Бензин пока еще он тоже мог получить в небольших количествах, генерал-лейтенант Крылов выдал «разрешение на владение наградным мотоциклом партизану-орденоносцу Алексею Воронову» и выдал предписание «по возможности обеспечивать Алексея Воронова бензином», но возможности чаще всего в авточастях армии не было, так что он постепенно тратил оставленную ему бочку немецкого эрзац-бензина, которую ему притащили разведчики. Бензин, конечно, был такой, что советские автомобилисты на него не позарились — но и он уже заканчивался. А как выкопать полгектара картошки вдвоем с десятилетней девочкой, Алексей представлял себе очень плохо. И даже вчетвером: с Яной он в конце июля съездил в ее родную деревню и привез в себе ее мать с сестренкой (восьмилетней сестренкой): дом их немцы при отступлении сожгли, так что с парнем они уехали на новое место с радостью. Но радость — радостью, однако про огород все же забывать не стоило, а Алексей, глядя на исхудавшую (да и изначально худосочную) сельскую учительницу, понимал, что без трактора в огороде уже точно не обойтись: как раз выздоровевшие бойцы «деревню» покинули. И, кроме этих четырех человек, в радиусе километров пяти точно никого уже не оставалось…

В Институте стали и сплавов Алексей считался «талантливым разгильдяем»: на занятиях он появлялся строго через день, но материал усваивал всегда на отлично, и даже отвечал на вопросы, которые излагались на пропущенных им лекциях, так что уже довольно скоро его и в деканат перестали вызывать для того, чтобы отругать за прогулы. На втором курсе перестали, потому что его стали считать талантливым разгильдяем уже и в МАДИ. Это получилось случайно, Алексей тот же трюк попробовал проделать еще множество раз — но пришел в грустному выводу, что «так получается хорошо если один раз из ста». А получилось действительно странно: на выпускном он получил аттестат, затем повеселился с ребятами, решил, что повеселился маловато и решил это дело «повторить». Повторил, а наутро вспомнил, что совершенно не помнит, куда он запихнул аттестат в первый раз. А уже весной отец зашел к нему со странным вопросом:

— Слушай, а как ты без аттестата документы-то в институт подал? — и этот самый аттестат он при этом держал в руках. Оказалось, что его парень «в первый раз» засунул почему-то в буфет, в самый уголок на верхней полке. Реальности, оказывается, сливаются — но иногда они сливаются очень даже странным образом. Долго обдумывая случившееся, Алексей пришел к выводу, что можно такой забавной оказией воспользоваться. Не сразу пришел, он почти до самой сессии пытался повторить такой же трюк с самыми разными предметами. И получилось лишь однажды, когда он (после очередной вечеринки с сокурсниками) приволок откуда-то серебряный советский рубль и тоже «куда-то его засунул». А как раз во время летней сессии «второй» рубль и нашелся — однако, подсчитав число попыток, он решил, что овчинка выделки не стоит: проще было что угодно просто купить за невероятно высокую выручку от поставляемых в сугубо капиталистическую Финляндию игрушек из сосновых и кедровых шишек…

Ну, развлекался он как мог, пользуясь своей «уникальной возможностью», почти четыре года развлекался. А потом в глубине перехода он встретил Галю…

Нельзя сказать, что «изобретения» Алексея были чем-то уникальным, в советской армии уже были и «штурмовики-панцирники», ходившие в атаку прикрытые панцирями из легкой брони, и глушители на оружие имелись (правда, главным образом для наганов) — просто он выдавал «проекты» уже отработанные и «проверенные временем». Будущим временем — но раз уж попал сюда со всем багажом знаний, то было неплохо «будущее» сделать «настоящим». Алексей и делал по мере сил и имеющихся у семнадцатилетнего мальчишки возможностей — просто возможностей было ну очень немного. Тот же трактор — если его делать не деревянный с ресурсом на пару месяцев — на коленке изготовить было вообще невозможно…

Но историю парень изучал более чем углубленно, заранее изучая возможности обретения хоть какой-то «технологической базы» для своих начинаний — и кое-что интересное вспомнил. Но вспомнил «на будущее», хотя и довольно близкое, а пока счел за счастье, что ему удалось разжиться двумя наборами слесарных инструментов, брошенных немцами в какой-то полевой мастерской. И с этими инструментами он обеспечил «электрификацию» выстроенного солдатами «собственного» дома. Солдаты же сбитый Юнкерс для простоты доставки нужного для крыши и окон материала вообще целиком сюда перетащили, так что Алексей снял один из генераторов и, прицепив к нему доработанный пропеллер, поставил на вышку, изготовленную из каркаса фюзеляжа. Электричество авиагенератор давал напряжением в двадцать семь вольт конечно, но ведь и лампочки у Алексея были только самолетные, так что в доме появилось нормальное освещение. Только чтобы это электричество было круглосуточным, пришлось парню побегать и пособирать аккумуляторы с разбитой техники, но удалось набрать их довольно много (хотя их вообще все пришлось ремонтировать… заново делать в сохранившихся бакелитовых банках) — зато теперь лампочку в туалете можно было включить и в тихую погоду. Хорошо еще, что добыть серную кислоту в авторотах оказалось исключительно просто — но вот все остальное пришлось самому делать. Впрочем, даже аккумуляторов потребовалось не особо много, ведь кроме выковырянных с самолета лампочек других электроприборов в доме не было…

То есть других электроприборов было целых два: сименсовская электродрель очень непривычной формы и дрель фирма AEG с привычной пистолетной рукояткой — но обе дрели были на двести двадцать вольт, а потому пока бесполезны. Когда Алексей нашел вторую дрель, он усмехнулся, вспомнив, что согласно «официальной истории» такую дрель придумали Блэк и Декер, хотя AEG такие начала выпускать серийно лет за десять до американцев — и ему досталась дрель аж десятого года выпуска. Но дрели он даже проверить не мог на предмет работоспособности, так что они просто лежали в ящике верстака и ждали своего времени.

В конце сентября с огорода собрали картошку, и ее получилось довольно много. То есть ее получилось собрать очень много для четырех едоков, по прикидкам даже больше двадцати тонн — но, к сожалению, это был практически единственный сельхозпродукт, которым предстояло кормиться всю зиму. То есть еще было насушено довольно много грибов (под алюминиевой крышей на чердаке летом было настолько жарко, что грибы за день высыхали), а еще периодически в речке ловилась разнообразная (и все же мелкая) рыба, однако других продуктов вообще не было. Из скотины у селян была лишь та самая флегматичная лошадка, на которой полицаи хотели Яну увезти (ее уходящие бойцы парню оставили, точнее даже не ему, а Яне — осназовцы именно девочку обозначили в своем рапорте хозяйкой животины), а в обозримых окрестностях вообще ни у кого никакой скотины не было. Так что Алексей радовался и тому, что зимой просто голодать не придется…

Скорее всего не придется, ведь в окрестных деревушках тоже народу осталось еще немало — а там с продуктами было довольно печально. Совсем печально: картошку там мало кто посадить успел (да и сажать, откровенно говоря, было нечего), прочими культурами вообще никто не заморачивался, даже не столько из-за отсутствия семян, сколько из-за невозможности хоть как-то обработать землю. Нечем было землю вскапывать и пахать, потому что почти везде немцы даже простые лопаты у мужиков (точнее уже у баб оставшихся) отобрали. А когда немцев окончательно из Витебской области выгнали и власти хоть какой-то сельхозинвентарь в область завезли, заниматься огородами стало уже поздно — и народ из деревень частью потянулся в город в надежде там найти какую-то работу, дающую шанс не помереть за зиму с голода, а большинство вообще отправилось на восток — кто к дальним родственникам, а кто — просто «на удачу в сытые края». Ага, в сытую Смоленщину например…

И в окрестных деревнях остались лишь самые немощные — и очень немного людей исключительно трудолюбивых и надеющихся на то, что уж на освобожденной земле они смогут со всеми проблемами справиться. Но «контингент» в целом был ну очень «специфический»: в основном старики возраста сильно за полста лет и столь же древние бабки, присматривающие за малышней лет так до десяти. И как они собираются здесь и сейчас выживать, Алексею было совершенно непонятно…