Пенициллин в ветеринарии уже применялся, но в основном с крупными животными, причем уже больными: его все же колоть требовалось, но новый препарат, хотя и был раза в три менее губительным для микробов, противно не вонял и на вкус мерзким не казался, поэтому его вроде бы можно было добавлять скотине в пищу или даже в питье, что давало ветеринарам много новых возможностей — однако они Алексея не разочаровали. То есть они даже отказались «руку протянуть за пряниками», и пришлось парню лично отвезти партию препарата в ветлабораторию. Которая размещалась в здании рядом с Птичьим рынком…

Выбрав пару свободных часов, он заехал в лабораторию с коробкой, но встретившаяся ему там женщина сообщила, что подписывать накладную нужно у начальника, и только после этого она коробку заберет. А когда Алексей поднялся на второй этаж и зашел в дверь с табличкой «Заведующий лабораторией», он увидел там знакомую личность, напряженно, одним пальцем что-то печатающую на машинке.

— Привет, Сона, а ты что тут делаешь?

— Я-то тут работаю, а ты что делаешь?

— Мне накладную нужно у начальника вашего подписать.

— Тогда садись и жди, он на обед ушел. И сиди тихо: мне тут еще печатать и печатать, а если собьюсь, то все придется переделывать.

— А что печатаешь?

— Да характеристику, их нужно только в печатном виде куда-то сдавать, а у нас никто на машинке не умеет. А у меня сейчас дел нет, вот меня печатать и послали.

— Давай я напечатаю, я умею.

— Точно умеешь? Тогда садись!

Через пару минут девушка, взяв отпечатанный лист (там и было то меньше страницы текста), с долей ехидства в голосе поинтересовалась:

— Это ты специально сделал?

— Что «специально»?

— Напечатал «характеристика на страшного научного сотрудника»?

— Извини, ошибся… машинка незнакомая. Но это же не на бланке, я сейчас перепечатаю.

— Ага, ошибся он… ты это специально сделал, чтобы меня потом взгрели.

— Говорю же: ошибся. И готов вину тут же искупить: приглашаю тебя в кино. Только я не знаю, что в «Иллюзионе» идет.

— Нет, мне после работы нужно будет домой ехать, а это далеко. Но если ты всерьез извиняться решил, что можешь меня в воскресенье в кино сводить. Запиши телефон домашний…

— У тебя и телефон дома есть? Отлично…

— Отец же на автобазе работает, и соседи тоже, а их часто вызывают… вызывали на работу хоть ночью, хоть в выходной. Но ты ночью не звони!

— Договорились, в воскресенье жди звонка. А где ты хоть живешь-то? Это я спрашиваю, чтобы на сеанс билеты взять заранее и чтобы ты не опоздала. И кинотеатр поближе к тебе выбрать…

На самом деле Алексею стало просто жаль эту шестнадцатилетнюю девчонку, все же мужчина в возрасте за семьдесят к таким относится почти как к правнучкам. А жаль ее было потому, что еще когда Сона принесла ему деньги, она — правда, после того, как они вышли из кинотеатра — все же рассказала, почему на самом деле это затянулось так надолго: пока она трудилась «в поле», отец, работавший водителем на автобазе, устроил аварию, и ОРУД лишил его водительских прав — и хорошо, что лишь «на время». Начальство перевело «на год» в слесари в гараже, а суд постановил, что он обязан выплатить нанесенный ущерб. Так что у него мало что зарплата уменьшилась почти что вдвое, так еще и треть бухгалтерия из нее вычитала, а младший брат за лето сильно вырос, ему пришлось к началу учебного года новую форму покупать и новую обувь — так что родители не только все накопленные деньги потратили, так еще и занять им пришлось изрядно — и вся зарплата девушки ушла в семейный бюджет. Так что даже посещение кино стало для нее на долгое время роскошью практически недоступной…

Но с работой ей все же хоть немного, но повезло: ее взяли лаборантом в ветлабораторию. Зарплата, конечно, была весьма скромная, но Сона благодаря своей работе сильно помогала семье решить проблемы питания: в лаборатории постоянно проводились испытания различных ветеринарных препаратов и «новых кормовых добавок» на цыплятах — на одномесячных цыплятах. Которых через месяц-полтора забивали и изучали на предмет съедобности получившегося в результате мяса. И почему-то чаще всего мясо оказывалось совершенно несъедобным (почему в лаборатории почти год пытались кормить кур ДДТ, каждый раз получая все тот же «отрицательный» результат, Алексей так и не понял), и тушки подопытных кур просто сжигались в специальной печи. Но вместе с каждой «подопытной» партией цыплят рядом в тех же условиях выращивалась и «контрольная группа», которой всякие гадости в корм не добавляли — и вот этих птиц лаборантки честно делили между собой. Так что девушка раз в неделю или в две приносила домой до десятка цыплят. Худосочных (курица в два месяца обычно и до размеров голубя не вырастала), но все же вполне съедобных.

Завлаб на такое «нарушение трудовой дисциплины» не то что сквозь пальцы смотрел, он даже отдал всем трем лаборанткам негласное распоряжение «всех контрольных в теплое время года сразу не забивать чтобы мясо не протухло». Потому что был он мужиком умным и заботливым. Хорошо понимающим, что на зарплату в сто шестьдесят рублей женщины без такой «подкормки» просто не выживут. И он внимательно следил, чтобы лаборантки «несъедобную живность» все же не забирали.

Еще пару раз в лаборатории с кроликами эксперименты ставили, но кролики Соне «не понравились». Не потому что мясо оказалось невкусным, а потому, что их было просто мало — а вот цыплят было много. Но девушка, хотя и со смехом, пожаловалась Алексею, когда он проводил ее домой после фильма, что с птицей тоже хлопот у нее многовато получается, так как ей — самой младшей и неумелой — поручали работу по общипыванию этих цыплят, а это было довольно утомительно.

Алексей подумал, вспомнил когда-то увиденный на ютубе клип о том, как из старой стиральной машины какие-то сельские умельцы изготовили машину «для общипывания курей» и решил, что для решения проблемы съездить на новенький завод по изготовлению специальной (и сугубо фармацевтической) техники можно и на такси. Съездил, объяснил рабочим, что он хочет увидеть в результате — и в конце апреля снова заехал на завод за уже готовым агрегатом. Там он взял развозной оршанский фургончик (на заводе все, включая директора, считали его «начальником» и возражать не стали) и поехал в ветлабораторию, привезя туда «новейшую перьевыколачивательную машину». Формально он это проделал «в рамках договора о совместной работе» с лабораторией, а завлабу он, показав агрегат в работе, предложил подать заявку на изобретение от своего имени: уж больно понравилась ему забота этого мужика с двумя военными орденами на груди о своих сотрудниках. В результате он узнал много совершенно ему не знакомых ранее идиоматических выражений, но в конце концов (в качестве довода приведя тот простой факт, что другого способа объяснить, откуда и зачем такой агрегат появился в лаборатории, не видно), он договорился о «совместной заявке». А приберегаемый в качестве «крайней меры» аргумент о том, что у него — уже четырежды лауреата Сталинской премии — некоторый недостаток «изобретательских» выплат не приведет к появлению невосполнимой дыры в семейном бюджете, использовать даже не пришлось…

Машину Алексей в лабораторию привез, выбрав самый лучший момент, как раз когда очередная партия «контрольных цыплят» пошла под нож. А в результате оказалось, что Сона — которую в лаборатории на этот день «назначили куроощипывательницей», оказалась еще до обеда совершенно свободной и начальник ее отпустил после обеда. То есть «отпустил погулять где-нибудь»: цыплят лаборантки обычно делили уже после того, как все «научные работники» уже по домам расходились — и Алексей был буквально вынужден снова сводить Сону в кино. В «Иллюзион», который был ближайшим к лаборатории, и где показывали новый фильм под названием «Алитет уходит в горы». Точнее, ему Сона предложила сходить в кино в ожидании цыплят, так как «днем билет стоит всего рубль, а у нее рубль есть, и даже два рубля есть!» Понятно, что билеты все же Алексей сам купил, так как ему тоже было интересно это кино посмотреть.