— М-да. И не шее тоже, — хмуро констатировал он.

— Как? — воскликнула она. — Ничего же не было!

Она вскочила и пошла в ванную. Вылетела оттуда злая, возбуждённая и очень расстроенная.

— И как я теперь ходить буду? У меня ведь не было ничего! Это твоя Грэйс меня чем-то накормила, — она снова чуть не плакала.

— Что делать будем? — устало спросил он.

— А что делать? Мне даже лекарства пить нельзя. Вот когда это пройдёт теперь? — обиженно голосила она. Жалуясь, будто он один был виноват в этой аллергической реакции.

— Ну, так что будем делать? — ещё раз спросил он.

— Уволь её, — сказала она первое, что пришло на ум. — А то в следующий раз она перепутает не соль с сахаром, а цианистый калий с мукой! — выпалила Эва в чувствах.

Он взял телефон и набрал номер.

— Ян… подожди… я же просто… — заговорила она в замешательстве.

— Грэйс, ты больше у меня не работаешь, — спокойно сказал, положил трубку и прикрыл глаза.

— …я же просто… Ян… я… — она села на диван и уставилась на него немного ошарашенно и непонимающе.

— Ты же не звонил ей, да? Ты же пошутил? — с надеждой спрашивала, но было совсем не похоже, что он шутил.

— Нет. Ты же слышала. Я позвонил ей и сказал, что она у меня больше не работает.

— Это ужасно, — растерянно она смотрела на него. Но его совсем не волновало, что она думает.

— Что ужасно, Эва?

— Ну ты же говорил, что у неё дети… А теперь она без работы…

— Эва, её бездарям по 25 лет. С голоду не умрут, — он взъерошил волосы и потёр лицо.

— Позвони и скажи, что ты пошутил, — потребовала она совершенно серьёзно.

— Ты о чём? Я всё сказал и никаких шуток. И решения своего не поменяю.

— Какой ты… Но это же жестоко… — она была сражена его поступком и даже не скрывала это.

— Эва успокойся, — равнодушно сказал он. — Ты хотела, чтобы я от неё избавился, и я её уволил.

— Но я… просто ляпнула… — смущённо проговорила она

— Не ляпай в следующий раз, — сухо посоветовал он.

— Позвони…

— Эва, всё! — раздражённо оборвал он её. — У тебя всё тело в сыпи и болит живот. И ты права в следующий раз она перепутает муку с цианидом. А я не ёжик — умру сразу.

— А причём здесь ёжики? — озадаченно спросила она.

— На ежей цианистый калий не действует, — последовали его объяснения.

— Я и подумать не могла… — всё так же растерянно повторяла она.

— Что цианид не действует на ежей?

— Нет… Ян! Ну, причём здесь ежи?! — возмутилась Эва. — Что ты вот так сразу и сделаешь!

— Всё для тебя, моя радость… Только скажи… Кого ещё уволить, чтобы тебе было хорошо?

— Монстр, — сказала она и внимательно посмотрела на него. — Что с тобой?

— Что со мной?

— Ну, ты как-то выглядишь… не очень здоровым я бы сказала… — деликатно определила она его бледный вид.

И даже загар не смягчал впечатления, скорее усиливал, и цвет лица был не бледным, а скорее серым. Очень болезненным.

— Я плохо себя чувствую. Точно, это Грэйс нас чем-то накормила. У меня тоже живот болит.

— Да? — она посмотрела на него с нескрываемым сочувствием. — А я думаю, почему ты спишь целый день.

— Да, именно поэтому. И я ничего не ел сегодня. И раз уж на то пошло… — с полуулыбкой продолжил он, — …теперь у нас нет домработницы. И сегодня я точно никого искать не буду, так что ужин, дорогая, придётся готовить тебе самой, — доволен, что и не передать словами.

— Чёрт… Чёрт-чёрт-чёрт!

— Ага, он самый… С хвостом и с рожками.

Она поднялась с дивана и пошла на кухню, но приостановившись, произнесла не оборачиваясь:

— Ну… мало ли от чего у меня эта сыпь… Ян…

— И я почему-то ну очень хочу пирог с клубникой. Умираю без сладкого… — улыбнулся, услышав, как она фыркнула. Так и видел выражение её личика — надменно вздёрнутый носик и поджатые губы.

Эва задумчиво пошарила по шкафчикам. Мебель на кухне тоже была светлая. Не белая, а приятного молочного оттенка.

«Тебе повезло», — думала она, барабаня кончиками пальцев по глянцевой поверхности, — «с клубничным пирогом я смогу справиться… наверное…»

Надо сказать, что шкафчиков у него на кухне было полно и все большие. И вмещали они в себя кучу барахла. Всё то, что могло ей понадобиться.

Она обследовала духовой шкаф, подумав, не спросить ли у Яна инструкцию по его эксплуатации. Потом передумала. Понажимала все кнопочки, решив, что, в конце концов, все духовые шкафы, в сущности, работают одинаково.

— Так… ингредиенты… ингредиенты… — бормотала она, ещё раз исследуя содержимое шкафов.

Естественно, половины необходимого не обнаружилось. Она даже обрадовалась и поспешила сообщить об этом Яну, прошагав в гостиную и остановившись позади дивана.

— Возьми консервированную. Она точно есть в холодильнике, — получила она ответ на то, что свежей клубники них в доме не имеется.

— Муки тоже нет, — вторая попытка провалить саму идею пирога.

— Загляни в морозилку. Может там найдётся готовое тесто. Меня это устроит, — снова коротко и ясно. И снова так и не удостоив её взглядом.

Ну, ладно!

Раз он болеет, она решила сильно не заострять на этом внимание.

— Если у тебя так сильно болит желудок, разве можно есть такое? — с сомнением поинтересовалась она.

Можно зайти с другой стороны. Раз уж все предыдущие попытки не увенчались успехом.

— Можно. Даже нужно.

— Сомневаюсь… — продолжала настаивать она, топчась на том же месте.

— Не сомневайся. А хотя ты права, — вдруг отступил он и Эва готова была обрадоваться. — Лучше ореховый торт.

— Чего?

— …можно шоколадный… и много-много орехов…

— Это почему это?

— Чтобы пополнить запасы белка в организме.

Она решительно ничего не понимала. Недоумевая уже пошла на кухню, но остановилась и спросила:

— А зачем тебе пополнять запасы белка в организме?

— Как, зачем? Вот поправлюсь и уложу тебя в постель, — очень серьёзно. Без тени улыбки, так сказать. Во всяком случае, в голосе она этого не услышала, а лица не видела.

Тишина.

Он улыбнулся, услышав её удаляющиеся шаги.

— Тогда точно клубничный пирог! — донеслось откуда-то с района кухни.

Как ни странно, и ни удивительно, в морозилке нашлось песочное тесто. И консервированную клубнику в бездонном холодильнике она тоже нашла. Если его это устраивало, то её тем более. Она вытащила всё это на стол. Всё, что ей понадобится, расставила и разложила ровным рядком и пошла проверить не высохло ли платье и остальные вещи тоже.

Да, высохло. А потому, раз уж есть время, пока тесто разморозится, логично было бы его погладить. Что она и решила сделать. Нашла утюг и гладильную доску, но только потому, что до этого провела в квартире, а особенно в гардеробной и спальне подробный «обыск» со всем своим пристрастием. Воткнула вилку в розетку и пошла снимать остальные вещи с сушилки.

— Я-я-я-н!!! — раздался полный отчаяния возглас. Можно сказать на всю квартиру, учитывая её размеры.

— Господи… — пробормотал он и встал с дивана. Направился туда, откуда и раздавался этот крик. Прямиком в спальню.

— Что случилось, Эва?

— Я… Я сожгла платье, — безнадёжно проговорила она, сжимая пострадавший предмет одежды.

— Где? — он забрал у неё из рук платье и оценил повреждения.

— М-да… — коротко констатировал он.

Не сильно, но припалено. Немного, но всё равно заметно.

— Вот это, пожалуйста, не гладь, — кивнул он на кучку вещей на кровати. Его вещей. — Отдадим в химчистку.

— Я не такой бездарь, как ты думаешь, — возмутилась она. — Просто я его ещё ни разу не гладила. Нужно было вывернуть наизнанку, а я забыла. И утюг сильно нагрелся.

— Ну, и что ты расстраиваешься? — он прошёл в ванную и выкинул платье в мусорную корзину. Вернулся и выдернул вилку шнура из розетки.

— Оно мне нравилось. Это моё любимое… Было… — с сожалением проговорила Эва.

Сейчас расплачется. Как пить дать снова будет лить слёзы. Так и стояла глядя, на гладильную доску прикусив большой пальчик. Он обнял её сзади за плечи и поцеловал в щёку.