— Два.

— Хорошо, два, — сама вежливость. Она положила ему ещё кусочек. И себе тоже налила чай.

— А ты будешь? — он кивнул на блюдо с пирогом.

— Не знаю, стоит ли… Но мне хочется… — она сморщила носик.

— Ну, значит ешь. Теперь уже какая разница. Завтра спросим у доктора, что делать.

— В общем-то, ты прав, — она махнула рукой и поднялась, чтобы достать себе блюдце.

— Эви, это очень вкусно, — он откинулся на стуле с чашкой в руке. Расслабленный и довольный. — Спасибо большое. Ты просто потрясла мои вкусовые рецепторы, — он отпил чай.

— Я рада, — искренне сказала она, принимаясь за свой кусок десерта.

— Правда, — кивнул он. — Это было именно то, чего мне так не хватало. Ну, почти…

Она не стала обращать внимания на последние слова. Но, кажется, что ей теперь во всём чудится сексуальный подтекст.

— Ты бы ударил его? — вдруг спросила она. Эти слова давно так и крутились у неё на языке. Хотела спросить и не удержалась.

— Ты о чём? Кого его? — спокойно спросил он. И с виду ничуть не волновался.

— Его. Ты знаешь, о чём я.

— Нет, — он поставил чашку на стол.

— Нет? А мне показалось, что ты хотел его ударить, — сказав это она подумала, что зря продолжает. Второй раз падать в обморок после его ора не хотелось. Кажется, он начал злиться.

— Нет, я не собирался бить его. Я хотел разбить витрину об его голову. Выкинуть его в окно. Но бить его я не собирался, — разговор не доставлял удовольствия, но эти слова он произнёс с ним же.

— Ужас… — проговорила она глядя в свою чашку с чаем, а не на Яна. Отпила и отделила ложечкой ещё один кусочек пирога.

— Ага… скажу тебе больше. Я даже подумал, принимают ли в этом кафе кредитки, если у меня в бумажнике не хватит наличных, чтобы расплатиться за нанесённый ущерб. Так, что можно сказать, что ты у нас прям миротворец. Грудью встала на защиту…

— Хватит! — резко сказала она. Он уже завёлся. Расслабленность, как рукой сняло.

— Что хватит? Ты спросила — я ответил, — без агрессии, но напряжённо и даже враждебно.

— Ответил и хватит. Мне неприятен этот разговор.

— Мне тоже много чего ой как неприятно, Эва…

— Да? Ну надо же… Разве это тебя использовали и бросили как ненужную вещь?

Она задохнулась от его взгляда. Он ничего не сказал, только посмотрел. Она пожалела о своих словах. Несмотря ни на что, она пожалела об этом. Прямая и преднамеренная язвительность была не в её духе. Стало неуютно и неловко. Погано.

— И кстати, я забыла позвонить ему и сказать, что со мной всё в порядке. А обещала… — она поднялась и пошла на кухню. На одном из столов лежал её телефон. Она взяла его в руки, но набрать номер так и не успела. Зря надеялась, что он так и останется сидеть в столовой за чашкой чая. Он последовал за ней, забрал телефон и нажал несколько кнопок.

— Надеюсь, что ты не помнишь его номер наизусть! — отчётливо проговорил и вернул ей сотовый.

Вот теперь он оставил её на кухне одну, но морального удовлетворения она не испытывала. В душе возникло какое-то неприятное и гложущее чувство. Почему-то вздох дался с трудом, неожиданно накатила тошнота. Вкус клубники на языке вызвал отвращение. Возникло чувство словно она находится в тупике. Словно само её нахождение здесь чистый абсурд. Да и само её существование тоже.

Но в одном он был прав. К своему стыду, не только номер сотового Даниэлла она не помнила наизусть, но и не знала его домашнего и рабочего номеров. Никогда не звонила и не задумывалась об этом. Он всегда звонил ей сам. И она ему тоже, но только на мобильный. И ни разу ей не пришло в голову спросить его домашний телефон или рабочий номер.

«…уложу тебя в постель…» — вспомнилось ей.

Интересно, как он собирался это сделать, если не спит с ней в одной кровати. Теперь она точно знала, что это так. Это открытие уязвило её, даже оскорбило, хотя она и пыталась себя убедить, что только рада этому.

Эва рано ложилась. Очень рано, потому что к концу дня валилась с ног, хотя ничем особенным не занималась. Он тоже не перетруждался. Валялся на диване в гостиной или смотрел телевизор. Ел и спал: вёл совершенно бездумное существование, поражая её с каждым днём всё больше. К концу недели, она окончательно взбесилась. Они и на улицу то выбрались только пару раз, да и то, потому что у неё был назначен приём у врача. И не важно, что несколько дней подряд она плохо себя чувствовала.

Но с этим приёмом получилась отдельная история. Напрасно она поверила, что он будет просто ждать её. Конечно же, нет. Не говоря ни слова, он подвёл её к кабинету, открыл дверь и сам зашёл следом. Возмутиться открыто было неудобно. Она только сжала зубы и одарила его испепеляющим взглядом. На самом деле, зная его подчас резкую манеру, боялась, что он сказанёт доктору что-нибудь грубое. Но она ошиблась.

— Простите, что врываюсь, — аккуратно, но твёрдо начал он. — Но мне хотелось бы узнать о состоянии здоровья моей жены непременно от Вас, — улыбнулся. Она так подозревала, что это была самая умопомрачительная улыбка, что имелись в его запасе для таких случаев. Ну, или одна из… Она не помнила, чтобы он даже ей вот так улыбался. В голосе его звучали ну такие бархатистые нотки, что стало тошно. Удивительно, как доктор не сползла со стула, потому что её саму только злость заставила остаться на месте, а не вспорхнуть от восторга.

— А вот и папочка, значит, — произнесла врач почти на радостно-восторженной ноте.

— Точно так, — подтвердил он. — Вы позволите? — он кивнул на кресло.

— Обязательно, — сказала она и посмотрела на Эву.

— Что-то, Эванджелина, ты неважно выглядишь сегодня.

— Эви, присядь, — он усадил её в соседнее кресло. Расстегнул пуговицы пиджака и тоже сел. — Да. И мне чрезвычайно интересно как с этим бороться. Пациентка из неё, так скажем… — он посмотрел на Эву и сделал вид, что думает, какое бы употребить слово, — … непослушная. И я это знаю, как никто другой. Простите, доктор…? — деликатно он дал ей возможность представиться.

— Доктор Роббинс, — сообщила она. — И вы правы, иногда она совершенно не прислушивается. Особенно это было поначалу. Но последнее время, нужно сказать, что я ею довольна. Мистер..? — доктор тоже поинтересовалась, потому что знала, что они не женаты, хотя мужчина и назвал Эву своей женой.

— Грант. Ян Грант. Но, пожалуйста, я буду рад, если Вы будете звать меня просто Ян. И буду Вам весьма признателен за кое-какие подробные разъяснения.

Эва опёрлась локтем в подлокотник кресла и прикрыла глаза ладошкой, чувствуя, как покраснела от злости. Эти двое, мало того, говорили о ней, как о нашкодившем ребёнке, они вообще говорили, как будто её здесь не было. А эти медовые речи просто выводили её из себя.

— Конечно-конечно! Это очень хорошая практика. Довольно часто оба родителя приходят на приём. Мамочкам так гораздо легче. Зачастую в виду своей эмоциональности в этот прекрасный период они многое преувеличивают, а мужчины, как вы прекрасно знаете, отличаются большей рациональностью. Поэтому если мужья полностью в курсе всего того, что происходит с их жёнами, то справиться с этим гораздо легче. И вообще беременность это важный период в жизни женщины и семьи в целом, и имеет много особенностей.

— По-видимому, — Ян снова посмотрел на Эву, — с рядом таких особенностей мы уже столкнулись.

— Возможно-возможно…

— К сожалению, я не мог быть с Эвой с самого начала. Обстоятельства не позволяли, но сейчас я готов наверстать. Она такая впечатлительная…

— Ян! — не выдержав этой приторности, Эва возмущённо подала голос.

— Вот видите, — он развёл руками. — Впечатлительная и нервная.

— Ну, на это вы должны делать скидку.

— Без сомнений. Просто мне бы хотелось знать все тонкости. Я ведь тоже учусь быть папой. Для меня это ново. И мне ничуть не легче, чем ей. Я только привыкаю к этому состоянию. Радует только, что мне не грозят гормональные всплески, — пошутил он.