— Но ведь нам и специалисты потребуются… — как-то с одной стороны жалостно, а с другой довольно настойчиво высказался Николай Иванович.

— Думаю, места в гостиницах вы для десятка спецов найдете, тут их подучат… в принципе, все довольно несложно. А то, что вы задумали — забудьте, я буду сильно против. А еще сильно против будут совсем другие товарищи.

— Понятно, — хмыкнул товарищ Пономаренко, — ты очень доходчиво все объясняешь. Ну что, оделся? Пошли знакомиться. Пошли-пошли, нас познакомишь — и тогда уже позавтракаешь, время-то не ждет!

В конце февраля сорок восьмого года Лаврентий Павлович, сидя в кресле в очень напряженной позе, докладывал Иосифу Виссарионовичу:

— По заключению специалистов Главпенициллинпрома производительность запускаемой сейчас в Минске установки втрое превышает производительность установок, предполагаемых к закупке в США, в то же время цена произведенной на ней дозы в миллион единиц составит уже два рубля сорок копеек против ожидаемой в шесть рублей двадцать копеек на американском оборудовании. То есть наша установка выходит и в изготовлении заметно дешевле, и в производстве.

— Это замечательно, а по существу вопроса…

— Теперь перейду к существу. Опытная установка спроектирована одновременно с основной в Горьковском политехническом в течении второй половины сорок шестого года, в производство была пущена одна… то есть сразу два экземпляра опытной установки, в основном силами завода имени Орджоникидзе.

— Нужно разработчиков с политехнического особо отметить… и заводчан, конечно, тоже.

— Не нужно. В Политехе вообще не знали, для чего они разрабатывают эту установку, там просто студенты провели прочностные расчеты по готовому техзаданию и уточнили некоторые техпроцессы для производства, ориентируясь на возможности как раз завода Орджоникидзе. Причем в техзадании уже было специально оговорено, что производство установки предполагается именно на этом заводе. Двух установок, которые отличаются лишь автоматикой, которую разрабатывали — так же по готовому техзаданию — в радиоинституте.

— Дальше?

— Дальше — больше. И страшнее. Техзадания в Политех и в радиоинститут поступили из Орши, с тракторного завода, за подписью директора завода Василия Николаева…

— Не страшнее, а страннее.

— Пожалуй. Но это лишь начало странностей. Наши специалисты получили оригиналы техзаданий, внимательно их изучили. Обратили внимание на то, что там вообще не упоминаются… то есть вообще нигде не указано, для чего установки будут использоваться, но очень подробно указано, из каких материалов они должны изготавливаться. С указанием марок и составов сталей, режимов их обработки. А для большой промышленной установки отдельно указано, что определенные части… не так, определенное оборудование, используемое в технологическом процессе, желательно заказывать в Германии — с указанием конкретных предприятий, и в Швейцарии, и там не только с перечнем предприятий-изготовителей, но и ожидаемых цен закупки. Минский завод как раз и запускается с германским оборудованием.

— А какой получается вывод? У нас завелся немецкий агент?

— Это вряд ли, тут как раз — и это мы проверили — все нацелено на снижение стоимости строительства и запуска завода. При том, что за границей сейчас нет даже близко по качеству производства близкого. Но я еще не договорил: мы провели текстовый анализ техзаданий, и обнаружили очень интересную вещь: документы отпечатаны на пишущих машинках…

— Вы их уже нашли?

— Пока не искали… впрочем, мы почти уверены, что печатали все на машинке секретарши Орского завода, но это неважно. В документе постоянно встречаются одинаковые ошибки, вызванные скорее не безграмотностью печатающего их человека, а тем, что человек постоянно промахивается мимо определенных клавиш. Довольно редко встречающийся тип ошибок…

— И?

— Точно такие же ошибки имеются в технологическом описании производства ручного пулемета «Ворон». Машинка — совершенно другая, а ошибки — те же самые.

— То есть…

— С гарантией девяносто девять процентов оба… все три документа составлял один человек.

— Партизан Херов…

— Именно так.

— Значит, он не тот, за кого себя выдает, мальчишка семнадцатилетний на такое не способен.

— Это мы как раз тоже проверили, благо медкомиссию все молодые люди пройти обязаны. Возраст у него соответствует, ну, плюс-минус год. Контакты… тоже проверили тщательно, мы же за ним два года очень внимательно следили, нет у него подозрительных контактов. Правда он пару раз использовал девчонку-пионерку для передачи разной информации, но и информацию он передавал только партийному руководству, в основном в Витебске. Причем я понимаю, почему он просто по телефону не звонил: все же затеи у него бывают… не то, чтобы противозаконные, но местами не совсем соответствующие моральным нормам. То есть могут быть отдельными товарищами интерпретированы как несоответствующие.

— Это какие?

— Это он практически за взятку устроил в мединститут три сотни белорусских студентов.

— Так…

— Не так: он за свой счет выстроил для мединститута четыре жилых дома для новых преподавателей. То есть взятка тут как бы и есть, но как бы и нет — а набор новых студентов в республиках министерством был санкционирован. Тут уж с какой стороны на такое дело посмотреть, точнее, какой интерес проявить…

— Действительно, странный молодой человек, очень странный.

— Странный, но гениальный. Точнее, гениальный, а поэтому странный: что у него в голове, простым людям понять практически невозможно. Но и гениальность у него… тоже странная: последнюю сессию он сдал с огромным напряжением, и два экзамена с трудом вытянул на «удовлетворительно». Однако все предложения о переходе с лечебного факультета на фармацевтический отверг, предпочитая отдельным преподавателям, которые ему в учебе помогают, за это приличные деньги платить.

— А вот это уже взятки!

— Тоже нет, он за помощью обращается только к тем, кто к его обучению отношения вообще не имеет. У нас товарищи даже высказывали предположение, что он за соблюдением законов следит даже больше, чем за… за всем остальным. Хотя… вы же знаете, сколько ему денег за изобретения платят — так он на дату объявления о реформе в сберкассе имел вклад на три тысячи и наличными меньше тысячи. То есть финансово вообще не пострадал.

— А куда он последнюю выплату деть успел? Мне просто интересно, куда советский человек за три дня может истратить полмиллиона.

— Он на всю сумму накупил стеклянных бутылочек молочных и сосок для младенцев. Не себе, а детским поликлиникам нескольких областей. Причем конкретно — Смоленской, Ярославской, Костромской и Владимирской. Очень, знаете ли, показательно — и лично мне становится яснее, почему он так старается выучиться на педиатра.

— А какая тут связь? Пояснить можете?

На очередной сессии Верховного Совета было принято важное решение: на начало весны в ряде областей в республиках были назначены референдумы по поводу перевода этих областей в другую юрисдикцию. Причем вопрос не ограничился только областями бывшей Донецко-Криворожской республики, предстояло голосование и в ряде областей Казахстана, Армении, Грузии и Азербайджана. Местные власти сразу же развернули мощную агитацию, но некоторые результаты такого голосования были уже вполне предсказуемы и в ЦК уже развернулись споры о том, кого назначать в руководство этих областей. Но, понятно, споры эти в народ не выносились и внешне все было довольно спокойно.

Спокойствия добавило то, что урожай сорок седьмого года получился довольно хорошим, отмена продовольственных карточек продуктовые магазины не опустошила, а вот цены на рынках просто рухнули. Чему колхозное крестьянство отнюдь не радовалось, но его, по большому счету, никто особо и не спрашивал. То есть спрашивали, но не рядовых колхозников, а все же председателей колхозов, и спрашивали их в основном по поводу того, как они (председатели эти) собираются все же поддержать уровень жизни своих односельчан и что им для этого нужно.