопись, — попросил он.

— Я и не тороплюсь. Я и сама немного шокирована этим…

— Он никогда… — он легонько пожал плечами, подбирая слова. Запал его прошёл, осталась только задумчивость во взгляде, — никогда он не сможет заменить тебе Яна.

— Я не пытаюсь заменить Яна им.

— Это невозможно. А знаешь почему? — он хитро взглянул ей в глаза.

— Почему? — спросила она. Почему-то стало жутко интересно, что он ей скажет. И он сказал.

— Потому что ты никогда не сможешь разгадать его, — довольно и с улыбочкой произнёс он. — Никогда, Эва! — покачал головой. — Даниэлл… он понятен… он прост. Но Яна ты не сможешь понять и за всю жизнь. Именно это тебя и привлекает. Ну, кроме всего прочего, конечно, — загадочно и многозначительно добавил он, — … именно это и держит тебя сейчас. И впредь будет держать.

Она не ответила. Несколько секунд молчала, но за эти мгновения словно вся их совместная жизнь промчалась перед глазами. Пробежала кадр за кадром.

— Альфи, — с угрозой в голосе начала она, — только посмей кому-нибудь сказать об этом! Только посмей! — было понятно, что под «кем-то» она имеет в виду конкретного человека, а «это» означал её прекрасное состояние души и тела, именуемое беременностью. — Иначе ты мне больше не друг!

— Я ничего никому не скажу, — твёрдо пообещал он.

— Точно? Я ни капли не шучу, Альфи!

— Я тоже не шучу, Эви! Я ничего и никому не скажу. Даже рта не открою, обещаю, — заверил он.

— Ну, вот и хорошо. А теперь расскажи мне, с каких пор ты перестал тонировать волосы?

— Ах, это… — он махнул рукой знакомым жестом.

Забавно… Очень забавно…

Он и впрямь веселился. Можно сказать, развлекался от души. Хоть какая-то положительная эмоция среди больничных стен, примелькавшегося персонала и непереносимого запаха медикаментов. Пусть и в таком неприглядном виде.

Хотя… Почему неприглядном?

Довольно выдающиеся прелести, спрятанные под тонким халатиком, он уже успел оценить. И не раз. Да и как тут не оценить?

Он и не помнил, который раз за день видит эту особу. А уж который раз за неделю… Примелькалась так, что тошно. Хотя с успехом добилась желаемого — вызвала интерес. В этот раз он, можно сказать, уже с нетерпением ждал её визита. Так хотелось посмотреть, что она придумает на этот раз.

Сегодня ничего нового его не ждало.

А жаль…

Температура… Давление… Витамины…

Вышеупомянутые «параметры» организма ему теперь меряли чаще, чем когда он лежал в реанимации. И Ян уже всерьёз опасался, что от обилия витаминов у него будет анафилактический шок.

Ах, да… И цветы… Вдобавок ко всему она поливала цветы, которые по его подсчётам должны были сгнить от перелива ещё два дня назад.

Её и без того нескромный халатик и особой длинной тоже не отличался. Хороша же спецодежда нынешних медсестёр. Как раз для поднятия духа больных пессимистичных и апатичных пациентов. Наверное, так было задумано изначально.

Стройные длинные ножки…

Ну, а то, что выше легко можно было дорисовать. Вполне реальный и самый популярный образ профи порноиндустрии со всеми потенциальными способностями. «Вылечит» и мёртвого.

Он следил за ней ленивым взглядом уже несколько минут. Смотрел не отрываясь. А она реагировала, проявляя себя в едва заметных деланных жестах. Это было очень заметно. Во всяком случае, ему… Чистейшей воды позёрство. Он усмехнулся про себя и громко вздохнул. Она даже замерла на секунду, услышав его тягостный вздох. Прекратила мучить несчастные цветы и бросила взгляд в его сторону. Он ухмыльнулся, но что должна была означать это ухмылка, она не поняла.

Ян не прекратил сверлить её синими глазами, даже когда она отвернулась. Она это знала и выдавала себя каждым малейшим жестом. Невозможно не заметить, как внимательно он её рассматривает, а потому девушка неуловимо изменилась. Он продолжал пялиться на неё, но она, кажется, и не смутилась. На лице её была сладчайшая приторная смесь предвкушения и восторга. Её проникновенно-беспокойный голос выдавал многообещающие интонации. А язык жестов был очень выразителен.

Одним словом, наступило адажио «больничной симфонии»…

— Халат снимай, — спокойно и ровно сказал он, чуть протянув первое слово и сделав на нём ударение. Его восходящая интонация получилась очень чувственной. Медсестра встрепенулась. Свою партию Ян только начал, слегка сочувствуя её «непониманию», но, не намереваясь останавливаться на достигнутом.

— Что простите? — она окончательно оставила цветы в покое, и улыбнулась, но это вышло слегка неестественно. Чего ждать от него в следующий момент, она не знала. Выражение лица совсем не соответствовало многозначительности тона и недвусмысленности коротенькой фразочки.

— Халат снимай, — громче и тщательнее повторил он, но лицо его выражало полнейшую скуку. Медсестра замерла в нерешительности, и было совершенно непонятно, готова ли она скинуть перед ним халат или возмутиться в праведном гневе.

— Нет? — мягко спросил Ян. — У меня прострелена грудь и болит плечо… А всё остальное в полном порядке… Абсолютно… — с удовольствием он наблюдал как лицо её вытянулось. Странно, но она залилась краской.

— Я… — она заикнулась и не договорила. Запнулась и замолчала, и Ян сомневался, есть ли в её голове вообще какие-нибудь мысли, потому как одна единственная и не такая уж новая сбежала под его язвительным натиском.

— Не-е-т… — подтвердил свою догадку. — Ну, тогда сними эту улыбку с лица и проваливай отсюда, — резанул он, закончив «музицировать». На этот раз она не стала ждать, что он повторит, а вылетела из палаты, в дверях столкнувшись с Селестой.

— Так-так, мистер Грант… Где-то я уже это видела, — хитро улыбнулась Селеста. — И чем это Вы тут занимаетесь? — она поставила сумочку на стол и огляделась. Даже вздохнула, но её вздох был лёгкий и какой-то мечтательный.